зашагал опять же к себе домой. Вот так-то.
я за барышней с ридикюльчиком. Она на невский омнибус изволила сесть, а я
"ваньку" кликнул да потрусил за ней, лебедушкой, до пристани у
Адмиралтейства. А там уж на пароходик "Финляндского общества" - и на
Васильевский, а оттуда прямехонько до дома ее.
интерес к собеседнику.
незнакома. Живет в другом конце города, выглядит порядочно.
пороге появился агент, посланный Карлом Ивановичем в мастерскую Михневича
для снятия показаний о таинственной госпоже Тугариной. В руках агент держал
лист бумаги.
навстречу Вирхов. Ой взял лист бумаги, велел агенту выйти и направился к
своему столу.
пробормотал Вирхов и, пробежав глазами написанное, обратился к Фрейбергу и
его помощнику.
восемнадцати-двадцати, не более. Рост средний. Строение нормальное. Лицо
круглое, глаза синие. Темно-синяя густого цвета пелерина, отделана бархатом,
юбка темно-синяя. Волосы на затылке стянуты в узел, брюнетка. На голове
шляпка с голубой шелковой лентой. В руках ридикюль.
утверждает, что это - госпожа Тугарина?
столу Пиляев. - Это - барышня Муромцева! Мария Николаевна!
Глава 20
пройтись пешком в сторону Николаевского моста - проветрить голову. Он
чувствовал, что сознание его мутится, а к горлу подступает тошнота.
Сказывались недосыпание и нервное переутомление последних дней.
Благовещенскую площадь, когда до его слуха дошли пронзительные выкрики
мальчишки-газетчика, вплетающиеся в грохот колес по мостовой. На медной
бляхе, прицепленной к фуражке горластого продавца, значилось: "Петербургская
газета".
обычно не покупал, но сейчас, достав монетку, приостановился около
мальчишки. В этот момент Клим Кириллович думал, что профессор, пожалуй,
прав, не обращаясь в полицию, иначе по всему городу второй день в самых
людных местах во всеуслышание раздавалось бы: "Таинственное исчезновение
красавицы-пианистки!", "С кем сбежала дочь профессора химии!"
вдогонку ему неслось:
сыска!"
мире, и все проходит стороной". Он не только забросил своих пациентов, но
забыл и о криминалистическом Конгрессе, и о том, что собирался писать в
статье, посвященной критике бадмаевского целительства...
сознание его с каждой минутой прояснялось.
Аристотелем, вспомнил доктор издевательскую фразу Татьяны Зонберг. Права ее
матушка, не доводит до добра общение с социалистами. И рассудок страдает, и
количество зла в мире умножается - а что впереди? Такие вот передовые люди
со свихнувшимся сознанием и готовят террористические акты, как будто им все
мало и мало пролитой крови. Не стоит ли и в самом деле порекомендовать
генеральше отправить дочь в психиатрическую лечебницу? Всяко лучше, чем
ждать, пока Татьяна на каторге окажется или повешена будет принародно.
Переживет ли такой позор старая женщина, вдова славного генерала, воевавшего
на Шипке? Какое счастье, что барышни Муромцевы не одержимы страстью к
разрушению, поражающей несчастные, неприкаянные души, не нашедшие себе
применения в земном мире...
реклама, извещавшая, что сегодня в театре Суворина антреприза "Аполлон" дает
последнее представление "Короля Лира". Так и не увидел он гениального
Иллионского-Третьего на сцене! Не до него! Не до театра! Ему надо отвести
Муру к ювелиру. Может быть, уже объявился шантажист и требует выкуп?
Расплатившись с извозчиком, он, преодолевая сонливость, спрыгнул на белые
плиты тротуара, взбежал на второй этаж и позвонил в дверь, справа от которой
сияла начищенная до блеска медная дощечка: "Профессор Муромцев Н. Н."
обменялись информацией: он огорчил ее рассказом о неудачном визите в аптеку,
она его - отсутствием известий от Брунгильды. Слава богу, были и приятные
новости. Профессор поспал и чувствует себя относительно хорошо. Сейчас у
него сидит Ипполит, обсуждают, что следует делать в первую очередь в
осиротевшей химической лаборатории. Профессор отвечает, но неохотно - или
односложно, или просто кивает в знак согласия. Вчерашняя резкость
высказываний профессора в адрес Брунгильды вызвана его природным
темпераментом - он безумно переживает за дочь, расстраивается. И по-детски
боится, что Ипполит Сергеевич что-нибудь заподозрит - и пойдут слухи-сплетни
в университетских кругах, подмочат кристально чистую репутацию профессора...
Елизавете Викентьевне, что заглянет к Николаю Николаевичу, как только
профессорский ассистент уйдет.
- В столовой уже сидят Мура, она вернулась с курсов, и ваша милая тетушка.
Они и составят вам компанию. А мы с Николаем Николаевичем ограничимся
бульончиком легким, чтобы нагрузку для сердца уменьшить. Глаша бедная
сбилась с ног.
отправилась в спальню, поближе к драгоценному супругу.
заботливую, умную помощницу во всем. Даже на бульончик готова перейти, чтобы
только не было любимому супругу одиноко".
вновь сосредоточила свое внимание на стоящей перед ней тарелке с бараньими
котлетками.
любимого племянника и виновато улыбалась (какая радость, если в дом
нагрянули несчастья), - садись, родной, подкрепись.
оттого что так и не определился, к какому ювелиру им с Мурой ехать.
дождавшись, когда выйдет Глаша, поставившая прибор для доктора.
поднимающийся от баранинки, доктора совсем не волновал. Аппетита у него не
было. - Аптека закрыта санитарной службой Хозяйка отсутствует. Говорил я со
сторожем. Он и звонил нам вчера из аптеки Но к несчастью, назвал не тот
номер. А позвонить его просила не Брунгильда, а княжна Бельская.
нам? Несчастной девушке сейчас не до нас. У нее умер отец. Она скорбит.
Готовится к погребению.
совершенно не хочется.
поинтересовалась:
что заходил к генеральше Зонберг, я же телефонировал вам, милая тетушка,
оттуда.
Пора начинать бороться с амнезией. Климушка, выпиши мне масло шалфея от
беспамятства.
доктор Коровкин. - Вот истинное беспамятство! Как можно забыть историю
своего рода, историю своих славных предков? Как можно не чтить память
достойного отца, героя Шипки? Да еще доказывала мне, что служение высшей
идее важнее матери и отца. Скверно, скверно влияют на рассеянные умы
современности социалисты террористического толка. Девушка на грани
помешательства. Она заявила, что террористы, социалисты, являются прямыми