Чтение 37–й страницы книги ~Сестричка~

- Могут быть у нее, - он метнул взгляд на Долорес. - Она могла взять
вас с собой для охраны.

И повернулся к человеку с дробовиком.

- Как ты полагаешь?

- Рискнем. Их всего двое, оба трезвые.

Рослый снова включил фонарик и замахал им взад-вперед. Заработал мотор.
Одна из преграждавших дорогу машин отъехала к обочине. Я сел в "меркьюри",
завел двигатель, проехал через узкий проход и проследил в зеркало за тем,
как машина заняла прежнее место и включила мощные фары.

- Это единственный путь туда и обратно?

- Они думают, что да, амиго. Есть и другой, но это идущая через усадьбу
частная дорога. Нам пришлось бы делать крюк по низине.

- Мы едва прорвались. Значит, неприятность там не такая уж серьезная.

- Я знала, что ты найдешь способ прорваться, амиго.

- Чем-то все это припахивает, - сказал я. - И отнюдь не дикой сиренью.

- Какой подозрительный. Ты не хочешь даже поцеловать меня?

- Зря у дорожного поста ты не пустила в ход свои чары. Тот рослый
парень выглядел одиноким. Могла бы утащить его в кусты.

Долорес ударила меня по губам тыльной стороной ладони.

- Сукин сын, - небрежно проговорила она. - Будь добр, следующий поворот
налево.

Мы перевалили пригорок, и дорога внезапно уперлась в окаймленный
побеленным камнем широкий черный круг. Прямо перед нами находился
проволочный забор с широкими воротами и надписью на них: "Частное
владение. Въезд воспрещен". Ворота были распахнуты, на одном конце
свисающей со столбов цепи висел замок. Я объехал куст белого олеандра и
оказался в автомобильном дворе низкого, длинного белого дома с черепичной
крышей и гаражом на четыре машины в углу под балконом с перилами. Обе
широкие створки ворот гаража были закрыты. Света в доме не было. Белые
оштукатуренные стены голубовато светились под высокой луной. Часть окон
нижнего этажа была закрыта ставнями. У ступеней стояли в ряд четыре
набитых доверху мусором упаковочных ящика. Большой мусорный бак валялся
пустым. Два металлических барабана были набиты бумагами.

Из дома не доносилось ни звука, не было заметно никаких признаков
жизни. Я остановил "меркьюри", выключил фары, мотор и неподвижно сидел за
рулем. Долорес зашевелилась в углу. Сиденье, казалось, вибрировало. Я
протянул руку и коснулся ее. Она дрожала.

- В чем дело?

- Пожалуйста... пожалуйста, выходи, - проговорила она так, словно зубы
ее стучали.

- А ты?

Долорес открыла дверцу и выскочила. Я вылез со своей стороны, бросив
дверцу распахнутой, а ключи в замке. Долорес обошла машину сзади, и когда
подошла ко мне, я, можно сказать, ощутил ее дрожь прежде, чем она
коснулась меня. Потом она крепко прижалась ко мне всем телом. Руки ее
обвили мою шею.

- Я поступила очень глупо, - прошептала она. - За это он меня убьет -
как и Стейна. Поцелуй меня.

Я поцеловал. Губы ее были сухими и горячими.

- Он в доме?

- Да.

- А кто там еще?

- Никого, кроме Мэвис. Он убьет и ее.

- Послушай...

- Поцелуй еще раз. Жить мне осталось недолго, амиго. Если предаешь
такого человека, то умираешь молодой.

Я мягко отстранил ее.

Долорес сделал шаг назад и быстро вскинула правую руку. В этой руке был
пистолет.

Я поглядел на него. Он тускло поблескивал, освещаемый лунным светом,
ствол был направлен на меня, и рука Долорес больше не дрожала.

- Какого друга я бы заимела, если бы нажала на спуск, - сказала мисс
Гонсалес.

- Выстрел услышали бы те люди на дороге.

Она покачала головой.

- Нет, между нами пригорок. Не думаю, чтобы они могли что-нибудь
услышать, амиго.

Я думал, что когда она нажмет на спуск, пистолет подскочит. Если
улучить миг и броситься...

Но я стоял неподвижно. Не произнося ни слова. Казалось, язык у меня во
рту распух.

Негромким, усталым голосом Долорес продолжала:

- Убийство Стейна - пустяк. Я сама с удовольствием убила бы его. Такую
тварь. Умереть - это ерунда, убить - это ерунда. Но кружить людям голову
до смерти... - Издав какой-то звук, похожий на всхлипывание, она умолкла.
- Амиго, ты мне почему-то нравишься. Мне бы давно пора забыть о подобной
чепухе. Мэвис отбила его у меня, но я не хотела, чтобы он ее убивал. На
свете полно мужчин с большими деньгами.

