Чтение 37–й страницы книги ~Гамбит бубновой дамы~

- Одни заголовки чего стоят... "Сольная партия Иуды",
"Дипломатическое интермеццо", "Критерии отбора", "Пир на Валгалле",
"Толстовец с пулеметом"... Ей-богу, сам бы такую книжку с руками оторвал.

Он хотел сказать что-то еще, но отдаленный гул вдруг резко
приблизился, мощный дизель взревел на последнем подъеме перед фортом,
послышался лязг гусениц и гнусаво взвыла сирена у ворот.

- Пойду встречать...

За окном заскрипели створки, стукнул откинутый засев. Свет фар ударил
через замерзшие стекла, на минуту осветив холл непривычным уже
электрическим светом. Залаяли собаки, последний раз рявкнув, смолк дизель.
Альба услышала громкие, но неразборчивые голоса, стук шагов и звон
брошенного на пол железа, потом дверь открылась.

Вошел Новиков в сопровождении высокого, одного роста с Альбой мужчины
в черной замасленной куртке с меховым воротником, от которого сильно пахло
нефтью и продуктами ее перегонки. Голова мужчины была непокрыта, светлые
волосы растрепаны, а лоб и правая бровь заклеены грязноватым пластырем,
через который проступала свежая кровь. Очевидно, Новиков за те несколько
минут, что они были вдвоем, успел сказать что-то о ней, потому что
вошедший смотрел на девушку без удивления, скорее просто с интересом, как
на любую другую, достаточно миловидную особу.

- Знакомьтесь. Это Альба Нильсен, а это Алексей Берестин, десантник,
художник и землепроходец... - представил их друг другу Андрей.

- Точнее - землепроходимец... - хмуро поправил его Берестин.

Альба протянула ему руку, и он, предварительно с сомнением взглянув
на свою грязную ладонь, слегка ее пожал.

- Видишь, я как знал - головы не жалеет, - указал Новиков на
Берестина. - Влетел в яму, ремни не пристегнуты, само собой - лбом в
броню... Ты посиди пока, мы быстро...

Вернулись мужчины почти сразу же, хотя Альба и приготовилась к
долгому ожиданию, Берестин лишь сбросил куртку, умылся и причесал волосы.
Новиков перевязал ему голову, и полоса бинта резко выделялась на дочерна
загорелом и обветренном лице. На тот образ художника, рафинированного,
обостренно-эмоционального, что сложился у Альбы по его запискам, Берестин
походил очень мало. Скорее он выглядел как персонаж древних американских
фильмов. Сходство подчеркивалось черными блестящими сапогами и тяжелой
кобурой пистолета на поясе.

Она рассматривала его в упор и заметила, что Берестин, как и Новиков
поначалу, стесняется ее взгляда. Это было странно в таких на вид суровых
мужчинах.

- Извините, Альба, мою невоспитанность, - сказал Берестин,
подсаживаясь к столику, - но я не могу отказать себе в потребности съесть
и выпить все, что здесь осталось. Если вы не возражаете, конечно. Знаете,
десять часов за рычагами - это достаточно утомительно. Особенно когда
перед глазами только снег...

Через пять минут на столе не осталось ничего съедобного, кроме
лимонных долек на блюдце.

- Ну вот, укрепил слабеющие силы, - сказал Берестин, отодвигая от
себя столик. - А теперь я должен без всякого удовольствия сообщить, что
наконец вступил в очередной контакт с братьями по разуму. Тоже очередными.
Не по моей вине. И не знаю, на счастье или на беду, но без потерь с обеих
сторон. Так что не теряйте мужества, худшее впереди.

- Что за братья по разуму? - спросила Альба. - Те, что на Земле были?

- Вряд ли... - протянул Берестин. - Эти порядков на пять примитивнее,
я считаю. - И посмотрел на Новикова. Похоже - с неудовольствием.

Тот кивнул.

- Все нормально, продолжай.

Берестин сделал скептическую мину.

- Все торопишься, Андрей. Как всегда, торопишься. Сам же пел: "Ямщик,
не гони лошадей...". А вообще-то все равно. Хуже уже ничего не будет. Вы
умеете стрелять, Альба? - вдруг повернулся он к девушке. - Я дам вам
парабеллум... - и отрывисто рассмеялся.

Альба, не понимая, посмотрела на Новикова.

- Ничего. Это он цитирует.

От такого ответа ясности не прибавилось, но продолжать расспросы
Альба не стала. Она перевела взгляд на Берестина и только сейчас заметила,
что у него глаза не подходят к лицу. Лицо суровое и жесткое, а глаза
мечтательные.

- Не дергайся, Леша, - сказал Новиков. - Альба знает все, что можно и
нужно. Деваться нам некуда, а тут три таких гостя. Высокоразвитые и
мудрые. Глядишь, чем и помогут. Устроим завтра консилиум...

- И тему сформулируем очень изящно. Например, так: "Куды бечь?"

- Ну, так или не так, это видно будет. А пока с тобой давай
разберемся. На тебя напали туземцы, это я понял. А в деталях?

