какими-то дельцами. Характер этих связей тоже неизвестен. Словом, все
туманно. Хотя намеки и есть, улавливаете?
- А как же, улавливаем, - отвечаю я за себя и за Валю.
Тот лишь рассеянно кивает. И чудится мне, что мысли Вали где-то очень
далеко в этот момент. Совсем это на него не похоже. Что-то с ним творится.
- Но самое интересное, - продолжает Кузьмич, перебирая бумаги, - это
насчет Гвимара Ивановича Семанского. Был директором магазина мелкооптовой
торговли. Это, между прочим, необычные магазины, за наличный расчет не
торгуют, а только безналичным путем со всякими предприятиями. И идет через
такой магазин всякая мелочь - спецодежда, обувь, белье для общежитии,
инструмент кое-какой. Вот так мне объяснили, словом. И много, говорят, там
не наглотаешься.
- Потому небось и ушел, - насмешливо замечаю я. - С голода.
- Возможно, - соглашается Кузьмич. - Потому как ушел чистым и по доброй
воле, так сказать. Но был бы голоден, в другое место устроился, посытнее.
А он... - Кузьмич берет в руки следующую бумагу. - Вот пишут: "По нашим
данным никуда до сих пор на работу не устроился". По их данным! - Кузьмич
многозначительно поднимает палец. - А в Москве представился
командировочным. Так ведь?
- Так, - подтверждаю я. - И Виктору Арсентьевичу, и Александре Евгеньевне
Кончевской, и Леле, и Музе. Словом, всем.
- А посмотрите, Федор Кузьмич, - неожиданно вмешивается Денисов. - Там не
сказано, в каком магазине работает бухгалтером сестра Лехи?
- Поглядим, - отвечает Кузьмич и начинает перебирать лежащие перед ним
бумаги. - Так... так... Не указывают. А, погоди-ка! Может, тут... Ну вот.
Магазин мелкооптовой торговли. Смотри пожалуйста. Весьма интересно.
Молодец, Денисов, ухватил. Это запомнить надо. Тот самый магазин. Вот и
номер сходится. Ну, а теперь давай, Лосев...
В этот момент звонит один из телефонов, и Кузьмич, на секунду задумавшись,
который же из них звонит, снимает трубку, тут же бросает ее и хватается за
другую.
- Цветков слушает... Так... Так... Соберите все установочные данные на
обоих и - Мещерякову... Да, да, он полностью в курсе. Красный "Москвич" на
чье имя?.. А зеленые "Жигули"?.. Аверкин часть номера, кажется, назвал.
Погоди... - Кузьмич смотрит на Валю. - Ты не помнишь?
- Серия МКЖ, а первые две цифры один и семь, - немедленно отвечает Валя. -
Аверкин уверенно назвал, можно не сомневаться.
Кузьмич кивает, как бы соглашаясь, и передает невидимому собеседнику то,
что сообщил Валя, после чего они прощаются.
- Выходит, красный "Москвич" и зеленые "Жигули" связаны только парнем с
зеленым кашне, - говорю я. - Жидковато что-то.
- И еще дачей, - добавляет Валя. - Зеленые "Жигули" собирались туда ехать,
а красный "Москвич" ехал оттуда. Одна и та же дача.
- М-да, - скептически произносит Кузьмич. - Что-то тут жмет, как хотите.
Две машины. И сама преступная группа больно большая. И пестрая какая-то.
Глядите: Чума, Леха, тот низенький, седой и эти двое, из "Москвича".
- Не считая убитого Гвимара Ивановича, - добавляю я. - Кстати, Виктор
Арсентьевич тоже на него указал. Ну, с сомнением, конечно, но все же.
- Вот, вот, - подхватывает Кузьмич и с досадой качает головой, потом
обращается ко мне: - Давай-ка, Лосев, доложи, что ты сегодня успел.
- Главное, это, я считаю, встреча с Виктором Арсентьевичем Купрейчиком, -
говорю я. - Очень интересный у нас был разговор. Он, видимо, хорошо знал
Гвимара Ивановича, гораздо лучше, чем хочет показать. Есть в его рассказе
несколько таких слабинок. Ну вот, например. Говорит, что познакомился с
Гвимаром Ивановичем у какого-то художника, случайно. Но имени этого
художника не назвал. Я, правда, не нажимал, еще раз об этом мимоходом
спросил, и все. И он вторично от ответа ушел. Но к Кончевским, брату и
сестре, они пришли около года назад уже приятелями. Дальше. Жена
Купрейчика называет Гвимара Ивановича сослуживцем мужа, он якобы в
командировку на фабрику приезжает, где Купрейчик работает. Говорит о их
служебных разговорах в кабинете, куда они удалялись. Она им чай туда
подавала. А вот Купрейчик мне сказал, что знакомство это случайное и что
связывал их только интерес к живописи. Дважды об этом упоминал. Дальше,
третья неувязочка. Купрейчик мне сообщил, что Гвимар Иванович приехал
якобы из Киева, работает там в Министерстве текстильного машиностроения.
Неясно, то ли Гвимар Иванович его обманул, то ли Виктор Арсентьевич решил
обмануть меня. Скорее все-таки первое. И еще один неясный момент. На мой
вопрос, бывал ли он у Гвимара Ивановича, когда тот в Москву приезжал,
ответил, что нет, не бывал. А он бывал, даже пытался там за соседкой
ухаживать, помните, Шухмин докладывал, Лелей ее зовут?
- Помню, помню, - кивает внимательно слушающий меня Кузьмич, не отрывая
глаз от карандашей, которые он машинально раскладывает перед собой на
столе.
