Чтение 37–й страницы книги ~Рассказы о Великом Гусляре~

вотное по волоску. Кошка нашлась в парке культуры и отдыха на высоком
дереве, и снять ее оттуда или сманить оказалось невозможным. Тогда Лев
Христофорович тут же, в парке, соорудил из сучьев, палок и сачка пробе-
гавшего мимо мальчика-энтомолога уникальный "сниматель кошек с де-
ревьев". А мальчику, чтобы его утешить, изготовил из спичечных коробков
и перегоревшей электрической лампочки "безотказную ловушку для редких
бабочек". И так почти каждый день...

Особенно оценили соседи своего профессора, когда он выполнил просьбу
старика Ложкина, у которого сломалась вставная челюсть. Он велел Ложкину
выкинуть челюсть на помойку и смазать десны специально изобретенным
средством для ращения зубов, приготовленным из экстракта хвоста крокоди-
ла. Через два дня у старика выросли многочисленные заостренные зубы. Все
лучше, чем вставная челюсть.

Как-то Корнелий Удалов спросил свою жену:

- Ксюша, тебе не кажется, что я лысею? Облысел Удалов давно, и все к
тому привыкли.

- Ты с детства плешивый, - отрезала Ксения, отрываясь от приготовлен-
ного завтрака.

- Может, сходить ко Льву Христофоровичу? - спросил Удалов.

- Тебе не поможет, - сказала Ксения.

- Почему же? Вон у Ложкина новые зубы выросли.

- Не тебе это нужно! - озлилась тут Ксения. - Это ей нужно!

- Кому?

- Той, которую твоя лысина не устраивает!

- Твоя ревность, - сказал Удалов, - переходит границы.

- Это шпионы переходят границы, - ответила Ксения, смахивая слезу. -
А моя ревность дома сидит, проводит одинокие вечера.

Упреки были напрасными, но Корнелий, чтобы не раздражать жену, тут же
отказался от своей идеи. Ксения эту уступчивость приняла за признание
вины и расстроилась того больше. А когда Удалов сказал, что завтра, в
субботу, уедет на весь день на рыбалку, Ксения больно закусила губу и
стала смотреть на большую фотографию в рамке, где были изображены рука
об руку Корнелий и Ксения в день свадьбы.

Неудивительно, что, как только Удалов ушел на службу, Ксения броси-
лась к профессору.

- Лев Христофорович! - взмолилась она. - Сил моих нету! Выручай!

- Чем могу быть полезен? - вежливо спросил профессор, отрываясь от
написания научной статьи.

- Не могу больше, - сказала Ксения. - Даже если он и вправду на ры-
балку едет, меня подозрения душат. Я чрезвычайно ревнивая. Прямо заперла
бы его в комнате и никуда не пускала.

- А как же его работа? - удивился Лев Христофоро-вич. - А как же его
обязанности перед обществом?

- У него обязанности перед семьей, - отрезала Ксения. - Кроме того, я
бы его только на выходные запирала и по вечерам.

- Вряд ли это реально, - сказал Минц. - И не входит в мою компетен-
цию.

- Входит, - возразила Ксения. Она уселась на свободный стул, сложила
руки на животе и сделала вид, что никогда отсюда не уйдет. - Думай, на
то ты и профессор, чтобы семью сохранять.

- Не представляю, - развел руками Минц. - Мужчину средних лет трудно
удержать дома.

- Тогда сделай ему временный паралич, - сказала Ксения.

- Бесчеловечно. - Минц краем глаза покосился на статью, лежащую на
столе. Больше всего на свете ему хотелось вернуться к ней. Но отделаться
от Ксении Удаловой, не утихомирив ее, было невозможно.

Минц бросил взгляд на шкаф с пробирками и колбами, где хранились все-
возможные химические и биологические препараты, но ничего не придумал. И
вот тогда Ксения сказала:

- Мне иногда хочется, чтобы был мой Удалов маленький, носила бы я его
в сумочке и никогда с ним не расставалась... Люблю я его, дурака.

- Маленьким... - Минц сделал шаг к шкафу. Появился шанс вернуться к
статье. Дело в том, что управление лесного хозяйства обратилось недавно
к Минцу с просьбой помочь избавиться от расплодившихся волков. Минц, как
всегда, пошел по необычному пути. Он разработал средство уменьшать вол-
ков до размера кузнечика. Сохранять этим поголовье хищников и спасать
скот от гибели, ведь волк-кузнечик на корову напасть не сможет. Правда,
это изобретение затормозилось, потому что Минцу никак не удавалось сде-
лать средство долгодействующим...

Минц достал с полки флакон с желтыми гранулами, отсыпал несколько
гранул в бумажку и передал Ксении.

- Я надеюсь на ваше благоразумие, - сказал он. - Применяйте это
средство лишь крайнем случае. Когда вы почувствуете реальную угрозу се-
мейной жизни. Если ваш супруг примет гранулу - на двадцать четыре часа
он станет маленьким. А затем без вреда для здоровья вернется в прежний
облик. Все ясно?