- А деталей не так и много. Триста пятьдесят километров к югу по
спидометру. Как раз в дефиле между Рекой и Полуденными горами. Спокойно
еду, никого не трогаю. Тут из-за туч на меня пикирует дирижабль. Совсем
как настоящий. Только раскраска дурацкая - грязно-синяя с розовым.
Довольно противно смотрится. Делает пологий вираж и без всякого
предупреждения бросает что-то вроде магниевой бомбы. Как я увернулся - до
сих пор не знаю. Рвал фрикционы так, что до сих пор плечи ноют. Полыхнуло
здорово, снег и дерн выжгло метров на двадцать в радиусе. Он да второй
заход. Я, через рычаги, к пулемету. Все колени посбивал. Врезал
трассирующими. С упреждением, как учили. Похоже, промазал, а может, и
задел по гондоле, трассы впритык прошли. Не он сразу все понял, ручку на
себя - и в тучи. Ну и я, конечно, по газам, в сопки, потом в лес.
Разошлись. Я из леса понаблюдал минут сорок, никто больше не появился, и я
- домой, по обратной директрисе. Метель следы замела, а что дальше будет -
сказать не берусь...

- Теперь ясно. Хотя и меньше половины. Благодарю от лица службы. Я,
правда, по другому случаю общий сбор объявил, но теперь уж все одно к
одному.

Альба слушала, опять не понимая слишком специфических выражений, но
суть ей была ясна совершенно. Похоже, новые ее друзья отличаются чересчур
экспансивными характерами. Как она уже слышала от Андрея - сначала
стреляют, потом думают. Но, с другой стороны, если они сами это сознают и
даже пишут об этом, значит, это не безрассудная импульсивность, а
осознанная линия поведения. Об этом еще придется подумать, поглубже понять
их характеры, и лишь потом делать выводы.

Состояние у нее сейчас было странное, похожее на то, что бывает,
когда впервые попадешь в невесомость. Мир утратил четкость, надежность,
устойчивость, привычные навыки и стереотипы поведения перестали
действовать, а новых еще нет и неизвестно, когда они появятся и какими
окажутся. Альба понимала, что сложившиеся у нее представления о жизни
здесь, с этими людьми, уже не имеют почти никакого практического значения.
Все нужно переосмысливать, учиться воспринимать совсем с других позиций.

До вчерашнего дня она всегда, с той или иной степенью вероятности,
могла предвидеть, что произойдет с ней и в мире сегодня, завтра, через
неделю и через месяц, знала, как следует поступать в каждой возможной
ситуации, разговаривая с любым человеком, догадывалась, как он
воспринимает ее слова, что при этом подумает и что ответит.

Даже катастрофа, уничтожившая звездолет, входила в число пусть и
крайне редких, но возможных событий.

Теперь же Альба попала в непредсказуемый и алогичный мир.

Пусть Андрей и Берестин говорят с ней на практически понятном ей
языке, она не может поручиться, что за каждым знакомым словом не кроется
совсем другой смысл.

А что же тогда остается за пределами круга общих для нее и для них
понятий?

Альба вспомнила, как старательно избегал смотреть на нее Новиков,
когда она раздевалась в бане. Можно подумать, что вид обнаженного женского
тела для него чем-то неприятен. Или это связано с тем, что он все-таки
любит свою Ирину? Но почему, испытывая нежные чувства к одной женщине,
нельзя смотреть на другую? Кажется, ХХ век был не такой уж пуританский,
насколько она помнит. Загадка... И только одна из многих.

Из записок Андрея она узнала, насколько сложными, запутанными и
мучительными для обеих сторон могут быть отношения мужчины и женщины,
какими бессмысленными ритуалами они сопровождаются. И это в ситуациях,
которые, на ее взгляд, можно было бы разрешить легко и просто, без
страданий и нервных перегрузок.

Но раз так, какими же нормами ей руководствоваться теперь, как
избежать ошибок и не попасть в этически неприемлемое положение?

И это, разумеется, еще не главная проблема. Здесь есть возможность
подождать, осмотреться, узнать из книг, фильмов, разговоров все
необходимые ритуальные формулы и обычая, а как быть со всем прочим?

Пусть в шутку, цитируя кого-то, Берестин сказал, что ей придется
научиться стрелять, и, наверное, в людей... Но даже и шутка отражает
господствующую в данном обществе мораль. Отсюда вывод - ее жизнь и
достоинство не защищены более категорическим императивом. На них может
теперь посягнуть кто угодно, раз люди здесь - даже такие располагающие к
себе, как Новиков и Берестин - постоянно носят при себе огнестрельное
оружие и без колебаний пускают его в ход.

Из курса истории, который Альба прослушала в университете, она
помнила о десятках миллионов жертв двух мировых и всех прочих войн, но,
оказывается, личное знакомство с вооруженным и готовым стрелять человеком
производит гораздо более сильное впечатление, чем абстрактные цифры и даже
кадры старых кинохроник.

Она думала, что через несколько дней, возможно, попадет на Землю, и
там все будет зависеть только от нее самой. Сумеет ли она защититься от
бесчисленных опасностей, подстерегающих там на каждом шагу? Станет ли
Андрей надежным другом и покровителем, поможет ли освоиться во враждебном