опомниться.
сетками. Миг - и мы полезли по этим сеткам, как матросы на абордаж. Не
помню, подал ли я такую команду, произошло ли все стихийно, само собой, но
мы повисли на сетках первых двух или трех самоходок и быстро вскарабкались
по ним наверх, где с перекошенными от ужаса лицами сидел десант эсэсовцев.
упрямились, не хотели сдаваться. Их били прикладами автоматов, вытаскивали
из люков и сбрасывали вниз.
наружу за шиворот, остановив тем самым головную самоходку. На очень узком,
как я уже писал, участке шоссе, вдобавок углубленном, остальные машины не
смогли ни развернуться, ни обойти свою первую самоходку.
головная немецкая самоходка, как они бросились врассыпную и мгновенно
очистили улицу. Ожидали (и не без основания), что сейчас на близкой
дистанции грянет всесокрушающая артиллерийская дуэль, в которой
преимущество - из-за превосходства брони и калибров - будет не на стороне
русских.
танкистов, несмотря на их крайнее переутомление, был таков, что за
какие-нибудь несколько минут они на глазах у оторопевших от удивления
американцев захватили эту эсэсовскую часть, причем, что важно, без единого
выстрела.
подполковник только что беседовал со мной, и поставлены в общую колонну
нашего гвардейского дивизиона. Тут же выстроили военнопленных. Их было 86
человек, а нас - 58! Эсэсовцы были здоровые, молодые, все как на подбор. С
запозданием разобравшись в обстановке и в реальном соотношении сил, они
метали глазами молнии, но это было бесполезно - слишком поздно. Молнии
теперь были уже ни к чему, так как эсэсовцы стояли посреди улицы
обезоруженные под дулами советских автоматов.
горячо поздравил меня. Видно было, что никак не ожидал подобного оборота
дела.
артиллеристов и громко хвалили их, с воодушевлением хлопая по плечу.
понравилось американскому командованию. Через несколько минут после
описанного события подполковник сообщил мне, что должен отвести свой
передовой отряд за реку Эннс, которая явится демаркационной линией,
разделяющей Советскую Армию и американскую.
Штернбурга на расстоянии одиннадцати километров, но юго-восточнее.
Попросту говоря, я, поглощенный мыслями о штурме Амштеттена, промахнул
поворот к этому Ашену.
неподалеку проходило рокадное шоссе, которым я мог добраться прямо до
нужного мне населенного пункта.
прошел с боями 83 километра.
немцев с оружием в руках. Уже не говорю о том, что на восточной окраине
Штернбурга скопилось несколько тысяч обезоруженных немецких солдат,
сдавшихся нам в плен. Вставала проблема: как охранять их ночью, имея в
своем распоряжении горстку людей, вдобавок до крайности утомленных, проще
говоря, вымотанных вконец?
Ашене и о нашем разведчике, который еще мог там находиться.
экипажей и техники, я тремя самоходками двинулся немедленно в сторону
Ашена..."
Колесников остановился задохнувшись.
нечто вроде тучи с зазубренными краями. По-видимому, это какой-то большой
город. Неужели Линц? Похоже на то. Значит, река внизу - Эннс, один из
притоков Дуная?
присаживаясь, весь день. По пути он распотрошил несколько солдатских
рюкзаков, найденных в кювете, раздобыл немного еды, хотя есть не хотелось.
Мучила жажда. Однако он не позволял себе много пить. Батя неустанно
повторял: много и часто пить во время длительного перехода нельзя, быстрее
выдохнешься!
удивительная панорама.
светло-зеленые четырехугольники. То были американские войска. Они шли как
на параде. Орудия на танках, кажется, даже не были расчехлены. Не видно
было и грузовиков. Американская моторизованная пехота сидела не на
грузовиках, а на "виллисах".
красными звездами на бортах.
глотательных движений, давясь комом, застрявшим в горле, силясь проглотить
этот ком, чтобы вздохнуть.
грязи. Темными были и лица артиллеристов, которые выглядывали из люков.
месиво. Оно катилось к Эннсу, к мосту через Эннс.
месиво. Похоже, отступали тени ночи. Солнце гнало их, эти тени, гнало на
запад с востока, откуда неотвратимо надвигалась Советская Армия.
светло-зеленых четырехугольниках американской армии - та как бы всасывала,
вбирала их в себя.
не было.
орали и ругались люди. Потом будто рябь прошла по толпе. Русские самоходки
были замечены. Кто-то пронзительно завопил:
пугливо сторонилась, давая самоходкам дорогу.
ногами автоматы. Они спешены. Они бредут в пыли!
самоходок подминали их под себя и, раздавив, расшвыривали в разные
стороны, как комья грязи. А на обочинах громоздились ярко-желтые ящики
из-под мин, пустые канистры, перевернутые и вздыбленные транспортеры и
грузовики.
люке головной самоходки. Ветер от быстрого движения развевал его волосы.
Загорелое лицо, украшенное вислыми русыми усами, было гневным, багровым.
Грохот и лязг заглушали его слова. Однако жестикуляция была предельно
красноречивой. Сильными взмахами руки он словно бы отсекал, отбрасывал
что-то от себя.
офицер. - Вы - пленные с этой минуты!"
стали сбрасывать наземь свои рюкзаки, устало садились на них, отирая пот
со лба. Кончилось! Как бы там ни было, но то, что началось шесть лет
назад, уже кончилось!..
толпе пеших солдат. Возникла драка. Над головами засверкали тесаки. Потом
Колесников увидел, как кто-то бросился с моста в воду. Он плыл к
американскому берегу, очень быстро, по-собачьи перебирая руками.
Разорванный желтый макинтош пузырем вздулся над его спиной.
берег. Он вылез и отряхнулся. Его подхватили под руки, куда-то поволокли.
Как ни напрягал Колесников зрение, вскоре он уже не мог разглядеть желтый
макинтош. Тот растворился среди комбинезонов цвета хаки.
Эннс, южный приток Дуная, стала демаркационной линией, разделив две армии,
которые на протяжении многих месяцев двигались навстречу с востока и
запада и остановились здесь друг против друга.
исхудалым, обросшим седой щетиной лицом. Он поднял руку, словно бы просил
подвезти его. Но куда подвезти? Впереди - река!
обхватив руками, приник к нему. Плачет? Нет! С какой-то непонятной
жадностью вдыхает запах разогревшейся на солнце краснозвездной брони.