салоном. Лысый "Евстигнеев" ушел в хвост самолета под руку с юным
стюардом. Пассажиры самолета обменялись красноречивыми взглядами и
вернулись к своим делам: кто читать "Иностранную литературу", кто
дожевывать свои деликатесы. Патрик снова застучал на своем "лаптопе",
Лэсли с американским упрямством снова сунула в уши поролоновые пробки и
натянула на глаза повязку-"невидимку", и Александра тоже нырнула в свой
сон.
"Евстигнеева" с гладко зачесанным нимбом оставшихся волос вокруг блестящей
лысины и наступающую на него дебелую зла-тозубую блондинку.
громче скажи! Громче! Я брала твои деньги, коммунист ты поганый?
на весь самолет извиняться будешь! Понял?!
самолета и с такой силой, что он чуть не упал. - Стой, тля! Вот здесь!
Здесь тоже скажи: я брала твои деньги, сука ты мерзкая?
даже в Гарлеме!
еще в аэропорту ловил! В туалет зазывал! А я его отшила -я ж не блядь, я
честная женщина! Ну, сучонок, я брала твои деньги, а? В голос говори,
людям!
кошелек спьяну под кресло выронил, а на меня попер!
согнулся, как кронштейн настольной лампы, и чмокнул ее в толстую коленку.
проходу.
деньги?
Но остыть не могла:
аэропорта живым не уйдет! Где мой паспорт? Катя, - обратилась она к своей
соседке, - ты мой паспорт не видела? Он же в кошельке был. Елки-палки,
опять паспорт пропал! Из-за этого подонка! - Она вывалила из сумки все
свои вещи, вытянула из-под короткого платья тяжелый бязевый патронташ с
брикетами денег, но паспорта и там не было, и она завыла в голос: - Да что
ж я такая несчастная, люди! Опять паспорт пропал! Второй раз за день!
где-то в Двадцатом ряду, и "Гундарева" счастливо затихла с ним в своем
кресле.
и по радио объявили:
Просьба всем пристегнуть привязные ремни и привести спинки кресел в
вертикальное положение!
спиной Александры и тронула ее за плечо. - Скажи своему Робсону, что я
извиняюсь.
"Евстигнеев" снова подошел к их рядам.
Уйди к своему Зю Гану!
прильнул к земле и покатил, гася скорость, к аэровокзалу вдоль череды
осколков развалившегося "Аэрофлота" - самолетов с разномастными надписями
на бортах: "САМАРА", "КУЙБЫШЕВСКИЕ АВИАЛИНИИ", "TUMEN-AIR", "BASHKIRIA"...
летного поля, вскинул на плечо тяжеленные сумки Лэсли и Александры. Они
прошли через аэровокзал к "ауди", сели в нее и медленно покатили к выезду
из аэропорта. И тут в двери аэровокзала они опять увидели свою златозубую
соседку. Она была под руку с... да, с "Евстигнеевым"! Наклонив к ней свою
лысую голову, он держал ее под локоток и наговаривал что-то
торопливо-интимное, а она слушала и улыбалась золотыми зубками. Ему
улыбалась, ага...
корпоративная, - говорил яйцеголовый астматик Марк Бреслау, расхаживая по
просторному номеру на одиннадцатом этаже "Президент-отеля", который стал
теперь офисом американской команды. - Вся страна принадлежала компании по
имени "КПСС Unlimited", и это была монополия, но публичная: каждый мог
получить акцию, если вступал в коммунистическую партию. А чем лучше он
делал карьеру внутри партии, тем больше он получал акций в виде
привилегий, дач, закрытых курортов и больниц. Но все эти блага
финансировались только из прибылей...
итогов двухнедельного опроса всей страны с попыткой осмыслить увиденное,
услышанное и отмеченное столбцами цифр на огромной карте России, висевшей
на стене. Цифры, записанные синим фломастером, показывали не шесть
процентов популярности действующего президента, а - повсеместно! - ноль и
даже отрицательные величины. И потому Марк Бреслау был против присутствия
на этом брифинге всех посторонних, даже Александры, но Патрик сказал ему:
"Come on, Mark! Никто уже не боится КГБ в этой стране! Пусть она посидит!"
- и Александра осталась.
полезные ископаемые, вся рабочая сила и интеллект страны - это было святой
и неприкосновенной корпоративной собственностью. За ее счет коммунисты
создали армию, бесплатную медицину, ядерную мощь и знаменитый русский
балет...
студентка, села у двери с тетрадкой на коленях. Марк переглянулся с Хью
Риверсом, Лэсли Голдман и Джимом Рэйнхиллом, но те только бессильно пожали
плечами - не выгонять же дочь президента!
государственная система выполняла одну задачу: охраняла их собственность
мечом и законом. Даже за колоски, которые русские колхозники иногда
воровали с поля себе на еду, Сталин сажал в тюрьму на десять лет! Поэтому
система держалась семьдесят лет - ее собственность была священна! Конечно,
и тогда были жулики, но никто не мог украсть больше, чем он мог спрятать у
себя в холодильнике. А уж про то, чтобы отправить украденное за границу, и
речи быть не могло! Фурцева, министр культуры при Хрущеве, построила себе
дачу за счет средств из культурных фондов, но она не могла даже пенни
перевести в какой-нибудь западный банк. И даже Сталин не мог! Когда его
дочка уехала на Запад, она оказалась там нищей и закончила свои дни в
лондонском церковном приюте. Таким образом, все, что принадлежало
коммунистам - даже ворованное, - оставалось внутри страны...
райкомов, обкомов или даже республиканских компартий? Они строили дачи,
которыми могли пользоваться только пока были в должности, они ездили в
персональных машинах, только пока были в должности, и они получали
продукты из закрытых распределителей тоже только до тех пор, пока были в
должности и работали на систему. Вся страна - от сахалинских рыбаков до
кремлевских вождей - работала на систему, умножая ее мощь и богатства, а
получая за это лишь крохи...
забыв о присутствии Тан Ель и обращаясь лишь к своим, американцам. - Они
отменили корпоративную собственность партии. И огромная армия чиновников,
которая раньше охраняла эту собственность, заставляла ее работать и
приносить доход, все они ринулись воровать то, что опекали по своей