- Спасибо, профессор, - произнесла Ксения с чувством, принимая паке-
тик с гранулами. - От меня, от детей, от всех женщин нашей планеты. Те-
перь они у нас попрыгают!

Но Минц не слышал последних, необдуманных слов женщины. Он уже устре-
мился к письменному столу. Профессор был одержим слепотой, свойственной
некоторым гениям. Он забывал о потенциальной опасности, которую несут
миру его открытия, если попадут в руки людей, не созревших к использова-
нию этих открытий. Минц не знал, что даже те скромные подарки, что он
сделал соседям, далеко не всегда ведут к окончательному благу. Ведь
мальчик-энтомолог, которому Минц подарил "безотказную ловушку для редких
бабочек", начал с ее помощью таскать вишни из школьного сада и был
больно бит собственным отцом, а кошка, найденная и снятая с дерева, ута-
щила свиную отбивную с прилавка магазина, отчего возник большой скандал.
Что же касается Ксении, она была типичным представителем племени совре-
менных любящих женщин и, как таковая, тоже не думала о последствиях...

Удалов вернулся со службы раньше обычного, потому что хотел выспаться
перед рыбалкой. Он собирал удочки и проверял лески, когда Ксения внесла
в комнату суп, в котором развела гранулу, и сказала сладким голосом:

- Иди поешь, испытуемый.

Ксения находилась в счастливом, но тревожном настроении. Она верила
Минцу, не сомневалась, что, если бы лекарство угрожало мужу плохим, Минц
бы его не дал. И все-таки проверила: за час до того скормила одну гра-
нулку котенку, тот сделался меньше таракана и куда-то запропастился.

Ксения приготовила старую сумку, уложила на ее плоское дно вату и
замшевую тряпочку, проверила замочек и установила сумку на комод.

- Кто я? - удивился Удалов.

- Испытуемый.

- Ага, - согласился Удалов, который привык не обращать внимания" на
слова жены. - Ты меня в пять тридцать разбудишь?

Ксения решила дать Удалову последнюю возможность исправиться.

- Корнюша, - сказала она. - Может, отложишь свою рыбалку? Возьмем де-
тей, пойдем завтра к Антонине? При имени тетки Антонины Удалова передер-
нуло.

- Погоди, - не дала ему ответить Ксения. - Мы же у Антонины полгода
не были. Обижается. А если не хочешь, к Семицветовым сходим, а?

Удалов только отрицательно покачал головой. Не стал тратить времени
на возражения.

- Или в кино. А?

- Сходи, - ответил Удалов коротко, и это решило его

судьбу.

Ксения поставила перед ним тарелку, а сама встала рядом с тряпкой в
руке, чтобы подхватить мужа со стула, если будет падать.

Удалов был голоден, потому не мешкая уселся за стол, взял ложку и на-
чал есть суп.

- А хлеб где? - спросил он. - Хлеб дать забыла.

- Сейчас, - ответила Ксения, но не двинулась с места, потому что боя-
лась оставить мужа одного в комнате.

- Неси же, - велел Удалов и тут же стал уменьшаться. - Ой, - сказал
он, не понимая еще, куда делась тарелка с супом и почему голова его на-
ходится под столом.

Ксения подхватила его тряпкой под бока, извлекла из одежды и с ра-
достью ощущала, как Корнелий съеживается под руками словно воздушный ша-
рик, из которого выпускают воздух. Корнелий, видно, опомнился, начал
дергаться, сопротивляться, но движения его были схожи с трепетанием
птенца, и потому без особого труда Ксения, так и не вынимая его из тряп-
ки, сунула в сумку и вывалила, на белую вату.

Корнелий все еще ничего не мог сообразить. Он понял, что находится в
темном глубоком погребе, на жестких, упругих стеблях, вроде бы на выц-
ветшей соломе, сверху колеблется огромное лицо, странным образом знако-
мое, словно в кошмаре, а на лице видна улыбка. Рот, в котором мог бы
согнувшись разместиться весь Удалов, широко раскрылся, и из него вывали-
лись тяжелые, громовые слова:

- Хорошо тебе, моя лапушка?

И тогда Удалов понял, что лицо принадлежит его жене, вернее, не его
жене, а какой-то великанше с чертами Ксении Удаловой. Удалов зажмурился,
чтобы прогнать видение и вернуться за стол, к недоеденной тарелке супа.
Но жесткая солома под рукой никуда не пропадала, и Удалов ущипнул себя
за бок, вызвав тем оглушительный хохот чудовища.

- Ни на какую рыбалку ты не поедешь, - сказала тогда Ксения. - Поси-
дишь дома. С семьей. Спасибо Льву Христофоровичу, что пожалел бедную
женщину. Теперь-то я с тобой, бесстыдник, хоть на выходные дни не расс-