Чтение 37–й страницы книги ~Вернусь не я~

"Скройся, Зевесова дочь! Удалися, да жива покуда!"

Смертных губитель Арей между тем усмотрел Диомеда героя,

Быстро и прямо пошел на Тидида, смирителя коней.

Только лишь сблизились оба, летящие друг против друга,

Бог, устремяся вперед, над конским ярмом и браздами

Пикою медной ударил, пылающий душу исторгнуть.

Но не возмог - и богам не все в мире подвластно.

И тогда на Арея напал Диомед нестрашимый

С медным копьем, всею мощью своею ударив

В пах под живот, где бог опоясывал медную повязь;

Там Диомед поразил и, бессмертную плоть растерзавши,

Вырвал обратно копье; и взревел Арей меднобронный

Страшно, как будто бы девять иль десять воскликнули тысяч

Сильных мужей на войне, зачинающих ярую битву.

Дрогнули все, и дружины троян, и дружины ахеян,

С ужаса: так заревел Арей, ненасытный войною.

Тяжко стеная, вознесся он к сонму богов Олимпийских,

Молвив: "Беда! Будь на волос я меньше бессмертен,

То, пробеленный, страдал бы меж страшными грудами трупов

Или живой изнемог под ударами гибельной меди!"

Так обуздал Диомед истребителя смертных Арея.

- Тидид! Тидид! Да чего ж это было? Да половина наших мертвыми лежат!
Говорят, боги...

- Да брось, Капанид, какие там боги!..

Страшный день никак не хотел кончаться. Но мне было уже все равно. Почти
все равно. И когда я перестраивал, приводил в чувство немых от ужаса аргивян,
когда наскоро договаривался о малом перемирии (до первой звезды) с такими же
неживыми от страха троянцами, когда мы уносили в лагерь окровавленные,
изуродованные тела наших товарищей, одна мысль не отпускала, Стим-фалийским
птенцом стучала в висках...

Не все!

Это еще не все, Диомед. ОНИ больше не сунутся, ОНИ будут зализывать раны,
ИМ тоже страшно, ИМ больно, но это не все, враг не только тот, кто ударяет в
грудь копьем, враг - тот, кто бьет в спину сапожным шилом... Твои .хозяева
получили свое, Любимчик. Хозяев прогнали - пора высечь раба! Или они тебя на
Олимп возьмут, Одиссей, сын Лаэрта?

А день все тянулся, снова орал Агамемнон ("Почему?.. Ворота открыты!..
Трусы!.. Дождика испугались!"), снова хвалился бычок Аякс ("Это я! Арея! Да не
боялся ни!.."), снова резал Калхант-предатель очередную жертвенную овцу...

Я ждал. Знал - дождусь.

А вечером по лагерю пролетел-прошелестел слушок:

Рес-фракиец уже возле Идских предгорий. И сам он, и воинство чубатое, и
кони его волшебные.

Значит, тут нам всем и конец!

* * *

С моими гетайрами я бы никому не советовал спорить. Даже Агамемнону. То
есть не так - в особенности Агамемнону. Любят его чернобородые!

- Э-э, ванакт Агамемнон! Не пропустим тебя, да! Отдыхает Диомед-ванакт,
да! Ближе не подходи, плохо будет, понимаешь, да?

Слушать бульканье нашего Зевса я не стал. Но сон все равно не шел, а
страшный день еще не кончился...

Встал, потер ноющее ухо (бронзовый щит, конечно, лучшее изголовье для
настоящего воина, но...). Та-ак! Ку-реты плечи сомкнули, а за ними... Ото!
Агамемнон, Мене-лай, Нестор Сивая Борода, оба Аякса!

- Значит, так, Диомед? Почиваешь, значит, беспечно? Забыл, что троянцы
рядом, уже на холмах, уже у самого частокола?

Это не Агамемнон. Нестор это, конник Геренский, пе-шеходящий.
.

- Слишком заботлив ты, старец, - вздохнул я. - Тру-. дов никогда ты не
бросишь!

- Погодите, - поморщился Зевс-Агамемнон. - Тидид, не время ругаться...

...Да ну? И от кого я это слышу?

- ...В лагере... Паника в лагере, Диомед! Болтают, будто боги на нас
сегодня напали, значит, Трои вовек не взять. А тут еще этот Pec...

- Рее действительно пришел, - перебил брата Менелай. - Войско у него
небольшое, но дело не в войске. Все боятся, болтают, что завтра утром Рее
напоит коней в реке...

Я кивнул. Дело, конечно, не в чубатом фракийском царьке. Все устали, всем
страшно. Испуганный и усталый поверит даже в волшебных коней, пьющих на нашу
погибель грязную желтую воду Скамандра.

...Помрут, бедняги! Ox и грязная вода! И трупы гниющие на дне...

- Кажется, дошло, - усмехнулся я. - Надо убить Реса? А может, еще и коней
его увести? Чтобы все увидели?

