Чтение 37–й страницы книги ~Битва железных канцлеров~

циничной откровенностью:

- Я знаю, что в России станут думать обо мне, но я очень прошу: дайте нам
обменяться с Данией пушечными залпами!

Это значило: конфликт можно разрешить и мирным путем, но Бисмарку нужна
война, только война, чтобы немцы снова почуяли вкус крови. Предчуя нашествие
"экзекуторов", датский король обнародовал конституцию, закреплявшую единение
Дании с немецкими провинциями, - Бисмарк начал бушевать:

- Да кому теперь нужна его бумажонка?.. Берлин и Вена переслали в
Копенгаген ультиматум, чтобы в 48 часов (!) не было и духу от датской
конституции. Дания отказалась исполнить их команду. Бисмарк того и ждал:

- Прекрасно.., экзекуция начинается!

И тут выяснилось: в Пруссии много кричали о войне, но воевать никто не
рвался. Ровно полвека немцы просидели дома, а не бродили с оружием в руках
по дорогам Европы. Старикам, помнившим былые войны, молодежь уже не верила,
что в боевых условиях человек может выспаться на голой земле (немцы
возлюбили пуховые перины). На вокзалах бунтовали призывники:

- Куда нас гонят? Нам и так хорошо живется.

- Плевать мы хотели на этот Кильский канал!

- А что мне датчане сделали плохого?.. Усмиряя антивоенные бунты, полиция
измучилась: новобранцев запихивали в вагоны силой. Бисмарк тащил пруссаков
на войну буквально за волосы. Накануне первого сражения при Миссунде
кронпринц Фридрих вдруг вспомнил, какие пылкие бюллетени обращал Наполеон I
к своим солдатам, и тоже провозгласил: "Каждый, кто в будущем может
похвастать: я - миссундский солдат! - получит ответ: "Вот так храбрец!"
После этого пошли вперед и были.., наголову разбиты. Драпая от датчан, сами
же пруссаки обсмеивали себя:

- Ты, парень, удираешь из-под Миссунды?

- Ага.

- Вот так храбрец...

Мужество датских стрелков и крестьян Ютландии, с руганью похватавших
охотничьи ружья, заряженные картечью на волка, приводило Бисмарка в
отчаяние. Под фортами Дюппеля пруссаки бились о фасы, словно бараны о
стенку, но взять фортов не могли. Австрия воевала гораздо лучше пруссаков.
Бисмарк, донельзя удрученный, сказал Мольтке:

- Мы становимся просто смешны.., позор! Мольтке оставался невозмутим, как
бог:

- Наши маневры - сплошная цепь взаимосвязанных недоразумений. Но, -
добавил он, - ответственность за тактические промахи несут кронпринц Фридрих
и военный министр Роон, а приказы по армии проходят через канцелярию самого
короля... Бисмарк, я назвал вам виновных! Так воевать нельзя. Устройте еще
одну войну - специально для прусского генштаба, и вы убедитесь, как точно
планируем мы победы...

***

Весною прусская армия освоилась с войной, стала побеждать. Это было уже
нетрудно, ибо на одного датского солдата накидывались три немецких. Отвоевав
Шлезвиг и Голштинию, захватив Фризские острова, Бисмарк увлекал австрийцев и
дальше - чтобы оторвать от Ютландии земли пожирнее. Но датский флот
регулярно громил неопытных моряков Пруссии, а морскую разведку в пользу
Копенгагена вели английские корабли Ламаншской эскадры. Опьяненный успехами
на суше, кайзер вдруг заговорил, что Пруссия способна поразить даже
Англию...

Об этом узнал в Петербурге князь Горчаков:

- Поразить Англию? Любопытно - в какое место? Но зверь проснулся, и пора
стричь ему когти...

Летом он с царем срочно выехал в Киссинген, где отдыхали кайзер с
президентом. Неизвестно, какую инъекцию впрыснул Бисмарк своему королю, но
старикашка, поначалу робкий, как заяц, теперь обнаглел и озирался с
беспокойством - где бы еще отрезать кусок для Пруссии? При встрече с
племянником Вильгельм I сказал, что стоит ему двинуть мизинцем, и вся
Германия - от Немана до Рейна! - поднимется, охваченная тевтонской яростью.
Бисмарк деликатно не стал развивать этой темы. Царь заговорил с дядей о
неограниченных возможностях средств уничтожения, какие ныне уже имеются в
арсеналах Европы.

- Нельзя закрывать глаза, - сказал он, - и на колоссальные жертвы,
которые могла бы принести миру всеобщая война. Сейчас один снаряд,
разорвавшись, способен унести жизни сразу трех человек... Нельзя же с этим
не считаться!

Горчаков тихим голосом вставил:

- Россия не останется безучастным зрителем. Случись еще одна "экзекуция",
и мы не останемся в стороне, как равнодушные наблюдатели.

- Неужели, - закричал кайзер, вскакивая, - вы способны стрелять в
пруссаков, в своих верных и добрых друзей?

