Чтение 37–й страницы книги ~Третий глаз Шивы~

рассмотреть невиданное чудо, но, сколько ни всматривался в желтую воду,
так ничего похожего на кровь и не углядел. - Где она, эта черная кровь? Не
вижу.

- Так вот же она! - по-детски засмеялся Спитама и, спрыгнув с лошади,
руками зачерпнул из реки. - Теперь видишь? - Роняя капли, он поднес воду
царю и глазами указал на тонкую поверхностную пленку.

- Это? - Виштаспа разочарованно всматривался в тусклую радугу,
играющую приглушенными переливами павлиньих перьев. - Похоже на масло.

- Похоже, - подтвердил Спитама. - Она ведь очень жирна... На моей
родине есть места, где кровь земли изливается фонтаном, словно из
обезглавленного тела. Ты построишь там храмы в честь всеочистительного
огня, царь.

- Я? - удивился Виштаспа. Он не знал, как себя вести с этим
чужеземным проповедником: то ли рассмеяться, то ли выказать гнев. - Зачем?

- Не ты, так твой сын, доблестный Спентодата, или сын твоего сына.

- Тебе безразлично, кто именно?

- Почти.

- Никак, ты знаешь тайну бессмертия, если готов ждать так долго?

- Знаю, шахиншах, хотя умру в свой час, как все.

- Зачем же тебе умирать, если знаешь?

- Надобно, царь.

И опять они надолго замолчали, следуя неторопливо навстречу реке,
покачиваясь в такт ходу коней в скрипучих седлах. Одежды их - пурпурный
виссон царя и холщовая длиннополая рубаха Спитамы - медленно покрывались
желтоватой пудрой пыли. Царь подремывал и клевал носом, а пророк не
спускал глаз с радужной пленки, мелькающей в сплетении мутных струй.
Изредка спешиваясь, внимательно присматривался он к травам, буйно
разросшимся на орошаемых рекой землях, улавливая незаметные для других
изменения в окраске голубовато-серебристой полыни, сухого дрока, ромашки
или золототысячника. Но больше всего привлекали его мясистые стебли
мандрагоры и красные пупырчатые островки солярок в местах, где близко
подходила к поверхности горькая вода пустыни.

- Теперь скоро. - Спитама догнал шахиншаха и, схватив за уздечку,
повернул вороного в сторону от речного русла.

- Чего? Куда? - испуганно встрепенулся Виштаспа.

- Туда. - Пророк света махнул в сторону холмов, пыльно туманящихся
уже в знойных воздушных потоках.

Солнце неудержимо плыло к зениту. Сухо трещали бесчисленные
кузнечики. Сонными бликами слепили петляющие средь каменных завалов ручьи.

В том месте, где желто-белые гладкие валуны были черны от жирной
копоти, а трава разошлась, обнажив мертвую грустно-серую землю, царь и
Спитама простились с рекой и поскакали в пустынную степь. Они шли по
темному, словно выжженному пожаром следу, вдоль которого не росла даже
вездесущая верблюжья колючка.

Вороной испуганно заржал и сделал попытку подняться на дыбы, но царь
укротил его, натянув поводья.

- Он что-то чует, - сказал Виштаспа.

- Погоди, скоро и до тебя долетит дух земной крови.

Все реже встречались теперь заросли тамариска и черный саксаул, гулко
цокали подковы по растресканным, обожженным такырам, медно блестевшим под
страшным полуденным солнцем. Попрятались ящерицы, забились в глубокие норы
змеи, и только черные, похожие на пауков каракуртов жучки продолжали
шнырять меж камней, покрытых темным лаком пустыни и побелевших шаров
колючки.

Все явственнее проступала темная лента в песках. Копытный след
медленно наливался густой, дурно пахнущей грязью.

- Теперь и я чувствую. - Виштаспа гадливо поморщился. - Нам еще
далеко?

Они взобрались на холм, откуда открывалась бескрайняя дымящаяся
равнина.

- Смотри, шахиншах, - благоговейно прошептал Спитама.

Царь увидел ямы, наполненные маслянистой жижей, грязевые озера, в
которых тяжело пробулькивались гигантские пузыри, трещины, откуда
вырывались шипящие струи пара. Горячий воздух над равниной дрожал и
переливался, отчего дальние синеватые кряжи коробились и смещались, словно
отраженные в подернутой рябью воде.

- Обиталище дэвов! - ужаснулся шахиншах. - Я поражен! Почему у меня в
Балке не знают об этом месте?

- Люди ленивы и нелюбопытны, государь.

- Все?

- Я говорю о тех, в чьих сердцах не пылает божественный огонь
Ахуромазды. Запомни же эту долину, шахиншах. Запомни жестокий запах черной
крови земной. Ради нее прольются реки человеческой крови.

Солнце жирно отсверкивало в горячей грязи. Виштаспе померещилось
вдруг, что золотой нестерпимый блеск сменился густым и алым. До самого
горизонта дымилась пропитанная кровью земля.

- Пойдем, государь, - тихо позвал его Спитама.

Они спустились с холма, ведя за собой лошадей.

