достаточно, чтобы в случае необходимости осветить все вокруг.
отличить от кочек, серая овчина сливалась с пожухлой, убитой осенью травой.
там какие-то голубые искры, туман то сбивался в сплошную, низкую, коню по
колено, пелену, то расползался снова.
на туманных конях. Бесшумно и грозно надвигались они. Не звенели удила, не
слышно было человеческих голосов. Беззвучная масса двигалась на нас.
Развевались длинные волосы и плащи. Охота мчалась.
ожидали, что они прилетят, как ветер, но шагов за сто они... спешились,
повозились возле ног коней, и, когда двинулись вновь, до нас долетел совсем
неожиданный после тишины грохот копыт.
ограде, вот миновали ее. Король Стах ехал прямо на меня, и я увидел, что
лицо его белое, как мел.
Одновременно левой рукой, в которой, кроме револьвера, был зажат стек, я
сдвинул шляпу ему на затылок.
От неожиданности он, наверное, не знал, что делать, но зато я хорошо знал
это.
лицу.
закружилось в бешеном море огня. Вставали на дыбы кони, падали всадники,
кто-то кричал истошным голосом. Я запомнил только лицо Михала, который
хладнокровно целился. Сноп огня вырвался из длинного ружья. Потом передо
мной проплыло скуластое лицо хлопца с длинными прядями волос, падавшими на
лоб. Хлопец работал вилами, как на току, потом поднял их и со страшной силой
всадил в брюхо вздыбившегося коня. Всадник, конь и хлопец упали вместе. А я
стоял и, несмотря на то что выстрелы раздавались уже и со стороны охоты, что
пули посвистывали у моей головы, на выбор стрелял по всадникам, что
суетились вокруг. Сзади их тоже поливали огнем.
следовало думать раньше о том, что придет расплата. Я видел, как мужик с
дубиной ворвался в гущу схватки и бил ею наотмашь. Вся застарелая ярость,
все долготерпение сейчас взорвались припадком неслыханной страсти и боевой
смелости. Кто-то рывком стащил с седла одного из охотников, и конь волочил
его головой по корням.
протяжно ржали, как снопы, лежали на земле убитые и раненые. Только Варона,
как дьявол, вертелся среди мужиков, отбиваясь мечом. Револьвер зажал в
зубах. Дрался он очень здорово. Потом увидел меня. Лицо его перекосилось от
такой страшной ненависти, что даже теперь я помню его, а иногда вижу во сне.
рухнул с дыркой в черепе. Варона понял, что его сейчас стащат с коня, и
выстрелом в упор уложил длинноусого.
Варона, хватаясь руками за воздух, качнулся в седле, но все же повернул
коня, сбил наземь скуластого хлопца и помчал в направлении болот. Он все
время хватался руками за воздух, но еще держался в седле и вместе с ним
(видимо, лопнула подпруга) съезжал набок, пока не повис над землей. Конь
свернул, и голова Вароны с размаху ударилась о каменный столб ограды.
Брызнули мозги.
мертвый.
мужиков в первый же день, когда они немножко поднатужились и поверили, что
даже против призраков можно подняться с вилами.
настоящие полесские дрыкганты, порода, от которой теперь ничего не осталось.
Все в полосах и пятнах, как рыси или леопарды, с белыми ноздрями и глазами,
полыхавшими из глубины красным огнем. Я знал, что эта порода отличается
удивительно машистой иноходью и во время галопа мчит огромными, оленьими
прыжками. Не удивительно, что в тумане их прыжки казались такими большими.
охотника висели четыре глубокие овчинные торбы, которые в случае
необходимости можно было надеть коням на ноги и завязать у бабок. Шаг
становился совсем бесшумным. Во-вторых, среди трупов и раненых я увидел на
земле три чучела, которые были одеты так, как и охотники; на них были шляпы
с перьями, кабти, чуги, но они были привязаны веревками к седлу. Людей у
Вароны, по-видимому, не хватало.
банды профессиональных убийц, если б не внезапность нашего нападения. Но
даже и при этом результаты были скверные: мужики воевать совсем не умели.
Скуластый хлопец, которого сбил конем Варона, лежал с размозженной головой.
У длинного мужика дыра от пули темнела прямо посреди лба. Мужик с дубиной
лежал на земле и стриг ногами: отходил. Раненых было в два раза больше. Я
тоже получил рану: пуля рикошетом щелкнула мне в затылок.