- Я не говорю сейчас о стрельбе. Но политически мы не поддержим вас.
Бросая перчатку через Ла-Манш, вы (я понимаю это) не столько ратуете за
национальное единство, сколько желаете посредством военного энтузиазма
приглушить внутри Пруссии сдавленные вопли оппозиции.

Глупый король, не подумав, ляпнул:

- Да! Мы хотели бы свернуть болтунам головы... Шрам над губою Бисмарка из
белого сделался багровым, но он терпеливо смолчал.

- Для нас, - продолжал Горчаков, словно не заметив оговорки кайзера, - не
суть важен сам датский вопрос - мы заинтересованы в сохранении мира. Еще раз
напоминаю: России не всегда удается сохранить нейтральное положение. Вы
хлопочете о том, чтобы все немцы жили одной семьей. Но послушайте вой, уже
оглашающий Шлезвиг и Голштинию, жители которых и не мечтали сделаться
пруссаками.

- С этим мы справимся, - хмуро сказал Бисмарк. В частной беседе с
президентом Горчаков дал ему понять: без одобрения Петербурга королевская
Пруссия не сделает лишнего шага; Бисмарк рассвирепел, и на вокзале, прощаясь
с Горчаковым, он сказал:

- Не слишком-то вы доверчивы к друзьям! Такие выговоры, какие получили я
и мой кайзер, делают лишь провинившимся лакеям, если они с опозданием подают
барину ночные туфли...

Горчаков потрепал его по плечу:

- Ну-ну, Бисмарк! Что вы так обидчивы? Кстати, - спросил он, - как вы
собираетесь разделить с Австрией завоеванное?

Поезд тронулся, и Бисмарк помахал рукою. Потом приложил руку к сверкающей
каске и крикнул:

- Как-нибудь разделим!

***

Франц-Иосиф имел бухгалтерскую память на события и факты истории. Но
стоило ему из этого материала начать лепить храм австрийской политики, как
все разваливалось на отдельные детали, среди которых император и оставался,
будто ребенок среди разбросанных по углам игрушек. В душе кесаря царила мгла
постоянного уныния, и он пребывал в предчувствии того, что если не в
соседних комнатах Шенбрунна, то уж в соседнем государстве кто-то непременно
желает ему напакостить. Впрочем, в этом он мало ошибался... Сейчас
Франц-Иосиф страдал, не зная, как проглотить обретенное на войне.

- Я вот смотрю на карту, - сказал он Рехбергу, - и не понимаю - ради чего
мы с вами воевали? Здесь Дания, а здесь моя империя. Между ними пролегла
Пруссия и германские княжества... Об этом мы раньше не подумали!

Между тем уже началось "онемечивание" немцев самими же немцами. Немец,
освободивший немца из-под мнимого датского гнета, выгонял брата по крови в
скотский хлев, а сам занимал дом для военного постоя. Вместе с немцами
Бисмарк унаследовал 200 000 чистокровных датчан и фризов, которым запретили
читать датские газеты и петь свои песни. Но когда шлезвиг-голштинцы запевали
хором свой "Schleswig-Holstein", прусская полиция разгоняла хористов
палками. Тюрьмы и штрафы очень помогали "взаимопониманию" одних немцев
другими... В отвоеванных провинциях всюду вспыхивали драки и поножовщина!

Бисмарк был строго последователен и никогда не приступал к выполнению
второй задачи, пока не разрешена первая. Сначала он создал предпосылки для
союза с Австрией, теперь надо было загнать Австрию в безвыходное положение.
Отрезанный от Дании пирог лежал на германском столе и аппетитно дымился,
Бисмарк и Рехберг точили ножи, дабы совместно приступить к его справедливому
разделению...

Дележ начали на курорте Гаштейн; пруссаки с австрийцами уселись за стол,
все прилично одетые, взаимно любезные, и в ходе приятной беседы
договорились, что Голштейн - Австрии, а Шлезвиг - Пруссии (у датчан отняли
еще и герцогство Лауэнбургское, которое пока не делилось).

Но пришло время австрийцам взвыть...

- Господь видит, - начал Рехберг, - что Голштейн для нас вроде данаевых
даров, ибо мы не знаем, что с ним делать. Вы получили Шлезвиг, обживаете для
флота Кильскую гавань, хотите рыть канал... А что нам? Вене гораздо легче
укусить себя за локоть, нежели обладать Гол штейном.

"Будьдог с тремя волосками" издал рычание:

- В чем дело? Я вас не обманывал. Или вы завидуете, что мы ковыряемся в
земле? Да переройте хоть завтра весь Голштейн, Пруссия вам и слова худого не
скажет.

- Но так же нельзя! - возмутился Рехберг. - Заберите себе уж и Голштейн,
а взамен отрежьте нам самый завалящий клочок своей земли, примыкающей к
нашим рубежам, чтобы мы могли с нею управляться.., ну, хотя бы графство
Глац!

Бисмарк суровым оком высмотрел Глац на карте:

- Один из заветов дома Гогенцоллернов гласит, что земля, единожды побывав
в наших руках, уже никогда не может быть отдана... Я оскорблен венскими
капризами!

Он сознательно выводил Вену из терпения, заставляя ее взяться за оружие,