- Ну-у-у-у... хорошо-о-о-о... бы-ы-ы-ы!.. И погляде-е-е-еть... бы-ы-ы-ы...
где-е-е-е... враги-и-и-и... страш-ные-е-е-е!

Славно спели - хором!

- Возьми с собой кого хочешь! - заторопился (а вдруг передумаю?) старший
Атрид. - Кого хочешь, сколько хочешь!..

Я понял - дождался. Есть!

- Одного, думаю, хватит, - пожал плечами. - Сами знаете, в таких делах
надо парой работать. Товарища ранят - вытащи, а если побежит - зарежь... Есть у
меня друг самый наилучший - Одиссей Лаэртид, любимец богов, басилей итакийский.
Если сопутник мой он, из огня мы горящего оба к вам возвратимся!..

Вот и все, Любимчик!

От желтого Скамандра несло гнилью, земля выскальзывала из-под ног, словно
кровь, пролитая задень, еще не успела впитаться. И трава пахла кровью -
застывшей, спекшейся черной коркой. Не скоро здесь смогут пастись кони... Я шел
не спеша, постепенно замедляя шаг. До утра еще далеко, куда дальше, чем до
смерти.

Тихий шелест травы, тихий шелест крыльев Таната...

Спешить было некуда. Пусть Любимчик спешит! Ишь, дергается, с шага
сбивается.

Чует! И верно чует!

Наконец не выдержал Лаэртид - обогнал, нарочито хрустя стеблями, пошел
впереди. Спина в легком полотняном панцире - не защищена, открыта - мишенью для
верного удара. На что он надеется, умник? Что его дружок из Аргоса в очередной
раз проявит дурацкое благородство? Поздно! Вот сейчас, не думая, выхватить
короткий хет-тийский меч...

Шаг.

Шаг-декат.*

Шаг-гекатост**. Звезды путались в ледяной росе.

*Д е к а т - десятый.

** Г е к а т о с т - сотый.

- Не могу...

Я остановился, подождал, пока рыжий обернется...

- Не могу бить в спину!..

Странным было его лицо. Будто не он, я изменник. Будто не он, я - гадюка в
мокрой траве.

- Ты предатель!..

Это не я сказал, это он, Одиссей Лаэртид.

- Ты предатель, Диомед!

- ...Тише, троянцы услышат!..

Мы ругались шепотом, мы кричали шепотом, шепотом проклинали друг друга. Я
припомнил ему все, и он тоже - мне. У Любимчика оказался свой счет.

И никто не взялся за меч.

Вернее, не так. За меч взялся я. За рукоять, не вынимая. Он не заметил.
Или сделал вид.

- Диомед, вчера мы могли взять Трою. И опять не взяли. Надо говорить,
почему?

Я лишь поморщился. Стратег-воевода нашелся! Лучший ученик дядюшки
Алкима!..

Впрочем...

- Скажу! Потому что ОНИ, эти людоеды, которые купили тебя, Лаэртид, с
потрохами, решили САМИ убивать нас. Обожглись, правда... И ты обжегся,
Любимчик. Мы отдали долг дружбе - высказались как хотели, от души. А теперь у
тебя осталось ровно десять слов. Я буду загибать пальцы, а ты говори. На
одиннадцатом я убью тебя - если не успеешь убедить, что подлец и предатель -
это не ты!

Он кивнул, помолчал какой-то миг. Острые глаза блеснули вызовом:

- Жена, сын дороже всего мира. Если убьешь Олимпийцев - начнется
Титаномахия!

Слов было ровно десять. Но хватило и одного.

"Титаномахия! Новая Титаномахия! Мы... Наш Номос... Мы все как тельхины с
гелиадами... ЭТИ, на Олимпе, не ведают, что творят! Нельзя! Надо что-то..."

"Перед смертью Эвмел Адрастид велел передать: "...Они - часть Номоса,
убивать нельзя..."

Не они! ОНИ - часть Номоса! Бестолковый у тебя ученик, дядя Эвмел! Как все
просто! Просто - когда знаешь...

- Я тебя. понял, Лаэртид. Мы, полубоги, становимся богами - быстро,
незаметно, неотвратимо. ОНИ ошиблись, и Крон-мертвец ошибся со своим дурацким
Котлом. Стоит нам сделать последний шажок, и тогда...

...Это уже случилось, когда Зевс восстал на Крона Всесильного, и погиб
Номос Золотого Века. И это не случилось -совсем недавно, на Флеграх, где дядя
Геракл помог остановить гигантов. А кто остановит нас, воинов Ар-магеддона?

Рыжий вновь кивнул, почесал нос, поморщился.

- Все-таки ты герой, Тидид! Тебе бы троянские стены лбом крушить!..

Вздохнул я, руками развел. Ну, герой. Ну, крушить...

ЭПОД