Чтение 37–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

Саксон у входа отпускал изготовителям луков тисовые заготовки. Увидев меня, заколебался, но отдал честь.

— Доброе утро, — сказал я. — Все гуляют, один ты трудишься, как пчелка.

Саксон сказал хмуро:

— Сэр Ричард, вы наш враг, но все же хочу сказать, что вы как Ричард... гораздо симпатичнее сэра Светлого. Это, конечно, ничего не меняет, вы — враг...

— Да-да, — прервал я, — все понимаю. Но спасибо за оценку.

Он пробурчал в злом непонимании:

— Но я не понимаю, зачем вам было прикидываться таким...

Он не договорил, но я понял, пожал плечами.

— Надо было, Саксон. В свою очередь скажу, что вы, как и остальные, для меня врагами не являетесь.

Он поморщился, совсем как его хозяйка.

— Еще бы! Мечтаете превратить нас в рабов.

— Ах, Саксон... Пожил бы я здесь дольше, я бы тебя убедил, что вообще избегаю любой ответственности, как собака мух. О рабах нужно заботиться больше, чем о свободных, а я даже о себе не умею.

Он непонимающе смотрел вслед, я прошел через нижний холл, где уже полно гостей, все поспешно расступились, мы прошли в обеденный зал.

Леди Беатрисы не видно, хотя виконт здесь, с гордым и надменным видом сидит от ее кресла по правую руку, столы ломятся от еды и вина, гостей множество. Гул голосов сразу оборвался, едва я отпустился на свободное место.

Сэр Растер взял тарелку и, подойдя ко мне, втиснулся рядом. Я впервые ощутил к нему симпатию, эта скала в человечьем облике не страшится открыто выказывать дружеские чувства, хотя тем самым для остальных станет врагом.

Наклонившись ко мне, прошептал:

— Сэр Ричард, за дверьми вас уже ждут. Как только окончится пир, вас убьют.

— Здесь за столом?

Он прошептал еще тише:

— Если не выйдете раньше.

— Гм... А что хозяйка?

Он покачал головой.

— А что она может? Это их право. Они будут защищать леди Беатрису даже без ее согласия. Ее саму, ее интересы, ее имя, ее владения. Да и слишком много у вас врагов, сэр Ричард!..

— Они только там за дверью?

Он шепнул:

— Сэр Ричард! Вооружились не только сами лорды, но и все их люди. Ждут не только за дверью, окружен весь дом, ждут во дворе, а еще один большой заслон поставлен у ворот. Это на случай, если вы каким-то чудом прорветесь из зала, хотя это и невозможно.

Разговоры было возобновились, но тут же умолкли: по лестнице спускалась леди Беатриса. Граф Росчертский ухитрился, несмотря на свою грузность, как всегда, первым выскочить из-за стола. Леди Беатриса царственно оперлась о его руку, граф гордо провел ее к креслу во главе стола.

Обедали в грозовом молчании. Леди Беатриса бросала предостерегающие взгляды на графов Росчертского и Глицина, те восседают, как каменные скифские бабы в степи: массивные, неподвижные и загадочно молчаливые. Потом появились припозднившиеся Диас да Гамес, барон Байер и барон Варанг, сели по левую руку. На меня все бросали враждебные взгляды, разве что на волосатом лице Диаса я не рассмотрел неприязни. Все-таки я молодец, вовремя сочинил сказочку насчет прекрасности волосатости. Сочинил без всякой задней мысли, просто хотел сказать пару подбадривающих слов явному изгою, но оказалось, что барон пользуется влиянием, так что я выиграл вдвойне.

Разговоры начались негромкие, сосед с соседом, ко мне никто не обращался, но я чувствовал на себе десятки пар взглядов: острых, неприязненных, испытующих, недоумевающих, дружелюбием веет только от сидящего рядом Растера.

— Вы не ту сторону заняли, сэр Растер, — проговорил я тихонько.

