Чтение 37–й страницы книги ~Кольцо великого магистра~

- Нет, боги не спасут нас, - Гринвуд горько улыбнулся. - Боги не
спасут нас, - решившись, прошептал он, - потому что их нет.

Слова, сказанные шепотом, показались священникам ударами грома.

- Остановись, судья судей, как ты смеешь! - побледнев, вскрикнул
криве Полутис. - Боги убьют тебя! Или ты пошутил? Скажи нам. Развенчав
богов, ты развенчал всех нас.

- Нет, друзья мои, так не шутят. Богов нет! Их выдумали в давние
времена наши предки. Я давно это понял, но не мог, не мог сказать. -
Великий жрец опустил голову.

- Гринвуд, я не верю тебе, - опять сказал Полутис. Его странные
фиалковые глаза стали совсем темными. - Так не может говорить великий
жрец.

- Отец! - жалобно воскликнул Тормейсо. - Сегодня мы слышали, как ты
разговаривал с Перкуном, разве это неправда? Разве гром - не его голос,
который понимаешь только ты?

- Друзья мои, сын мой! - Старик поднял голову и обвел всех взглядом.
- Я огорчил вас, но я сказал правду. Богов нет. Перед лицом страшной
опасности вы должны знать об этом. Вы, мои ближайшие советники и друзья,
но не народ. Народ по-прежнему должен бояться и любить своих богов...

- Судья судей, - сказал Тримко, старейший из жрецов криве, ему
недавно исполнилось сто лет, борода его свисала до колен, - по-твоему,
наших богов не существует? Значит, существуют боги христиан? Значит, правы
их черные попы?

- У христиан нет бога, - ответил великий жрец. - Они тоже выдумали
его.

- Но что же тогда есть? - шепотом спросил криве Полутис. - Ведь
должен быть кто-то?!

Священники поднялись со скамей и стали смотреть на высокого старика с
красной, заплетенной в косички бородой.

Великий жрец сидел, склонив голову. Долго длилось молчание, и вдруг
все услышали какие-то странные булькающие звуки, похожие на детское
всхлипывание...

- Отец! - вскрикнул Тормейсо и бросился к старику.

Но Гринвуд уже опомнился и поднял голову. В его бледных водянистых
глазах светилась твердая воля.

- Народ должен верить в богов, иначе мы погибли. Забудьте мою
слабость и не ждите пощады за свои ошибки... А тебе, Тормейсо, предстоит
трудное дело. - Жрец подошел к сыну и положил ему на плечи свои ладони. -
Надо помочь князю Витовту. Ты отвезешь ему золото, драгоценности и
передашь волю богов.

Глава восемнадцатая

БОГИ ОХРАНЯЮТ КНЯГИНЮ БИРУТУ

Легкий рыбачий карбас с большим полосатым парусом легко скользил в
водах реки Вилии. Из-за опасных камней и ставных неводов плыли только в
светлое время. Течение помогало гребцам, и на третий день, после прощания
с Вильней, Андрейша надеялся увидеть город Ковню.

Мореходу не терпелось - то он брал в руки весло, то подправлял парус.
Хозяин карбаса литовец Кирбайдо знал, что заботит Андрейшу, и, глядя на
него, ухмылялся.

Восемнадцать крепких гребцов, по девять с каждого борта, мерно
взмахивали веслами. У каждого под рукой меч, кольчуга и шлем; если придет
нужда, они в одно мгновение превратятся в воинов.

Иноземные купцы могли беспрепятственно двигаться по Неману до самого
моря. Андрейша купил на торгу в Вильне сто сороков беличьих шкурок.
Конечно, беличьи шкурки служили не только для отвода глаз, он надеялся их
выгодно продать.

Мысли Андрейши не покидали Людмилу. <Барка у купцов тяжелая, - думал
он, улыбаясь, - грузу много. Они не торопятся, я их где-нибудь возле замка
Рогнеды и настигну>.

Вот и кончается река Вилия. За поворотом засеребрились воды могучего
Немана, гребцы веселее заработали веслами. Чаще стали встречаться рыбаки
на маленьких лодчонках, выбиравшие из сетей дневную добычу.

Города Ковни литовцы не увидели. Зато на мыску, между реками Неманом
и Вилией, высился новый замок. Кирбайдо долго смотрел на него во все
глаза.

- Что за замок? Не видел я раньше такого замка! - удивлялся он,
прищелкивая языком.

Над воротами крепости чернел крест. На башне развевался флаг
немецкого ордена.

Андрейше не хотелось подходить к берегу, но Кирбайдо собрался купить
молока для священного ужа, обитавшего в глиняном кувшине на носу барки. А
может быть, литовца мучило любопытство.

И лодка приткнулась к берегу возле кучки рыбачьих хижин.

Кирбайдо вернулся с берега угрюмый.