Между тем среди охотников отыскали одного живого и подвели к разведенному
костру. Передо мной стоял с повисшей, как плеть, рукой Марка Стахевич, тот
самый шляхтич, разговор которого с Пацуком я подслушал, сидя на дереве. Он
выглядел очень колоритно в своей чуге вишневого цвета, в маленькой шляпе, с
пустыми сабельными ножнами на боку.
сказал я. - Но мы можем отпустить тебя, потому что один ты не страшен. Ты
уедешь за пределы яноуской округи и будешь жить, если расскажешь обо всех
ваших пакостях.
отсветом костра, на кожухи, на руки, сжимавшие вилы, и понял, что милости
ждать не приходится. Вилы со всех сторон окружали его, дотрагиваясь до тела.
перейти Гарабурде, по тот очень задолжал Дубатоуку. Никто об этом не знал,
кроме нас, людей Дубатоука. Мы пили у него, и он давал нам деньги. А сам
мечтал о дворце. Он не хотел ничего продавать оттуда, хотя дворец стоил
много. Варона говорил, что если бы продать все вещи из дворца музеям, то
можно было б получить много тысяч. Случай свел их с Вароной. Варона не хотел
вначале убивать Яноускую, хотя она и указала ему на дверь. Однако, после
того как появился Свецилович, согласился и он. Сказка про дикую охоту короля
Стаха пришла на ум Дубатоуку еще три года назад. У Дубатоука откуда-то
имеются припрятанные деньги, хотя живет он как бы бедно. Он вообще очень
хитрый, лживый и скрытный человек. Самого умного сумеет обвести вокруг
пальца, таким медведем прикинется, что дальше некуда. И вот он поехал на
самый лучший конный завод, к обедневшему за последние годы помещику и купил
всех дрыкгантов, а потом перевел их в Яноускую пущу, где мы построили
убежище и конюшню. Всех удивляло, как мы можем мчать по трясине, где и шага
ступить нельзя. А никто не знает, сколько мы поползали по Волотовой прорве в
поисках потайных стежек. И отыскали. И изучили. И выучили коней. А потом
мчали по местам, где стежка была по локоть под трясиной, а по бокам -
непроходимая топь. И к тому же эти кони - чудо! Они бегут на голос
Дубатоука, как собаки. Они чуют трясину и, когда стежка прерывается, делают
огромные прыжки. И еще: мы всегда выезжали на охоту только ночью, когда
туман ползет по земле. И потому все считали нас призраками. А мы еще и
молчали всегда. Это был риск. Однако что нам было делать: подыхать с голода
на четверти волоки? А Дубатоук платил. И к тому же мы не только доводили до
помешательства или смерти Яноускую, мы еще и учили нахальных холопов, чтобы
знали страх божий и не мнили о себе слишком много. Дубатоук через Гарабурду
заставил Кульшу пригласить к себе девочку, потому что знал - отец
забеспокоится. И мы поймали Рамана, встретили, перехватили его. Ух и гонка
была!.. Удирал, как черт... Но его конь сломал ногу.
с головой именно после смерти, хотя вы его крикам и не верили. Не верили еще
несколько дней назад, когда разговаривали с Пацуком после убийства Бермана.
рассказывать дальше.
давал хозяин. Мы зажили лучше. А Яноускую довели до отчаяния. И тут появился
ты, Беларэцки. Дубатоук привез тогда Рамана Старого не случайно. Если б не
ты, она лишилась бы рассудка через неделю. И тут пан Рыгор увидел, что
ошибся. Она была весела. Ты все время танцевал с нею. Дубатоук специально
пригласил тебя, когда передавали опекунские дела, чтобы ты убедился, что она
бедна. Он хорошо управлял имением - ведь это было его будущее имение. Но
бедность Яноуской на тебя не подействовала, и тогда тебя решили убрать.
Справедливости ради следует сказать, что Дубатоук действительно любил
Яноускую. Ему было жаль губить ее, и если б можно было обойтись без этого,
он охотно согласился бы. И тебя он уважал. Говорил нам всегда, что ты
Конюшевский Владислав
Никитин Юрий
Жюль Верн
Никитин Юрий
Сертаков Виталий
Перумов Ник