Чтение 37–й страницы книги ~Затемнение в Грэтли~

К четырем часам я был на Шервуд авеню. Служанка-австриячка опасливо
проводила меня в гостиную. Маргарет Энн Бауэрнштерн ожидала меня, но
никакого Отто не было видно. Сегодня она надела темно-зеленое платье с
темно-красной отделкой на воротнике и рукавах и выглядела очень эффектно.
По-моему, она об этом специально позаботилась, но, чтобы я не догадался, а
может быть, и из-за своих слез прошлой ночью держалась в высшей степени
холодно, словно давая мне понять, что наша встреча за чашкой чая - ужасная
нелепость и что она только из вежливости не говорит этого.

Знакомая игра, но я в нее играю по-своему. Я сразу же сделал ответный
ход и тоном сборщика, пришедшего за сильно просроченной квартирной платой,
спросил:

- Где же ваш деверь, доктор?

- Он сейчас спустится. Мы ждали вашего прихода, - мягко, терпеливо и
уныло ответила она, и мне захотелось чем-нибудь запустить в эту женщину. -
Ведь кто-нибудь мог неожиданно зайти и увидеть его.

Я кивнул.

- Да, знаете, мы поймали убийцу Шейлы Каслсайд.

- Как быстро! - удивилась она. - Когда же вы успели собрать улики?

- А мы их и не собирали. Ночью я догадался, кто убийца, а дальше был
сплошной блеф, но он дал результаты.

- Можно узнать, кто это?

- Да. Это Джо.

- Какой Джо?

Наконец-то я говорил с жительницей Грэтли, которая не проводила
половину времени в "Трефовой даме". Я не без удовольствия объяснил ей, кто
такой Джо. Но о шпионской деятельности Джо не сказал ни слова, а она не
задавала на этот счет никаких вопросов, только раз-другой с любопытством
посмотрела на меня.

Чай принесли раньше, чем пришел Отто, и мы с Маргарет продолжали
разговор - нечто среднее между дружеской беседой и яростной пикировкой -
за чаем с лепешками.

- Чем вы, собственно, занимаетесь? - спросила она довольно равнодушно и
словно не ожидая ответа.

- Это я вам скажу не сейчас, а перед самым моим отъездом.

- Я вас раздражаю?

- Да.

Она была готова к такому ответу, но, услышав его, рассердилась и гневно
сверкнула глазами.

- У меня не часто появляется желание бить людей, - сказала он. - Но вас
мне иной раз сильно хочется ударить.

- Сделайте одолжение.

Мы зашли в тупик. И, наверное, хорошо, что в эту минуту появился Отто
Бауэрнштерн. Это был человек моих лет, с наружностью кабинетного ученого,
нервный, близорукий и явно очень больной. Он мне не понравился - может
быть, потому, что его невестка смотрела на него с любовью и тревогой,
совсем не так, как на меня. Отто взял у нее из рук чашку, но словно не
знал, что с нею делать. Маргарет бросила мне умоляющий взгляд, ясно
говоривший: "Щадите его", но я не успокоил ее ни малейшим жестом и сидел с
безучастным видом.

- Вы желали поговорить со мной, - начал Отто осторожно. Он говорил с
сильным немецким акцентом, но я не буду коверкать слова, воспроизводя его
произношение.

- Да. Почему вы остались в Грэтли?

Он закрыл глаза и передернул плечами.

- Что же другое я мог сделать? Куда мне было деваться?

- Глупый вопрос. - Маргарет, конечно, обращалась ко мне. - Для него
безопаснее было оставаться здесь, где мы могли о нем заботиться...

- Совсем не безопаснее, и вы это знаете. Я жду правдивого ответа,
мистер Бауэрнштерн, - сказал я сурово, - и готов, если надо, высказать вам
свое предположение. Вы остались в Грэтли, рискуя попасть под суд за
уклонение от регистрации, потому что здесь есть человек, которого вы
хотите выследить.

Выстрел попал в цель. Но Маргарет по-прежнему негодовала.

- Неправда... - начала она, но остановилась, прочитав ответ на лице
Отто. - Ты ничего мне об этом не говорил! - воскликнула она.

- Я не мог сказать тебе, Маргарет, не мог никому сказать, -
оправдывался расстроенный Отто. - Передо мной промелькнуло раз лицо...
Вечером, на заводе Чартерса. Потом опять, тоже вечером, в городе.

- Так вот почему ты всегда бродишь по вечерам! Я подозревала, что это
неспроста...

- Понимаете, - сказал он нам обоим, - мне показалось, что я его узнал.
Но я не был уверен. А мне очень важно было знать точно.

- Вы хотели, например, проверить, нет ли у этого человека шрама на
левой щеке? - спросил я.

Отто страшно побледнел, и Маргарет испуганно вскрикнула.

Он улыбнулся и покачал головой.

- Не беспокойся, Маргарет. - Он сделал над собой усилие, взглянул на
меня. - Это верно. Но откуда вы узнали, что я именно этого человека ищу?