- Это еще в прошлый приезд Гвимара Ивановича в Москву он его с этой Лелей
познакомил. И уже тогда представил Купрейчика как приятеля. Следовательно,
знакомство их было давнее и близкое. А мне он старался представить сегодня
это знакомство как совсем недавнее и шапочное. Впрочем, прямого вопроса,
когда именно они познакомились, я не задавал. Лишь уловил его позицию, и
все, уличать не стал.
- Правильно, - одобряет Кузьмич и добавляет: - Вообще это по-человечески
даже понять можно. Позицию такую. Человек убит, дело темное. А тут еще и
кража к нему тянется. Лучше подальше от всего держаться. Такой возможности
не упускай. Не настраивай себя заранее на обвинительный лад, опасно это.
Пока что Купрейчик жертва преступления, не забывай.
- Не забываю, Федор Кузьмич, - с сомнением в голосе отвечаю я. - Но
все-таки кое-что тут настораживает, вы согласны?
- Что ж, пожалуй. Разговор надо с ним продолжить, вот и все.
- Он и сам так настроен. Телефон мой записал.
- Вот и прекрасно. Что еще у тебя?
- А еще одна женщина во дворе узнала по фотографии Чуму.
- Та-ак, - настороженно произносит Кузьмич.
- Он к ней подсел во дворе, когда она с внуками там гуляла, - продолжаю я.
- Расспрашивал про жильцов, и в том числе про квартиру Купрейчика. Кто там
живет, когда уходят, когда приходят. Словом, велась обычная подготовка к
краже.
- Все это они должны были от Гвимара Ивановича знать, - говорит Денисов.
- Всего он мог и не знать, - возражаю я.
- Узнала Чуму, говоришь? - задумчиво спрашивает Кузьмич.
- В том-то и дело. И это тоже подтверждает его участие в краже. Не говоря
уже о перчатке. Кстати, вторую при нем не нашли? - обращаюсь я к Вале.
- Нашли, - отвечает тот, - почему-то он ее не выбросил. - И в свою очередь
спрашивает: - А зеленые "Жигули" эта женщина во дворе не видела?
- Нет, - говорю я. - Они же на улице стояли, их ведь тот таксист видел,
как его?
- Аверкин, - подсказывает Денисов. - Он-то и видел их там. Но во двор они,
значит, не заезжали ни разу, даже в день кражи?
- Выходит, что нет.
- А я все-таки думаю, что в тот день, вернее в то утро, они во двор
заехали, - качает головой Валя. - Хоть на минуту. Четыре или даже пять
чемоданов тащить через весь двор и по переулку опасно. Лишний риск.
- Пожалуй, что так, - соглашается Кузьмич. - А значит, кто-то машину во
дворе должен был видеть.
- Кража могла произойти, - говорю я, - или с половины девятого, Когда
Виктор Арсентьевич и его супруга уходят на работу, до половины десятого,
когда выходит гулять та женщина с внуками, или с половины двенадцатого,
когда они уходят домой, до половины первого, допустим, потому что около
двух Леха уже садился в такси у Белорусского вокзала.
- Вещи они увезли на дачу, - замечает Валя. - Это мы уже, считайте, знаем.
А езда туда и обратно занимает часа полтора. Значит, второй промежуток
следует сократить, я думаю, вдвое, с половины двенадцатого до двенадцати.
Вот тогда Леха мог около двух оказаться возле Белорусского.
- Вообще странно, почему ему надо было обедать непременно на Белорусском
вокзале, - добавляю я. - Ведь они с дачи возвращались мимо Киевского
вокзала. И потом, время ему потребовалось не только чтобы добраться до
Белорусского вокзала, но еще и заскочить в ресторан там, испугаться,
выскочить обратно, найти такси. Нет, второй промежуток для квартирной
кражи вообще отпадает. - И я убежденно заключаю: - Она произошла с
половины девятого до половины десятого.
- Про все про это, милые мои, - говорит, вздохнув, Кузьмич, - нам должен
рассказать Чума. Обязательно должен будет рассказать. Его допрос сейчас -
самое главное дело. Вот завтра с утра мы с Виктором Анатольевичем и
займемся. Ты от этого будешь освобожден, - оборачивается Кузьмич к Вале. -
Твой вид сильно ему настроение испортит. А он и без того обозлен не знаю
как. А вот ты, Лосев... - Кузьмич задумчиво смотрит на меня. - Ты, пожалуй
что...
- Мне хорошо бы поприсутствовать, Федор Кузьмич, - говорю я. - Мой вид не
злость, а испуг вызовет. Как привидение, можно сказать. Как тень отца
Гамлета, что ли.
- Ладно, - усмехается Кузьмич. - Присутствуй, - и смотрит на часы. - Пора
ехать, милые мои. А то вообще не пустят.
Он достает из ящика стола большой пакет с апельсинами, и мы все едем в
госпиталь к Пете.
Утром Кузьмич вызывает меня к себе и говорит:
- Виктор Анатольевич приехать не может, сейчас звонил. Предложил первый
допрос Чумы провести без него. Откладывать это нельзя. Давай-ка прикинем
план и тактику. Допрос важный и не простой.
Я когда-то уже рассказывал, как сложен допрос по тяжкому преступлению, тем
более опытного преступника. Вот к такому допросу мы с Кузьмичом и начинаем
готовиться. На столе перед нами довольно пухлая папка уже скопившихся
Черепнин Владимир
Шилова Юлия
Грабб Джеф
Свержин Владимир
Посняков Андрей
Херберт Фрэнк