напором проговорил Самохин, не глядя на Евлентьева, - но мне кажется, что
лучше не обращать на себя внимание, лучше оставаться неузнанным и
неизвестным. Ты так не думаешь?
почувствовав правоту в словах Самохина.
кирпичными коттеджами. Это был целый поселок домов добротных, домов, словно
бы случайно забредших сюда из стран сытых и довольных. Черепичные крыши,
арочные окна и проемы, башни с винтовыми лестницами, обзорные площадки,
гаражи с вертикально поднимающимися воротами - все это создавало ощущение
неприступности.
совсем маленькие, видно, поселок был благоустроен и доведен до этого
совершенства совсем недавно.
дом здесь?
Ладно, покажу... Вон тот у леса, с красной крышей/увидишь?
сюда как?
его.
Из дома он выйдет около восьми.
сюда, вот в эту рощицу, где мы с тобой сейчас находимся. И, конечно, тут же
разбредутся по лесу.
листву берез смотрели на поселок состоятельных людей, которые за несколько
лет сумели не только найти себе место в новой жизни, но и преуспеть
настолько, чтобы построить такие вот трех-четырехэтажные дома.
санатории, дома отдыха? - весело спросил Самохин.
взгляд с одного дома на другой. - Нет, не хочется, - повторил он. -
Построили - пусть живут. Соберут под одну крышу детей, внуков, племянников,
матерей, отцов, сестер... Это хорошо. Нормальная семья - это когда под одной
крышей живут три поколения... Деды, отцы, внуки... Я, напри-wcp, живу
иначе... И сам видишь, к чему скатился.
уберег, не уберег, - пропел Евлентьев.
Самохину, предлагая по мочь встать. Но тот поднялся сам, сделав вид, что н
заметил протянутой руки.
пустотелым, изъеденным изнутри какой-то коричневой плесенью. Повертев в
руках, Евлентьев запустил гриб в кусты.
метров тридцать в самом широком месте, но стоявшие по берегам березы
придавали озерцу какую-то значительность, глубину. Темная вода была покрыта
россыпью желтых листьев, и осенний ветер гнал по поверхности мелкую рябь.
нет, только пятеро. Нас четверо и ты.
внес существенную поправку. И Евлентьев остро это почувствовал. Нет, сказал
ему Самохин, ты, старик, все-таки один. И не надо остальных впутывать в то,
что ты обязан сделать в одиночку. И еще одно понял Евлентьев - их не пятеро,
их больше.
десять-двадцать-тридцать тысяч долларов, а может быть, все гораздо хуже.
бросил камень в душу Самохина, дескать, едины мы в замысле, одним миром
мазаны, и хотя роли разные, а дело-то одно, одно дело, и никуда от этого не
уйти.
концов, суть, - пробормотал он, сдерживая раздражение. Да, пошло, пошло
раздражение. И у Евлентьева не всегда срывались словечки сдержанные и
обдуманные, не всегда. Сознательно он ронял такие, которые обостряли
разговор. В этом был свой расчет - Самохин, сам того не замечая,
проговаривался, выдавая намечающийся разлад. Даже не разлад, а нечто такое,
что пробегало еле заметной искоркой, еле заметной трещинкой в их разговоре,
в их меняющихся отношениях. - Скажи мне лучше вот что... Как ты намерен
вести себя? Где засядешь, где его поджидать будешь?
чистая, какая темная вода в этом озере! Честно говоря, я не подозревал даже,
что такие озера могут встретиться в нашем вытоптанном Подмосковье. Это
благодаря тебе. Гена, ты меня сюда затащил.
как тебе удается выворачиваться из этих кошмарных налогов? - с интересом
спросил Евлентьев.
стояла там, где они ее и оставили - в самом конце стоянки. Покупателей
шашлыков не было, и только один заблудший мужик, оставив свою машину прямо
на дороге, на противоположной стороне, самоотверженно сражался с сырым
жилистым шашлыком.
почему-то захотелось обернуться. Он остановился, пошарил в карманах, чтобы
как-то объяснить свою неожиданную остановку, вынул права, посмотрел, все ли
бумажки на месте, и лишь тогда оглянулся.
интересовал. Это был взгляд человека, который попросту не замечает, чем он в
данный момент занят - ковыряется в носу, чешет под мышкой или пытается
разжевать кусок плохого мяса.
изголодался и пожирает, наверное, не первый шашлык в этой забегаловке.
ему понравились, не все они были безобидны и просты. Уже удаляясь от
столиков, он попытался прокрутить сказанное Самохиным, вспомнить все его
слова, но ни одно из них его не цепляло. И наконец всплыло слово, которое от
всех остальных как бы отваливалось, оно было из другого ряда, из другого
дня. Это было слово "забудь".
этого ли типа в клетчатой кепке, который все еще жевал, глядя им вслед?
Почему я должен его забыть? Почему Самохин решил, что я буду его помнить?"
маленько".
обрадовался Самохин, хотя, казалось бы, чего ему радоваться, ведь он знал,
что в машине есть бутерброды, он сам их и захватил.
поймает его взгляд и догадается о чем-то таком, что знать ему было вовсе не
обязательно.