- Немцы построили крепость месяц назад, - рассказывал он собравшимся
возле него гребцам. - За восемь недель они вымахали такую громаду. Рыбаки
мне говорили, что сам великий магистр с огромным войском охранял тех, кто
строил замок. Каменщиков, кузнецов и плотников нагнали сюда без счета.
Шестьдесят тысяч человек и восемьдесят тысяч лошадей. Боги, возможно ли
это?! - Кирбайдо испуганно посмотрел на своих товарищей. - Немцы
хвалились, что трокский князь Витовт подарил им землю, где стоит замок.
Они назвали замок <Мариенвердер>, что значит <полуостров пресвятой девы
Марии>. А какие вокруг выкопаны рвы, насыпаны валы!.. Худо теперь будет
литовцам, ох как худо!

Таков был давний обычай немецких рыцарей: построить замок на чужой
земле, покорить жителей, еще и еще строить замки, все глубже вгрызаясь в
землю соседа.

Гребцы молча разобрали весла, и барка снова тронулась в путь. Опять
пошли леса. Вечерами мошкара тучей нависала над лодкой и мучила гребцов.
Кормщик жег на носу огонь и бросал в него пахучие травы. Густой дым и
едкий запах трав отгоняли мошкару.

Попутный ветер и течение быстро несли барку к морю. Леса по берегам
стояли темные, неприветливые. Путники видели много зверья. И зубры, и
лоси, и олени, и даже козы выходили поутру напиться прозрачной воды.
Медведи ловили рыбу. Звери не обращали внимания на людей, сидевших в
барке. Ночью было страшно. Новый месяц еще не народился, стояла
непроглядная темень. Кормщик выбирал удобное место, заводил поближе к
берегу карбас, и люди располагались на ночевку. Нарубив еловых ветвей,
гребцы в одночасье строили шалаш.

Кормщик высекал огонь. В темноте из-под его ладони вылетали искры,
поджигали сухой мох и бересту. Огромный костер оберегал путников от
зверья.

Из лесу часто раздавался дикий рев. Люди слышали, как шел зубр, шумно
подминая под себя кустарник. От пронзительного плача совы мороз пробегал
по телу. Но еще страшнее были духи и разная нечисть, обитавшая в лесу. Их
одинаково боялись и христианин Андрейша, и язычник Кирбайдо. В некоторых
местах литовец бросал в реку какие-то веточки, кусочки мяса и корки хлеба.

Первую ночь после Ковни Кирбайдо особенно нервничал. Он боялся богини
Медзионы. Девушка-богатырша, обросшая медвежьей шерстью, бродила в этих
местах с луком за плечами. Андрейше трудно было запомнить всех богов и
богинь, которых, по мнению Кирбайдо, надо было обязательно задобрить.

Чуть только начинало сереть, люди вставали и готовили себе завтрак.
Птицы еще не просыпались, а барка снова шла вниз по реке. Отдохнувшие за
ночь гребцы дружно налегали на весла. По утрам было тепло и тихо, над
рекой клубился туман.

При разливах Неман затоплял леса, вырывал с корнем деревья и уносил с
собой. Плывущие к морю корчаги загромождали реку. Людям приходилось
расчищать себе путь. Не меньше усилий шло на разрушение бобровых построек.
Трудолюбивые зверьки водились по берегам Немана в несметном числе.

Плыть приходилось с осторожностью. Встречались мели, перекаты с
сильным течением. Андрейша часто видел торчащие из воды стволы огромных
деревьев. Встречались и подводные камни, угрожавшие гибелью беспечным
судовщикам.

На второй день миновали еще две немецкие крепости, построенные на
правом берегу.

- Река скоро поворачивает влево, - сказал Кирбайдо. - За тем островом
стоит Юрбург, тоже немецкая крепость.

Он стал на нос лодки и вглядывался из-под ладони в лесистые берега.

- Что увидел? - спросил Андрейша.

- В лесу прячутся воины. Проклятые рыцари влезли на чужую землю и
ведут себя словно хозяева!

Он проворчал еще что-то, но из-за шумевшей за бортом воды Андрейша не
расслышал.

Лодка продолжала быстро идти вперед. Там, где в Неман впадала
небольшая речка, Андрейша увидел каменные башни Юрбурга.

- Много лошадей, очень много лошадей, - пробормотал Кирбайдо.

Скоро и Андрейше ударил в нос запах конской мочи и навоза, идущий от
берега.

Резкий свист, раздавшийся с крепостной башни, заставил вздрогнуть
гребцов. На свист ответили из прибрежных кустов.

От зеленого островка наперехват рыбакам ринулись лодки с вооруженными
воинами. Два судна шли впереди и два заходили к корме, отрезая
отступление. С лодок раздались крики; кричали по-литовски, требуя
остановиться.

Гребцы Кирбайдо подняли кверху весла, что означало послушание.

- Это свои, жемайты, - сказал Андрейше хозяин.