Чтение 37–й страницы книги ~Лучше быть святым~

генерала раздражало его еще сильнее, чем собственная беспринципность.
Полчаса назад ему позвонил сам начальник личной охраны Президента.

- Ты уже арестовываешь моих людей, - с явной угрозой в голосе сказал
Коржаков, - забыл, как стал Директором?

- Он преступник. На него есть целое досье.

- Это на тебя есть целое досье. В общем так, отпустишь его, а мы здесь
разберемся.

Формально Коржаков был даже прав. С офицером личной охраны должен был
разбираться он сам, во избежание всяческого искажения информации.

Теперь Директор, слушая возражения Вадима Георгиевича, думал о том, как
трудно ему будет отныне работать с этим старым генералом.

- Вы мне приказываете? - тихо, очень тихо спросил Вадим Георгиевич

- Да, можете считать, что это приказ. Через час прибудет автомобиль с
сотрудниками личной охраны. Сдадите Никитинского им под расписку. Все.
Выполняйте.

Директор повесил трубку.

В кабинете Вадима Георгиевича стояла тишина.

- Что случилось? - спросил Подшивалов, - его забирают?

Генерал кивнул в ответ

- Этою можно было ожидать, - невозмутимо заметил полковник, - нам не дали
бы его раскрутить ни при каких обстоятельствах. А если он действительно убил
этого Семенова? Судя по показаниям Пашкова, это случилось во время
октябрьских событий прошлого года. Значит, здесь вполне могут оказаться
замешанными и другие лица. Вы же все понимаете, товарищ генерал.

Вадим Георгиевич снова поднял трубку.

- Слушаю, - уже раздраженно прокричал Директор.

- Я подам заявление об отставке, - предложил старый генерал.

- Как вам будет угодно, - с облегчением заметил Директор и повесил
трубку.

- Это не выход, - возразил Подшивалов.

- У меня трое внуков, - ответил генерал, я хочу смотреть им в глаза,
ничего не стесняясь.

До приезда сотрудников личной охраны они просидели молча, не сказав более
друг другу ни слова.

В приемной послышался шум и в кабинет без доклада бесцеремонно вошел
человек.

- Полковник Рогов, - представился он, - где наш майор?

- Сейчас его доставят, - генерал нажал кнопку селектора, - арестованного
Никитинского ко мне.

- Вы смелый человек, генерал, - нагло заявил полковник, - арестовываете
наших офицеров. А мы считали, что тридцать седьмой уже кончился.

- Он еще впереди - заметил Вадим Георгиевич.

- Что? Что вы сказали?

- Пока такие офицеры, как Никитинский, будут в вашей службе, опасность
тридцать седьмого всегда висит над нами.

- Да ладно вам, - махнул Рогов, - я знаю Никитинского давно. Хороший
офицер, верный товарищ. Может что-то сделал не так. В нашей работе чего
только не бывает. А вы сразу хотите его к стенке. Так нельзя.

В кабинет ввели Никитинского.

- Можно идти? - спросил дежурный офицер.

- Идите, - разрешил генерал. Никитинский откровенно торжествовал:

- Я вам говорил, товарищ генерал. Напрасно вы все это затеваете.

Вадим Георгиевич не сдержался. Впервые в жизни

- Вы подлец, Никитинский. Вы позор нашего народа. Такие как вы не могут
быть российскими офицерами.

- Громкие слова, - махнул Никитинский, - это все я слышал много раз.

Его красивое молодое лицо светилось торжеством. Рогов поднялся вслед за
ним.

- Все, майор, - строго сказал он, спор окончен. Мы вас забираем. Вот
расписка, - отдал он генералу бумагу.

Почему-то поднялся и Подшивалов.

- Простите меня, - немного смущенно попросил он Никитинского, - я видел,
как вы держались здесь, будучи арестованным. Я вами просто восхищен.
Позвольте пожать вашу руку.

Ошеломленный Никитинский молча протянул руку Подшивалов ее пожал, сказав
на прощание:

- Я думаю, вы не такой человек, каким вас все считают.

- Подлизываетесь, - решил Никитинский, гадливо улыбаясь. Он, не сказав
более ни слова, повернулся и вышел, не попрощавшись. За ним вышел и Рогов.