- Что это?! - Царь закрылся руками от ударившей в лицо струи горячего
смрада.

- Дыхание недр, - ответил Спитама, приседая над трещиной, откуда
хлестал хорошо различимый газовый вихрь. Камни вокруг запеклись пузырями
коричневой пены. - Здесь властвует Ахроменью, и только всеочистительный
огонь способен освободить от его заклятия. Смотри же, о повелитель персов!

Спитама выпрямился и, погладив кобылку, полез в хурджум. Он вынул
завернутый в льняную тряпицу кувшинчик и бережно поставил его на землю.
Узкое горлышко кувшина закрывала причудливая пробка в виде бронзового
стержня с серебряным шариком на конце. Затем он стянул с пальца кольцо,
блеснувшее раскаленным угольком камня. Сняв шарик, надел кольцо на
стерженек и вновь привинтил серебряную шишечку. Поймав в гранях камешка
солнечную искру, нацелил ее на скважину. Тончайшая световая игла ударила в
трещину, откуда, хрипя, вырывался воздушный поток. Мелькнула красная
вспышка, прозвучал негромкий хлопок, и бледное пламя заплясало перед
царем.

- Ты поджег воздух? - отшатнулся Виштаспа. - Зачем ты сделал это,
искуснейший из магов?

- Здесь станут поклоняться огню. Повсюду распустятся такие огненные
цветы. - Спитама широко развел руки, словно стремился обнять весь мир. -
От Азербайджана до Хорезма, от Балка до гор, где живут пушты.

- Но твое колдовское пламя не освещает, - царь потянулся к огню и
тотчас же отдернул руку, - хотя и жжется.

- Что все земные огни перед сиянием Митры! - усмехнулся пророк и,
прищурившись, глянул на солнце. - Зато в ночи этот факел станет указывать
путь. - Он наступил ногой на шуршащий ком перекати-поля, который гнал мимо
медленный ветер. - Вот так! - Спитама нагнулся и подбросил сухую траву к
факелу. Она вспыхнула желтым трепещущим светом и вмиг истлела почти без
дыма, не оставив золы.

- Ты показал мне великое чудо! - Виштаспа скрестил руки на груди. -
Мое сердце склоняется к твоей Авесте, пророк. Я щедро одарю тебя.

- Ты уже наградил меня, шахиншах. - Спитама поклонился до земли. -
Ахуромазду почти, а не слугу его. Построй здесь храм.

- Клянусь, что сделаю это! - воскликнул с горячностью царь. - Но
прежде я возведу огненное святилище у тебя на родине...*

_______________

* Ныне древний храм огнепоклонников под Баку превращен в музей.

Впрочем, легенда о том, что он построен по указанию Виштаспы

(Гистаспа), весьма сомнительна. Столь же противоречивы и описания

<чуда> с огнем, которое совершил пророк Ахуромазды. Мусульманские

писатели Касвини и Ибн-аль-Ахтир утверждают, что <в руках его был

огненный шар, которым он играл, и огонь не жег его>. Сцена, достойная

арабских сказок, которую трудно расценить всерьез. Фирдоуси в

бессмертной поэме <Шахнаме> говорит уже о более реальных вещах:

кадиле или чаше с огнем, которую Спитама будто бы поднес царю в

подарок. Великий поэт, правда, называет чашу <райской>, но мы склонны

видеть в этом лишь поэтический образ, не более. Следует помнить

также, что Спитама происходил из страны, богатой нефтяными

источниками, и не раз, надо думать, видел подожженные молнией газовые

факелы. К тому же, если верить пехлевийским текстам и отрывкам

<Динкарды>, дошедшим до нас, он был человеком высокой учености

(недаром в Иран для встречи с ним приезжали великие мужи Греции, в

частности Пифагор) и, конечно же, знал о всевозможных огненных

эффектах, достигаемых химическим путем. Огненосный же камень в кольце

его ученики называли <Глазом Мазды>, а приверженцы древней ереси -

<Оком Многорукого Дэва>.

- Щедрость твоя безмерна, владыка...

- А теперь в Балк! - Виштаспа сунул ногу в стремя.

- Повремени, шахиншах, - остановил его Спитама. - Я вижу, ты очень
любишь своего коня?

- Черный Алмаз для меня дороже всех земных сокровищ! - Царь поцеловал
вороного в белую звездочку на лбу. - Он дважды спасал меня от смерти.

- Выручит и в третий раз, - пробормотал, приближаясь, пророк. Свой
кувшинчик он уже замотал тряпицей и спрятал в чересседельную суму, и
кольцо с красным камнем вновь лучилось на среднем пальце его левой руки. -
Дозволь попробовать! - Спитама взъерошил коню гриву.

- Что? Ты хочешь оседлать его? - Шахиншах расхохотался. - Он тут же
сбросит тебя на землю, пророк. Черный Алмаз никого не подпускает к себе.

- Я знаю, повелитель, - кротко улыбнулся Спитама. - Но меня он не
обидит. Я сумею справиться с ним. - Он взял коня за узду и ласково приник
губами к его горячему, напряженному уху.