— В смысле? —. спросил он шепотом.

— У вас появился реальный шанс не только отыграть все, что вы проиграли мне, но и самому захватить кое-что из моего имущества...

Он подумал, буркнул:

— А что, это мысль. Только в этой толкотне успею ли что-то ухватить... Разве что прямо щас сунуть вам нож в бок?

— Вот-вот, — поощрил я. — Чтобы все видели именно вашу заслугу.

— Это мысль, — повторил он, со смаком обгрызая куриную лапку, но потом вспомнил про Бобика, опустил руку под стол, и сразу оттуда донеслись короткий хруст и легкий чавк.

После первого блюда пошло второе, я прикинул, что после десерта, а то и раньше половина рыцарей выйдет из зала и будет ждать, обнажив мечи, когда я появлюсь. Арбалетчиков наверняка уже расставили так, чтобы могли утыкать железными болтами меня со всех сторон.

Со стороны распахнутых дверей раздались испуганные крики. Слуги разбежались, а за столом все замерли. В зал неспешно вплыли по воздуху золотой кубок, украшенный рубинами, и глиняный кувшин с гербом перевернутой розы. Покачиваясь на невидимых струях, они направились к столу.

— Что за... — прошептал граф Росчертский и торопливо перекрестился.

Я торопливо задействовал тепловое зрение. Целая вереница дефов вошла в зал, пятеро несут кувшин, двое — кубок. Еще несколько дефов просто слоняются по залу, рассматривают сидящих за столом, их одежду и украшения.

Кубок опустился на стол прямо передо мной, а кувшин занял место чуть дальше, но так, что ясно: вино предназначено мне. Я убрал тепловое зрение, теперь вижу, как и все, что кувшин сам по себе приподнялся, оттуда вылетела пробка, а темно-красная струя вина полилась в кубок.

— Стоп, — сказал я.

Кувшин замер, чуть приподняв носик. Все в молчании смотрели, как я взял кубок, медленно пригубил, посмаковал, закатил глаза к сводам, подумал, прислушиваясь к ощущениям.

— А неплохо, — сказал я. — Совсем неплохо. Конечно, не то, что в моем замке, такое вино у меня крестьяне пьют, но для этих мест... терпимо, терпимо. Лей!

Кувшин послушно наклонился, драгоценное вино полилось уже толстой струей. Все с прежним ужасом следили, как кувшин приподнял носик и опустился на стол. Я взял кубок и отпил уже глоток побольше, но не слишком, напиваться не время.

Одно из блюд чуть шелохнулось, я все понял, сказа громко:

— Немного мяса, половинку каплуна... и можно чуть салата.

За столом ахнули, когда в воздух поднялся огромный нож, завис, угрожающе блестя боками, затем вонзился в бок печеного вепря. Вонзился самым кончиком, я успел сообразить, что у дефов, даже, если соединят усилия, не хватит сил резать, сказал громко:

— Стоп, я люблю сам!

Никто не осмеливался шевельнуться, взгляды не отрывались от страшного ножа, который хоть и не сам по себе, а в моей руке, но с треском режет чарующее ароматами мясо.

Три ложечки и лопаточки поднялись и, на секунду зависнув в воздухе, принялись зачерпывать в широком блюде паштет из гусиной печени и перекладывать на мою тарелку. Я выждал, сказал «Довольно» и указал на мясной салат. Лопаточки двинулись туда и, набрав солидную порцию, перенесли ко мне.

Я кивнул:

— Хорошо. Пока свободны! Просто присматривайте за... этими.

Я не указал, за кем именно, но за столом и так все страшатся шевельнуться. Леди Беатриса, бледная и вздрагивающая, смотрит на меня большими испуганными глазами. Барон Варанг сидит неподвижный, лицо каменное, однако он первым нарушил мертвую тишину:

— Сэр Ричард...