- Мало ли откуда, - сказал я с расстановкой, пристально глядя на него.
- А откуда я узнал, что вы состояли в партии нацистов?

- Вы мерзкий клеветник!

Это воскликнула, разумеется, Маргарет, и так, словно бичом щелкнула.

Я сердито прикрикнул на нее:

- Довольно! Я пришел сюда, чтобы узнать правду, и говорю только правду.
Если вам это не нравится, тем хуже для вас. Мне еще очень многое нужно
сегодня выяснить, и если не хотите помочь, то по крайней мере молчите и не
мешайте.

Отто весь дрожал. Я только сейчас понял, что он любит ее, и это
осложняло дело. Мне вдруг стало жаль его. Что-то подсказывало мне, что ему
нет места на земле, что он, в сущности, уже мертвец.

- Я буду с вами откровенен, Бауэрнштерн, - сказал я спокойно, чтобы он
мог взять себя в руки. - Вам показалось, что вы видели одного человека,
немца, нациста, которого знали раньше. Этот человек узнал, что вы здесь, и
решил донести, что вы бывший нацист. Он, конечно, не пошел сам доносить,
этого он не мог сделать, но сообщил кому следует. Вот почему к вам вдруг
начали относиться, как к врагу. Все это мне сегодня подтвердили из
Лондона. Вы вышли из партии, но вы в ней состояли несколько лет и,
эмигрировав, пытались это скрыть. К несчастью для вас, в Лондоне есть два
человека, которые помнят, что вы были нацистом.

Она была женщина, она любила Отто и видела его сейчас униженным и
глубоко несчастным. То, что она услышала, грозило осквернить и память о
муже, о Вене, обо всем, что было ей так дорого. Поэтому она не упрекала
Отто, а обрушилась на меня.

- Как я вас ненавижу! И зачем я позволила вам прийти ко мне в дом!

- Вряд ли было бы лучше вести этот разговор в полиции, - возразил я. -
И вы нисколько не поможете Отто тем, что будете оскорблять меня. Если все
это вам так неприятно, почему вы не уходите?

- Потому что я вам не доверяю! - закричала она.

- Ну-ну, перестань, Маргарет, - сказал Отто. - Во всем виноват я сам.
Да, я вступил в нацистскую партию... я был обманут, как и многие другие...
и мне приказали молчать об этом. Я скрывал это от Альфреда, потом от тебя.
Но, когда они вошли в Вену и я увидел, каковы их истинные намерения и что
они собою представляют, я вышел из их партии. Это было нелегко. И с тех
пор я хотел только одного: бороться с ними до конца, отдать все силы этой
борьбе, а если понадобится, и жизнь. Поверь мне, Маргарет, прошу тебя!

Он снял очки, чтобы вытереть глаза, и лицо его стало сразу беспомощным
и детским, как у большинства очень близоруких людей, когда они снимают
очки. Это обезоружило Маргарет, и она улыбнулась ему нежной, всепрощающей
улыбкой и прикрыла его руку своей.

- Я тоже верю вам, - сказал я, начиная чувствовать себя лишним. - И
если вы хотите помочь в борьбе с нацистами, вам сейчас представляется
случай. Мне нужно сделать как раз то, что хотели сделать вы. Мне нужно
установить имя человека со шрамом. Перед вами промелькнуло лицо. Оно вам
кого-то напомнило. Кого же?

- Я не могу вам ответить, пока не буду знать, кто вас уполномочил
задавать такие вопросы, - возразил Отто с достоинством. - Доктор
Бауэрнштерн только что сказала, что она не доверяет вам, как же я могу
доверять? Мне лучше, чем кому бы то ни было, известно, что нацистские
агенты есть повсюду и даже здесь, в Англии.

Я посмотрел на смущенную Маргарет.

- Ну, спасибо, доктор, удружили! Теперь он мне не верит! На этой неделе
в Грэтли нацистские агенты убили двух человек, знавших слишком много.
Подождем, пока они убьют третьего, и скажем "хайль Гитлер!". Так, что ли?
- я и сам понимал, что это была ребяческая выходка. Но уж очень я
разозлился.

Ничего не отвечая мне, она обратилась к Отто:

- Я ведь говорила тебе, что ночью мистер Нейлэнд работал вместе с
инспектором Хэмпом и как будто даже распоряжался всем он, а не инспектор.
Я думаю... что... - Она остановилась.

Отто кивнул головой и посмотрел на меня.

- Лицо, которое я видел, напомнило мне одного нациста, капитана Феликса
Роделя.

- Спасибо, - сказал я деловым тоном. - Ну, а я знаю, где его найти, и
сегодня вечером собираюсь побеседовать с ним.

- Вы хотите, чтобы я пошел с вами и опознал его? - встрепенулся он. - А
куда надо идти?

- В дом, где я еще ни разу не бывал. Но я приблизительно знаю, где он
находится: пройдете завод Белтон-Смита и дальше еще около мили. Это
Оукенфилд-Мэнор, усадьба полковника Тарлингтона. Встретимся в девять часов
у ворот с внутренней стороны.