"Кэмела".
они сейчас стрелять. Лбы, конечно, тупые, но не до такой же степени. Однако
Полянскую они, кажется, потеряли. Ишь, засуетились!"
глазами по толпе. А Лена между тем нежно обнималась с благообразным,
щегольски одетым стариком американцем, и Света услышала:
Свету за плечо. Она резко оглянулась.
кругленьким детским носиком строго и укоризненно смотрел на нее.
клоунской внешности, отсутствовала даже обычная американская улыбчивость.
Маленькие зеленоватые глазки были холодны и колючи.
телефон запоминайте наизусть, записывать не надо. Обращаться ко мне можно
только в случае крайней необходимости.
ключи.
зеленом "Форде", а те двое русских ублюдков, с которыми вы успели
побеседовать, сейчас садятся в красный Джип. Я поеду за вами на расстоянии,
потом подожду, пока вы снимете жилье по соседству от вашей подруги. Все,
поехали.
похожий на своего хозяина, "Форд" Стивена.
оказался чудной машиной. Он несся мягко и легко, почти не касаясь колесами
земли. Света следовала за джипом с "братками", иногда обгоняла его, особенно
на светофорах. За окнами мелькал какой-то нищий негритянский район.
Одинаковые многоквартирные дома из красного кирпича сменились рядом
низеньких, прилепившихся вплотную друг к другу лачуг. Вероятно, лачуги
строились когда-то как добротные частные дома, но теперь пришли в полную
негодность. Фасады были исписаны витиеватой цветной галиматьей, окна или
выбиты, или заколочены облезлыми ставнями. Вывески магазинов и закусочных
висели на одном гвозде или валялись на земле. Прямо на асфальте сидели
чернокожие люди, курили, пили из горлышка, просто смотрели перед собой. А
под колеса летели обрывки газет, пластиковые мешки, пустые банки и картонные
упаковки. На одной из таких улочек стояли в ряд огромные, ярко раскрашенные
гуттаперчевые фигуры собак, кошек, известных актеров, музыкантов,
политических деятелей. Здесь были Шварценеггер и Мадонна, английская
королева и Папа Римский, Ельцин и Клинтон и многие другие. А перед всем этим
матрешечным великолепием восседал необъятно толстый негр, почему-то голый по
пояс. Он размахивал руками и выразительно колыхал своим жирным животом,
зазывая покупателей, а порой делал какой-нибудь непристойный жест вслед
стремительно промчавшейся машине.
начались приличные, чистенькие кварталы с вылизанными двухэтажными домиками,
сверкающими витринами супермаркетов и кафе. И люди здесь были чистенькие,
улыбчивые, с собачками и детскими колясочками.
без переходов. Кончается грязь, начинается чистота, бедный квартал сменяется
благополучным. Нет оттенков, нет середины, только яркие, контрастные тона.
Как будто каждая деталь пейзажа, каждая черта человека стремится к своей
абсолютной завершенности.
улица бедна и грязна, то до полного омерзения, но зато чистый богатый
квартал вопит о своей чистоте и богатстве каждым квадратным сантиметром
мостовой, каждой дверной ручкой.
поглядывала в карту Нью-Йорка, которую разложила на соседнем сиденье, и
сейчас поняла, что находится в центре
трехэтажного дома Стивена и медленно поехал дальше. Из-за поворота
выскользнул бледно-голубой "Вольво" мистера Бредли и тут же, на углу,
остановился.
выйдет. Ей же надо принять душ, отдохнуть немного. Остановив первого
попавшегося прохожего, она спросила:
руках одетого в курточку, шапочку и сапожки белого карликового пуделя. И
пудель, и хозяин оказались весьма словоохотливыми. Пес приветливо затявкал,
а дядечка еще более приветливо, заговорил:
дорогу сдают студию. Там просторно, чисто, хозяева - мои друзья, очень
приятные люди. Такой красивой леди, как вы, там будет хорошо. А главное, не
слишком дорого.
будто пряничного домика, на котором красовалась кокетливо разукрашенная
табличка: "Сдается студия".
необъятные телеса мягко заколыхались на холодном ноябрьском ветру.
хочет снять студию.
фотомодель? Как вас зовут? Как вы поживаете? На какое время хотите снять
студию?
внушительной комплекцией.
Свету здесь все устраивало, особенно то, что из окон маленькой кухни отлично
просматривался дом Стивена.
американского советолога, профессора Колумбийского университета. Россию он
посетил впервые за свои семьдесят лет, из которых пятьдесят занимался именно
ею.
профессор решил блеснуть напоследок. Он попросил Лену перевести несколько
глав его книги.
обстоятельно доказывал, что большевизм лежал в основе русского национального
характера еще со времен Ярослава Мудрого.
советологу свое согласие с основными постулатами его монументального труда.
Профессор не обиделся, а наоборот, загорелся идеей продолжить эту дискуссию
в стенах Колумбийского университета.
чтения ряда лекций в Колумбийском университете".
на первой же встрече со студентами и преподавателями обнаружила, что никакая
подготовка не нужна. Нужны хорошо подвешенный язык и абсолютная
раскованность.
что-то ели и пили, наперебой задавали самые невообразимые вопросы, например,
какой процент российских женщин вовлечен в международное феминистское
движение? Или, как сегодня в России относятся к творчеству революционных
поэтов и правда ли, что поэт Маяковский не покончил с собой, а был убит? В
одной и той же аудитории уровень знаний о России мог колебаться от нулевого
до вполне приличного.
домашнее печенье, которое испекла специально для гостьи из голодной России,
где по нищим городам бродят медведи, мужики в лаптях и сотрудники КГБ с
автоматами...
оплачивали дорогу и платили довольно щедрые гонорары за лекции.
Не так уж просто на два-три часа завладеть вниманием жующей аудитории.
перехода через площадь в ожидании зеленого, Лена пыталась настроиться на
первую лекцию и не могла. Не было ни легкости, ни раскованности. Она устала
и хотела спать, сказывался шестнадцатичасовой перелет и бессонные сутки.
оказалась на середине широкой Коламбиан-сквер, кто-то вдруг схватил ее сзади
за плечи и оттащил назад. В этот момент прямо перед ее носом пронесся на
дикой скорости алый "Ягуар" и скрылся за поворотом.
Обернувшись, она увидела незнакомую девушку в круглых затемненных очках и
кожаной кепке, из-под которой свисали длинные черные волосы.
вероятно, за алым "Ягуаром".
поднявшись на тот же этаж, Света огляделась в коридоре и направилась к
дамскому туалету.
Перумов Ник
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Ларссон Стиг
Акунин Борис
Афанасьев Роман