— Да, — произнес я в той же напряженной тиши, — говорите, благородный сэр Варанг.

Он указал взглядом на мою тарелку.

— Это не слишком ли...

— Что?

— Сегодня день Константина...

Я постарался вспомнить, что это за день, но в голову лезут только день десантника и день свободы геев, которые наш хитроумный мэр пытался назначить на один день, пробормотал:

— Сэр Варанг, я мало проводил время за книгами, так что не соблаговолите ли изъясниться пояснее...

Он сказал громче:

— Пост. Не великий, но и не малый. В эти дни такая пища считается греховной.

— Ах, вот вы о чем, — вздохнул я с облегчением. Пояснил: — Моя святость настолько велика, что позволяет мне вкушать любую пищу, не считаясь с постами и прочими богоугодными увеселениями.

Варанг посмотрел с недоверием, но его святость, видимо, велика не настолько, чтобы взять кусок нежнейшей телятины, перевел тоскующий взгляд на тарелку с крупной и явно очень костистой рыбиной.

— Но вы рыцарь, не монах?

— Я паладин, — ответил я и благочестиво перекрестился. — Это рыцарь-монах... даже рыцарь-епископ. Только ряса наша незрима, а молитвы читаем в сердце своем, благородном и чистом. Это у меня благородное и чистое, если вы еще не поняли. И очень скромное.

Он посмотрел на лопаточки и нож, что неподвижно торчат рукоятями кверху в горке нежного паштета.

— А как насчет этих... что говорит церковь?

Я благочестиво перекрестился.

— Полагаю со всей присущей мне скромностью, что святость моя столь велика, что мне начинают служить даже камни и вещи, как служили пророку Иеремии.

Я говорил елейным тоном, но Варанг все равно заподозрил подвох, метнул в меня хмурый взгляд, но смолчал. Другие и вовсе только слушают, все еще бледные, а у графа Росчертского такой вид, что выскочил бы из-за стола и бросился бы бежать до самых своих владений, если бы не отнялись от страха ноги.

Леди Беатриса наконец разомкнула коралловый ротик:

— Сэр Ричард... — Голос ее звучал нежно, я едва-едва уловил в нем нотки недавно пережитого сильнейшего страха. — Эти демоны, что служат вам... они всюду вас сопровождают?

Я покачал головой.

— Иногда я их выставляю за дверь спальни.

Ее щеки чуть заалели.

— Я не это имею в виду...

— К тому же, — объяснил я, — им чувство стыда неведомо. Так что можно и не выставлять. Вы же свою собачку не выставляете? Она сопровождает вас всюду. Ну, даже в те места, куда другим заходить не положено. В смысле, другие тоже в такие места ходят, но не вместе с вами...

Она выпрямилась, в глазах блеснул предостерегающий огонек.

— Сэр Ричард...

— Я только хотел сказать, — заторопился я, — что их выставляй ни выставляй, все равно они везде и все видят. Такова уж их натура демонская. Тут уж я ничего сделать не могу, леди Беатриса. Еще мой дедушка велел им меня оберегать, как малого дитятю, вот они и стараются... Увы, ничего не могу с этим поделать! Еле уговорил не бросаться на тех, кто меня обижает, и не разрывать в клочья... сразу. Сперва я сам попытаюсь, а если у меня не получится, тогда... гм...

Со злорадством видел, как вытянулось лицо у Глицина, побелел Байер, а графа Ансельма вообще затрясло. Остальные притихли, поглядывают на своих сюзеренов тревожно.

Варанг заметил осторожно:

— В первый день вам демоны не прислуживали... И во второй.

Я посмотрел на него с уважением.

— А вы наблюдательны, граф. Дело в том, что я время от времени тайком удираю. Мои незримые слуги некоторое время мечутся, не зная, куда я делся. Потом, конечно, отыскивают, но я обычно выгадываю пару дней, а то и больше, чтобы побыть одному, без опеки.