- Похоже, он славный парень, - сказал я, по-прежнему глядя на руку с
пистолетом: ни малейшей дрожи.

Долорес презрительно рассмеялась.

- Конечно. Потому он и есть то, что он есть. Ты считаешь себя твердым,
амиго. Но по сравнению со Стилгрейвом ты - тюфяк.

Она опустила пистолет, та было самое время броситься на нее. Но я
по-прежнему не двигался.

- Он убил добрую дюжину людей, - сказала Долорес. - Каждого с улыбкой.
Я знаю его давно. Еще по Кливленду.

- Убивал пешнями? - спросил я.

- Если я дам тебе пистолет, ты убьешь его?

- А ты поверишь, если я пообещаю сделать это?

- Да.

Со склона донесся шум машины. Но он казался далеким, как Марс, и
бессмысленным, как крики обезьян в бразильских джунглях. Ко мне он не имел
ни малейшего отношения.

- Убью, если буду вынужден, - сказал я.

И подобрался, готовясь к прыжку.

- Доброй ночи, амиго. Я ношу черное, потому что красивая, порочная - и
пропащая:

Долорес протянула мне пистолет. Я взял. И стоял с ним в руке. С минуту
никто из нас не двигался и не произносил ни слова. Потом она улыбнулась,
тряхнула головой и вскочила в машину. Завела мотор, захлопнула дверцу. И,
не трогаясь с места, глядела на меня. Теперь на ее лице была улыбка.

- Я хорошо сыграла свою роль, правда? - негромко сказала она.

Затем машина резко рванула назад, зашуршав шинами по асфальту.
Вспыхнули фары. "Меркьюри" развернулся и промчался мимо олеандрового
куста. Фары свернули налево, на частную дорогу. Свет их скрылся за
деревьями, а шум двигателя заглушил протяжный писк древесных лягушек.
Потом стало совершенно тихо. И светила только старая, усталая луна.

Я вынул из пистолета обойму. Семь патронов. И один в патроннике. До
полного комплекта недоставало двух. Я понюхал дуло. После последней чистки
из пистолета стреляли. Может быть, дважды.

Вставив обойму, я положил пистолет на ладонь. Белая костяная рукоятка.
Тридцать второй калибр.

В Оррина Квеста стреляли дважды. Те две гильзы, что я подобрал с пола в
той комнате, были тридцать второго калибра.

А накануне, в номере 332 отеля "Ван Нуйс", прячущая лицо под полотенцем
блондинка угрожала мне пистолетом тридцать второго калибра, у которого
тоже была белая костяная рукоятка.

Из-за таких совпадений можно навоображать слишком много. А можно и
слишком мало.

27

Я бесшумно подошел к гаражу и попытался открыть одну из двух широких
створок ворот. Ручек на них не было, следовательно, управлялись они
выключателем. Я посветил тонким лучом фонарика на дверную коробку, но
ничего не обнаружил.

Оставив поиски, я подошел к ящикам с мусором. Деревянные ступени вели
ко входу для слуг. На то, что эта дверь будет отперта для моего удобства,
я не надеялся. Под крыльцом находилась еще одна дверь. Она оказалась не
запертой. За ней было темно и пахло эвкалиптовыми дровами. Я прикрыл ее за
собой и снова включил фонарик. В углу была лестница, рядом с ней что-то,
похожее на кухонный лифт. Как он управлялся - неизвестно. Я пошел вверх по
ступеням.

В отдалении что-то загудело. Я остановился. Гудение стихло. Я
возобновил подъем. Гудение не возобновилось. Лестница вывела меня к двери
без ручки, и я включил фонарик. Опять то же самое.

Однако не сей раз я нашел выключатель. Он представлял собой вделанную в
косяк продолговатую пластинку. К ней прикасалось множество грязных рук. Я
нажал ее, и запор со щелчком открылся. Дверь я отворил бережно, словно
впервые принимающий ребенка молодой врач.

За дверью находилась кухня. Сквозь просветы в ставнях на белый угол
печки и никелированную сковородку, стоявшую на ней, падали лунные лучи.
Кухня была просторной, как танцевальный зал. Открытый проем вел в до
потолка выложенную кафелем буфетную. Раковина, встроенный в стену
громадный холодильник, множество электрических автоматов для сбивания
коктейлей. Выбирай себе отраву, нажимай кнопку, и, четыре дня спустя,
очнешься в больничной палате на покрытом резиной столе.