солдата, - лошадиным потом, плохо выделанной кожей, дымом и недавно
выпитым вином. (Но, впрочем, запах этот - терпкий и свежий - нельзя было
назвать неприятным.)
полуприкрытые веки. - Только хлыста в руках не хватает".
испепеляющий взор с Артема на пустой кувшин. Смахнув его на пол и
беспощадно растоптав, она обошла комнату, заглядывая во все углы, а затем
плашмя рухнула на постель.
мило заплетался.
меня предупредили заранее...
голенище сапога, отчего ее воздушный наряд окончательно пришел в
беспорядок. - Куда ты дел то, что было налито в кувшин?
бы сейчас носом, а ревел, как бык перед случкой, - хохотнула она.
этому зелью вообще не восприимчив.
перевернулась на бок и пододвинулась поближе, - боишься меня?
пальчиком. - Меня лю-би-и-и-ить надо.
благодарны.
пикантно... Впрочем, нет... В другой раз. Нынче нам эта рыбина сушеная
только помешает.
некуда, он и так уже наполовину свешивался с кровати; да и изящно
закинутая на него ножка в грязном ботфорте не позволила бы это сделать.
максара совсем не похож, но душа твоя для меня потемки. Таких мужчин у
меня еще не было...
догадывался, что она, как истый максар, добиваясь своего, не остановится
ни перед чем. Вопрос только - чего именно она добивается? Ладно бы, если
только удовлетворения свой похоти. Вся эта пьяная блудливость может
оказаться только хитрой игрой.
Генобру по жестким, немного влажным волосам (лицо ее при этом изобразило
высшую степень блаженства) и ласково сказал:
Кому? Ирдане? Этой холодной жабе? - Явно паясничая, она состроила
оскорбленную гримасу.
Ирданой, что означает - Злополучная. На свет она появилась раньше срока,
за мгновение до того, как ее мать испустила дух, пронзенная клинком моего
старшего брата. В раннем детстве, играя с угольками костра, Ирдана спалила
походный шатер своей опекунши Дроксиды. Вместе с хозяйкой и челядью,
конечно. Все, кто с ней имел дело потом, погибли самой нелепой смертью.
Адракс, выкрав Ирдану, поступил в высшей степени опрометчиво. Именно с тех
пор удача оставила его. Она погубит любого, кого коснется рукой, дыханием
или даже взглядом. Вполне возможно, что она погубит всех максаров! Теперь
ты хоть понимаешь, с кем связался?
Артема была пробита, и совсем не тем способом, который он ожидал. Этого
секундного замешательства вполне хватило Генобре, чтобы оседлать его. Она
действовала быстро, беспощадно и уверенно, словно опытный всадник,
укрощающий необъезженного жеребца. Ее руки и ноги были как из железа,
острые шпоры пресекали любую попытку сопротивления, а губы несли
дурманящий яд. Генобра хлестала его по голове и сжимала шенкелями, то
посылая в галоп, то заставляя перейти на шаг, то давая минуту-другую
отдыха. Она лучше Артема знала, что ему нужно, и лучше его делала то, что
должен был делать он. И вот наступил момент, когда все у них: и темп
скачки, и стук запаленных сердец, и лихорадочный ритм дыхания, и накал
страстей, и цель устремлений - совпали. Раб стал властелином, всадник -
скакуном, страждущий - алкающим. Теперь уже сама Генобра извивалась и
брыкалась, как дикая кобылица, теперь уже он давил и мял ее шелковистое,
бисером испарины сверкающее тело. Артем чувствовал, как острые ногти
раздирают кожу на его плечах, и сам вцепился зубами в ее упругую, душистую
плоть. Ничего человеческого не осталось в нем, и то, чего оба они
добивались, тоже оказалось нечеловечески восхитительным. Такой экстаз мог
испытывать разве что маньяк, живьем пожирающий свою жертву, или наркоман,
испепеляемый смертной дозой морфия. Воя, хрюкая и пуская от удовольствия
слюни, он умер, но уже через пару мгновений возвратился к жизни -
обессиленный, разбитый, сотрясаемый отвращением и стыдом.
не менее мучительно, чем пытка на качающейся раме.
валявшимся на полу кувшином - раздавлен, опустошен (причем раздавлен без
всякой вины, а опустошен без всякой пользы). Убийственное наваждение давно
схлынуло, оставив боль, слабость и тошноту.
сосредоточенно стучала ею об пол. От ее неглиже остались одни клочья
(впрочем, как и от одежды Артема), но, видимо, перспектива прогуляться
голышом через всю цитадель ничуть не беспокоила огневолосую красавицу.
превратившегося в абсурд - уж если талия, то такая, что ладонями можно
обхватить, уж если груди, то каждой можно медведя выкормить, уж если
бедра, то соблазнительные и пышные, как кремовый торт.
фраза: "Лучшие женщины и лошади - рыжие".
и, притоптывая, прошлась по комнате. - Вижу, что сейчас от тебя толку
мало. Так уж и быть, отдохни. Одно горе с вами, мужчинами.
с нами. Зато с вами радость. Глаза бы мои тебя больше не видели,
потаскуха!
бросаются с бортика в бассейн.
накануне, а другой - чернявый атлет с кукольным личиком, внес накрытый
салфеткой поднос. Низко поклонившись, он подал его своей голой хозяйке. К
разочарованию порядочно оголодавшего Артема, под салфеткой оказался
один-единственный флакон из мутного зеленоватого стекла.
носом.
кого он предназначен?
прихлопнуть. Думай лучше.
кроме того, я слышал, они невосприимчивы почти ко всем ядам.
зрения, сводят с ума, ввергают в сон или беспамятство, как это было с
вами. Другие останавливают сердце, прекращают дыхание, вызывают паралич,
сгущают кровь, разжижают мозг, разъедают печень и почки. Почти у каждого
яда имеется противоядие, но невозможно иметь при себе противоядия от всех
существующих ядов. Тут отравленного может спасти только его собственный
организм. В крови каждого существа таятся могучие силы, убивающие все
чужое: яды, паразитов, недоступную глазу живую пыль, порождающую недуги.
Каждое мгновение внутри тебя идет невидимая схватка, ристалищем которой
служат все закоулки тела. Гной, текущий из раны, - это трупы мириад
крошечных воинов. Обычно эти силы неподвластны сознанию. Но только не у
максаров. Мы давно научились управлять ими. Можем совершенно успокоить, а
можем разжечь до невероятных размеров. В последнем случае любой, самый
сильный яд обращается в ничто, в тухлую водичку, в порошок для присыпок. Я
долго билась, пока не придумала нечто такое, что позволит погубить любого
из максаров. Мое зелье как раз и действует на эту защитную силу, таящуюся
в крови, печени и селезенке. Одной ее крошки достаточно, чтобы превратить
ее в секиру. То, что раньше спасало жизнь, примется рьяно ее уничтожать.
Чуждым станет все, что раньше было родным. Тело начнет пожирать самое
себя. Если б ты только видел, во что превращаются те, кто отведал этот яд!
- Генобра гладила флакон, словно это было не холодное стекло, а любимая
собачонка.
Володихин Дмитрий
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Круз Андрей
Витковский Евгений
Афанасьев Роман