Он выглядел довольным как своей проницательностью, так и тем, что оказывает покровительство действительно достойному молодому рыцарю, которого еще учить и учить, но толк выйдет, если он приложит усилия.

— Потому вы назвались совсем другим именем?

— Я поражен вашей проницательностью, граф!

— Хе-хе, я в вас сразу заприметил бойца!

— Спасибо, граф.

— Вы настоящий рыцарь! — сказал он гордо. — Мужчина не может жить, когда не слышно звона мечей, когда нет риска получить рану или погибнуть!

— Я такой, — согласился я. — Все время мечтаю получить рану или погибнуть. Конечно, красиво погибнуть. По-рыцарски.

Он воскликнул:

— А наш менестрель сложит красивую и печальную балладу! Этот стервец умеет выжимать слезы... Поверите ли, я — старый пень, у которого на руках умирали раненые братья, а я не выронил ни слезинки, слушал его песни и рыдал... не поверите, роняя вот такие слезы! Да, как орехи. Грецкие. Потом, правда, гонялся за ним с обнаженным мечом, хотел зарубить, что так опозорил при всех, но подлец скрылся...

— Трудная жизнь у творческих людей, — посочувствовал я.

Он сдвинул плечами:

— Зато интересная. На другой день я, устыдившись, дал ему десять золотых, на это можно год жить припеваючи!.. А он спустил их за три дня в кабаках с продажными девками. А напоследок его выбросили за двери, избив до полусмерти... Ну разве не жизнь у них, достойная зависти?

— Да, — протянул я озадаченно. — Предвижу время, когда народ будет стремиться в актеры, а не в рыцари...

Он засмеялся, понимая шутку. Я тоже хохотнул, мол, это же в самом деле смешно — даже представить себе такую нелепость, потому и ржем.

Остальные по-прежнему смотрели хмуро и напряженно. Я видел, с какой неохотой принимают новую реальность: сэру Ричарду служат демоны. Врет он или нет насчет святости, но демоны вот они, все видели, как ему прислуживают. А раз прислуживают, то и разорвать в клочья могут, им это проще, чем служить за столом...

Глава 9

Не известно, как слухи о моих незримых демонах распространились по замку, но когда я вышел из обеденного зала, мою охрану как ветром сдуло, а впереди образовался широкий простор. И куда бы я ни поворачивал голову, там сразу образовывалось пустое пространство, а рыцари, теряя достоинство, старались убраться с дороги.

Прежде всего я сходил в арсенал и забрал свой меч и лук Арианта. Сердце стучит, как будто бьет молотом, горячая кровь шугает по всему телу. По северной лестнице спустился во двор и сразу зашел в распахнутые двери конюшни.

Из стойла раздается мерный хруст, словно неспешно работает небольшая камнедробилка. Зайчик вскинул голову, остроконечные, как у эльфа, уши задвигались, он тихонько заржал.

— Ты прав, — ответил я. — Пора возвращаться. Не своим делом занимаемся.

Он потянулся ко мне, я хотел обнять его за шею, но сбоку мощно толкнуло. Пес с ревнивым рычанием вклинился между нами и совал голову, чтобы его погладил и почесал первым.

— И тебя люблю, — заверил я и поскреб за ушами. — Ну как не любить тебя, такое чудище?

Пес завизжал от счастья, я вышел из конюшни. В середине странно пустого двора в выжидающей позе меня ждет Саксон. Ноги на ширине плеч, руки опущены, типичная поза ганфайтера, но за неимением револьвера может ухватиться и за рукоять меча.

— Привет, — сказал я. — Хорошо, что встретил. Мне кое-что надо сказать тебе.

Он смотрел с хмурой неприязнью, промолчал, но я, не обращая внимания на его злые взгляды, хлопнул по плечу и насильно усадил на колоду.

