7. КОРОМЫСЛО
После работы Игорь решил погулять в окрестностях колонии. Взяв с собой
книгу, он прошел парк и вышел на плотину. Слева блестел пруд, а справа
между двумя скатами холмов в заросшем камышами овраге еле-еле пробивалась
речушка. На вершине противоположного холма стояла дача, по белой стене к
черепичной крыше поднимались простодушные побеги "крученого паныча",
пестрели его синие, лиловые и розовые колокольчики. У самого дома
возвышался ряд тополей, за ними темнел приземистый садик. По эту сторона
домика деревьев не было, небольшая площадка огорожена была плетнем, на
площадке расположился огород. Огород был не такой, как у крестьян: между
грядами проложены были дорожки, и кое-где стояли деревянные диванчики.
одного из диванчиков лежала большая рыжая собака. Увидев Игоря, она
поднялась, зарычала, потянулась и побежала к дому. Присмотревшись к
огороду, Игорь заметил, что ближайшие грядки были политы и у самого
плетня, накренившись на кочке, стояла пустая лейка. "Где же они воду
берут?" - подумал Игорь, и в этот же момент увидел калитку в плетне,
привязанную к нему старой проволокой. Проследив дальше, он увидел, что
вниз к речке спускается узенькая, хорошо протоптанная тропинка, а в конце
тропинки, у самых камышей, медленно поднимается с двумя ведрами на
коромысле Оксана. Ведра были большие, свежеокрашенные в зеленый цвет; по
тому, как слабо они раскачивались на коромысле, было видно, как они
тяжелы. Это было заметно и по тому, с какими осторожностью и напряжением
делала Оксана маленькие шаги.
пошатнулась от толчка, подняла к нему испуганные глаза:
рукой
он шутя поднял вверх выгнутое плоское коромысло, похватил его другой
рукой. Оксана еле успела выскочить из-под заходивших вокруг них ведер и
коромысла. Выскочила и рассердилась:
шарнире. Игорь попробовал остановить его, но стряслась другая беда,
тяжесть руки перевесила всю систему, одно ведро пошло к земле, другое
нависло почти над головой. Оксана уже смеялась:
что ты будешь делать! Поставь на землю.
заговорила с ним на "ты". Ему было весело.
это допотопное изобретение. Как оно называется?
мог даже говорить. Оксана шла сзади и волновалась:
из-под дрожащих ресниц и улыбнулась:
кровожадная эксплуатация!
этих самых коромыслах.
добрая, ключевая.
в лейку и пошла по узкой меже между грядами картофеля. Игорь любовался ее
склоненной головкой, на которой рассыпались к вискам темно-каштановые
волосы. Она бросила на него взгляд искоса, но ничего не сказала.
хозяин - он эксплуататор.
право?
человек, ты такого еще и не видел. И не смей говорить, - проговорила
Оксана с обидой и сердито посмотрела на Игоря.
струйки.
этот костюм не укарашал Мишу. Белый широкий воротник находился даже в
некотором противоречии с его физиономией, в настоящую минуту выражавшей
подозрительность и недовольство.
ботинка в плетень и сказал со смущенным хрипом:
Гонтаря:
головой так, что его жесткие патлы рассыпались по лбу и ушам.
8. КАЖДОМУ СВОЕ
В первой бригаде Рыжикова встретили сдержанно. Мало доверия внушала его
мясисто-подвижная физиономия, зеленоватые глаза. Дошел до первой бригады и
рассказ о том, как Игорь Чернявин, старый знакомый Рыжикова, вместо
приветствия сразу сгреб его и стал душить. Воленко был недоволен
назначением Рыжикова в его бригаду, ходил к Виктору Торскому спорить,
перечисляя фамилии: Левитин, Руслан Горохов, Ножик, а теперь еще и
Рыжиков. Но Виктор Торский ничуть не был поражен этим списком:
Яновский, прибавился Чернявин. В десятой: Синичка, Смехотин, Борода, а
бригадир какой - ребенок, Илюша Руднев. А у тебя, подумаешь, Ножик! Ножик
хороший мальчишка, только фантазер. Зато актив у тебя какой: Колос,
Радченко, Яблочкин, Бломберг. Пожалуйста, возьми себе Чернявина, а
Рыжикова отдай.
коротко познакомил его с бригадой:
коллективу. Я тебе советую: привыкай скорее, другой дороги для тебя все
равно нет.
трудовом коллективе. Назначенный к нему шефом кучерявый, курносый, умный и
уверенный Владимир Колос, ученик десятого класса и член бюро комсомольской
ячейки, не любил длинных разговоров и нежностей. Он сказал Рыжикову:
тебя водить. Ты не ребенок. Я тебя насквозь вижу и еще под тобой на
полметра, и все твои мысли знаю. В голове у тебя уборка еще не произведена