Вадим Георгиевич удивленно посмотрел на Подшивалова.

- Что с вами, происходит, товарищ полковник?

- Зло должно быть наказано, - вздохнул Подшивалов, - нельзя ждать только
Божьего суда.

В глазах генерала мелькнуло понимание подозрение.

- Вы сейчас его...

- Я просто с ним попрощался.

- Но это убийство. В моем кабинете, Игорь Арсеньевич.

- Это возмездие, - возразил Подшивалов, - не волнуйтесь. Он проживет еще
несколько дней, если, конечно, прожив„т. Боюсь, что в его собственном
ведомстве тоже не любят провалов. У него и так было мало шансов.

XVII

Пашкова увезли в Лефортово. Сулакаури и Суслова отправились отдыхать.
Подшивалов впервые после начала всей операции направился к себе домой.
Ковальчук наконец пришел в себя, попросил супа.

Меджидов сидел у генерала.

- Я здесь последний день, - сказал Вадим Георгиевич, глядя в глаза своему
собеседнику, - больше не могу здесь находиться. Вы сделали большое нужное
дело. Пока все следили за вами, люди Примакова привезли документы в Москву.
Они действительно представляют большую ценность. Евгений Максимович звонил,
благодарил. Кстати, он тоже просил вас зайти к нему, догадываюсь, будет
уговаривать остаться.

- Этот вопрос уже закрыт.

- Может вы и правы. Думаете вернуться в Баку?

- Конечно. У меня там семья, любимая работа.

- Значит, группа "О" прекращает свое существование?

- После того, что случилось. Я так перепугался в Брюсселе за Лену
Суслову, а она доказала, что настоящий профессионал. Одна, без оружия,
уложила двоих вооруженных бандитов. И этим ударом выиграла наш спор с
Пашковым.

- Мужественная женщина. По-моему, она в вас влюблена, - заметил Вадим
Георгиевич, - вчера она так смотрела на вас.

- Я уже слишком стар для таких забав, - махнул рукой Меджидов. - А она
еще молодая, красивая женщина. У нее вся жизнь впереди.

- Что это вы так заговорили? А я ведь старше вас и ничего - держусь.

- Это только кажется, что мы держимся. Мы реликты ушедшей эпохи, товарищ
генерал. Мы обломки рухнувшей империи. Теперь время других людей. Никифорова
из проститутки превратилась в даму света, бывший стукач Меликянц стал главой
акционерного общества, бывший шулер и карточный вор Моторин - владельцем
ресторана, а убийца Никитинский вышел на свободу

- Говорят, он может почувствовать себя плохо, - возразил Вадим
Георгиевич. - После рукопожатия с Игорем Арсеньевичем.

- Это единственно положительный момент в пашей операции, - усмехнулся
Меджидов, - давайте прощаться, генерал.

Вадим Георгиевич встал, протянул небольшую бумажку

- Это мой адрес. Приезжайте ко мне будущим летом вместе с семьей.

- Спасибо. Обязательно приеду, он взял бумагу. Они обменялись крепкими
рукопожатиями, затем вдруг обнялись.

- Я еще не успел поблагодарить вас за Кульмана, - вдруг вспомнил Вадим
Георгиевич.

- Это было в другую эпоху, - возразил Меджидов, - до нашей эры.

Он вышел из здания, сдав свой пропуск. Через дорогу был книжный магазин и
он вспомнил, что за столько дней в Москве так ни разу и не вошел в него. За
последние три года Баку не получил ни одной книги из России. Меджидов вдруг
вспомнил, как однажды торжествующий министр печати, националист по
убеждениям, стукач по призванию и дурак от рождения, радостно заметил, что в
Баку стало меньше русских книг. Меджидов тогда не стал спорить, грустно
посмотрев на этого чиновника.

Переход был довольно далеко и пришлось обходить построенные специально
для нерадивых пешеходов металлические ограждения. Он улыбнулся, вспомнив
лицо Пашкова, когда тот узнал о победе Сусловой. И заторопился в магазин.
Из-за поворота показался грузовик. Меджидов спешил в книжный, предвкушая
радость встречи с неизвестными книгами. Грузовик набрал скорость. Он был уже
почти рядом, когда генерал обернулся. Последняя мысль была о семье. Потом
была темнота.