— Сиди-сиди. И слушай. Повторять не буду. Если что не услышишь и не запомнишь — тебе же хуже... Да и твоей хозяйке. Я сейчас уеду. Совсем. А ты, как самый опытный, должен немедленно позаботиться о замке. Во-первых, западная стена совсем не такая неприступная, как вы все считаете...

Он слушал, вытаращив глаза, постепенно до него начало доходить, что именно я говорю, он вскрикнул, перебив довольно невежливо:

— Сэр Ричард? А как же... вы же дали слово, что не сбежите!

Я развел руками.

— Понимаешь, бывают обстоятельства, когда благороднее нарушить слово, чем сдержать... Хотя это не тот случай. Я дал слово и королю! Дал слово вернуться в любом случае. А король выше баронессы.

Он смотрел пытливо.

— Но король...

— Повесит? — спросил я бесстрастно. — Ну, может быть, и сжалится, кто знает. У королей настроение иногда меняется. Я сейчас перед выбором, не так ли?

Он подумал, замедленно кивнул.

— Не хотел бы я оказаться перед таким выбором.

— Я тоже, — признался я. — Но вот угораздило. Одному я поклялся, что вернусь и дам себя повесить, другому... другой — что останусь здесь в ее плену. Не знаю, какой будет здесь мой статус, но не повесят, как думаешь?

Он так же замедленно кивнул, глаза его изучали мое лицо.

— Не повесят, — согласился он. — Так в чем проблема? Что нормальный человек выберет: виселицу или жизнь на свободе — так?

Я отмахнулся.

— Что нормальный выберет, это и коровы понимают. А что должен выбрать благородный?

Он задумался, долго морщил лоб, двигал складками, сопел, вздыхал, наконец развел руками.

— Даже и не знаю. То, что думаю, не хочу и говорить, сэр Ричард.

— Мне тоже об этом говорить не хочется, — признался я, — и даже думать. Но если я рыцарь, то и должен поступать по-рыцарски. А нет, так снимай к черту золотые шпоры и рыцарский пояс — не позорь звания! Иди в манагеры или депутаты, живи по принципу: хоть ссы в глаза...

Он вздохнул, сказал тяжело:

— Я вижу, сэр Ричард, вы все уже решили.

— Если бы я, — ответил я тоскливо, — я бы такого нарешал! А то за меня что-то решило. Есть такая гадость внутри нас. Следит и все время дергает за рукав, не дает в свое удовольствие поваляться в дерьме. Я имею в виду, в повседневной жизни, как она есть, поваляться.

Бобику надоело нарезать круги, подбежал и сел перед нами. Пасть распахнута, в полутьме особенно ярко горит огненная пасть, теперь уже видно, что не просто красная, а именно горит.

Саксон сказал со вздохом:

— Только я на вашем месте не рассчитывал бы, что король вдруг решит не вешать. Наоборот, даже если бы и захотел, вешать надо.

Я подумал, вздохнул.

— Да, вешать надо.

— Королевское слово должно быть твердым, как скала, — пояснил Саксон без надобности.

— Да, и чтоб другим неповадно, — согласился я. — Все должны верить в неотвратимость наказания. Иначе будет бардак и вообще демократия.

— Но вам было велено привезти леди Беатрису?

Я отмахнулся.

— Может быть, выкручусь. Может быть, нет. Но твое дело не о моей судьбе заботиться, хотя ты последний из тех, кто подал бы мне тонущему руку, а первый, кто толкнул бы обратно... ты лучше начни укреплять замок, пока кто-то из графьев не попытался перехватить власть над мятежниками. Сам видишь, им не очень хочется, чтобы руководила женщина. Одно дело — как знамя, другое... ну, ты понял. Не забудь закупить луки и выставить двойной ряд лучников на второй стене, оттуда можно держать под прицелом дорогу...

Он слушал, впрочем, внимательно, кивал, понимая, что говорю дело, но едва я на миг умолк, сразу же вставил: