Птолемеем. Лошадь останется здесь, и рабыня также.
"взять" ее в свой дом и подписать брачное условие. В хозяйстве купца на
время найдется место и для Салмаах.
западному рукаву Нила. Неарх плыл с военной поспешностью, не задерживаясь
нигде, делая остановки только для пополнения свежей провизии. Большую
часть пути Таис проводила на палубе, сидя под кормовым навесом рядом с
критянином и кутаясь от резковатого ветра в персидский голубой плащ тонкой
шерсти, привезенный Неархом для Эгесихоры. Гесиона сидела тут же в
излюбленной своей позе, поджав ноги, на мягких коврах в три слоя -
роскошь, невиданная в Афинах того времени, да и в Египте доступная разве
вельможам и жрецам самого высшего круга. Трое рабов - два рослых мизийца и
худощавая злая финикиянка - держались поодаль, готовые исполнить любое
повеление.
военный по душе, сколько исследователь и мореплаватель, он больше
вспоминал о разных местах ионийского и финикийского побережья, чем о боях.
Столь похожие на Крит и Элладу горы и бухты, однако более просторные и
более безлюдные, с нетронутыми обширными лесами сосен и кедров, светлые и
чистые, продуваемые ветрами гор. На холмах пониже, будто сады богов,
простирались рощи смоковниц с клубящимися, как зеленые облака, пузатыми
кронами; посаженные титанами ряды каштанов, могучих орехов и гранатных
деревьев. Еще ниже, к самому побережью, подходили заросли миндаля,
гигантские, как дома, кусты с(r)едобного орешника, ароматного мирта и лавра,
фисташек, рожкового дерева с черными стручками, равными по сладости
финикам. Все это богатство пищи, мало тронутое человеком даже в небольшом
удалении от городов, помогало людям жить в привольном уединении. Если бы
не постоянные нападения пиратов, то жизнь была бы там куда более легкой,
чем на родных берегах Пелопоннеса или Крита. Но города-полисы требовали
новых и новых рабов для построек и ведения хозяйства, и азиатские
побережья обезлюдели, опустошенные охотниками за "живыми орудиями".
чаши, налитые синей, хрустально-прозрачной водой; глубокие заливы среди
красных гор с таинственно черневшими подводными скалами, поросшими
огромными губками или кроваво-красными кораллами.
и жаркие дни берега источали резкий аромат, умерявшийся свежим запахом
моря. Дальше на юг, в Киликии, узкие горные долины, осененные исполинскими
платанами, во время цветения были пропитаны ядовитыми испарениями
олеандров и магнолий. Горе тем, кто задерживался для отдохновения у
журчащих речек, бежавших по дну долин. На выходах к морю погребальными
колоннами высились кипарисы по шестидесяти локтей высоты, невиданной в
Элладе.
городов и больших поселений.
кустарников, но в горах теснились такие же титаны - кедры и пихты, как в
Киликии или Карий.
победителям - македонцам. Другие отчаянно оборонялись и за это были
разграблены и вырезаны до последнего мужчины: Милет, Галикарнасс, Тир, тем
более Газа.
говорил об Александре. Товарищ детских игр, юношеских приключений,
опальный царевич на глазах своих близких друзей, не говоря уже о преданных
гетайросах-товарищах - цвете македонской конницы из знатных родов,
превращался из неопытного воина в божественного полководца. Александр
свершил такое, о чем не мог мечтать никто из эллинов, даже его отец
Филипп, давно думавший о войне с Персией. Вопреки советам опытных в
политике мужей Александр отверг коварные приемы своего отца и действовал
всегда прямо, держал свое слово, точно исполнял обещания. Его способность
к молниеносным решениям превосходила даже способности Фемистокла. Он не
отступал от задуманного, действовал с такой уверенностью в успехе, что это
казалось его полководцам божественной проницательностью. В первой большой
битве - при Гранике - старшие военачальники могли еще порицать его за
неосторожность. Но после гигантской битвы при Иссе, когда Александр с
тридцатью пятью тысячами македонцев и тессалийских всадников разгромил
сотни тысяч воинов Дария с ничтожными для себя потерями, его приближенные
стали относиться к Александру с благоговейным страхом. Прежняя простота и
даже фамильярность отношений с ним сменилась преклонением. Манера
Александра внезапно бросаться в самые опасные места битвы делала его
похожим на Ахиллеса, которого он числил в своих предках. И бился он с той
же яростью: за короткий срок он получил две тяжелые раны - в бедро и в
плечо, от которых оправился нечеловечески быстро.
спросила Таис.
какой-то невзрачной вдовы, которую он взял к себе в палатку после того,
как старшие полководцы посоветовали ему не возбуждать недоумение среди
воинов и обзавестись любовницей... Десятки тысяч молодых женщин проданы в
рабство - бери любую. В битве при Иссе он захватил все имущество - Дария и
его семью, включая мать, жену и двух дочерей. Жена Дария Статира считалась
первой красавицей Азии, да и царевны красивы.
будут заложницами.
Элладе еды, по которой соскучилась в Египте.
семьи прекрасны, Александр почти с ожесточением ответил: "Да - и это
мученье для моих глаз!" Нет, он чувствует женскую красоту и преклоняется
перед ней!
еде и питью. Я видел, как ему претит обжорство товарищей, устраивавших
пиры после каждой победы. Он не алчен, хотя ни один человек в Элладе не
владел еще такими сокровищами. Любимое занятие у него - читать по ночам, а
днем общаться с криптосами - разведчиками пути, и беседовать с философами.
шатра, будто мышь.
Птолемей? Гефестион?
Александру. Птолемей себе на уме, хотя сообразительность и быстроту его
решений Александр ценит высоко. Я знаю море, а он от него далек. Мы, его
ближайшие друзья, в последнее время как-то отошли от него. Решения
Александра трудно предвидеть, его поступки часто необ(r)яснимы.
побежденным, уважающий чужие обычаи и храмы, исполненный добрых намерений
к жителям завоеванных городов. А иногда подобен дикому, необузданному
варвару. Разрушает города до основания, устраивает кровавую резню.
Македонцы еще в Фивах показали, на что они способны.
Газе. Сопротивление приводит Александра в бешенство, он расправляется с
противником, как дикарь, забывая все свои прекрасные слова о равенстве
людей Азии и Эллады. Мне кажется, мужество и отвага заслуживают хотя бы
уважения. Ведь мужество живет в лучших людях. Как же можно убивать
мужественных и отважных, оставляя жить лишь слабых душой и телом? Ни один
хороший хозяин-скотовод не поступит так с животными, не то что с людьми.
покраснев, сказала Гесиона, - среди избиваемых и продаваемых, подобно
скоту, людей есть совсем неповторимые: художники, врачи, философы, певцы,
артисты. Каждый полис, город-государство, славен своими мастерами,
достижениями в создании прекрасного, в знаниях и ремеслах. Надо ли тебе
говорить, что все это требует веков постепенного совершенствования, даже
тысячелетий, как Египет, Эллада, погибший Крит. Уничтожая город-островок
со всеми носителями искусства и знания, мы обкрадываем сами себя и всю
Ойкумену, лишаемся создававшейся веками мудрости и красоты...
только о важном.
а гораздо больше на свою мать Олимпиаду.
по-прежнему красива - особенной, диковатой красотой. Знаешь ли ты, что она
царевна древнего рода из горной Тимфеи, сирота, посвященная Дионису,
ставшая жрицей его и, конечно, менадой.