Чтение 37–й страницы книги ~Дело о лазоревом письме~

Глаза Андарза от гнева разлетелись в разные стороны.

- Почему ты это сделал?

Юноша улыбнулся. В этот момент он очень походил на свою убитую мать,
- та же мертвенно-белая кожа и взлетающие кверху уголки бровей.

- Ты сам знаешь.

Андарз занес над сыном замотанный шелком кулак. Тот взвизгнул и
отскочил. Андарз повернулся и что было силы ударил кулаком по туалетному
столику с малахитовой крышкой. Столик крякнул и присел, - одна ножка его
подломилась, и многочисленные баночки и притирания поехали по блестящей
крышке вниз. Андарз, с искаженным от боли лицом, повернулся к вбежавшим на
шум слугам:

- Возьмите молодого господина под стражу, и обыщите его.

Господин Андарз выбежал во внутренний дворик и остановился: у другого
конца опоясывавшей дворик галереи, прямо под красным чадящим факелом,
стоял молодой чиновник, Нан, и с интересам прислушивался к переполоху.

Андарз молча прошел в своей кабинет, и чиновник поспешно побежал за
ним.

- Господин Андарз, - сказал Нан, когда они остались одни - я нашел
человека, который убил Ахсая...

- Спасибо, - сказал Андарз, - осуйский консул только что был у меня.
Я нашел и письмо, и виновного.

- Кто это?

- Неважно, - сказал Андарз.

- Я не мог бы посмотреть на письмо, - вкрадчиво спросил Нан.

Нан не отрывал глаз от правой его руки, замотанной белым шелком. Нан
уже знал, что случилось во дворце. Нан знал, что государь не подписал
осуйского указа и что Нарай еще долго не осмелится лезть с этим указом к
государю. Нан также понимал, что, если бы он рассказал Андарзу об указе,
то палец Андарза, возможно, был бы цел. Но Нан ценил проницательность
Андарза и понимал, что Андарз отделается пальцем там, где другой потеряет
голову.

Андарз нехорошо усмехнулся, и в этот миг в дверь кабинета постучали.
Вошел секретарь Теннак с письмом на серебряном подносе. Андарз взял письмо
и стал читать. Теннак поглядел на Нана и вышел.

- Я вижу, - сказал Нан, - что это не Теннак. Иммани и Дию я встретил
внизу...

- Господин Нан, - спросил Андарз, оторвавшись от письма, - недавно
один человек сказал мне, что указы Нарая приносят гибель стране. А теперь
я вижу, что самый гнусный из этих указов написан его рукой. Как это
понимать?

Молодой чиновник покраснел.

- Я вчера спросил вас, о чем с вами говорил Нарай: вы потешили меня
историей зверька, именуемого "небесный огонек" и забыли сказать об Осуе?

- Господин Андарз, сейчас речь идет не об указе, а о лазоревом
письме. Его взял не тот, кого вы арестовали.

- Вы хотите поссорить меня с моими секретарями? Хотите, чтобы одних я
арестовал, а другие сами перебежали к вашем начальнику Нараю?

Нан побледнел.

- Не выйдет! Достаточно того, что ему нечего больше опасаться!

- Я требую ареста Иммани! - заорал Нан.

Андарз хлопнул в ладоши. В двери кабинета образовался огромный
Теннак.

- Унеси это, - распорядился Андарз.

Через пятнадцать минут во двор управы советника Нарая вошел огромный
человек с мешком на загривке и известил:

- Подарок господину Нараю от господина Андарза!

Человек сгрузил мешок и удалился. Вот прошло немного времени, и даже
несообразительные стражники заметили, что мешок подпрыгивает да гукает,
развязали его и достали, к своему изумлению, молодого судью десятой
управы, господина Нана, оплетенного веревкой, словно кувшин доброго вина,
и с хорошей затычкой во рту.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Очнулся Шаваш не скоро, а очнувшись, обнаружил, что лежит в длинной
спальной корзине, и одеяло поверх него сшито из шелковой нижней юбки, а
сверху, на ручке корзины, висит круглый талисман против лихорадки. Шаваш
выглянул из корзины и сразу увидел, что он - в комнатке Таси, а сама Тася
занимается за занавеской с посетителем, и этот посетитель удит в Тасе
своей удочкой.

Шаваш нырнул обратно в корзину и стал смотреть сквозь щелку. По
правде говоря, он сразу заметил, что в удильщике многовато жирка, и удочка
у удильщика более длинна, чем прочна. Вот мужчина подцепил один раз
удочкой рыбку, а второй раз - не смог, попыхтел-попыхтел и ушел.

Когда тот ушел, Тася встала и отдернула занавеску, и тогда Шаваш
заметил на окне хомячка Дуню: тот прихорашивался в бамбуковой клетке. Тася
заглянула в корзинку и сказала:

- Ишь ты! Живой!

- И давно я такой? - спросил Шаваш.

- Вторую неделю, - сказала Тася, - удивительно, как ты не помер.

Шаваш долго соображал, а потом спросил:

- Откуда здесь Дуня? Я же его оставил в доме господина?

- А чиновник, Нан, принес, - откликнулась Тася. - Откуда, ты думаешь,
эта корзинка? Хозяйка хотела тебя выкинуть, в тот же день, а тут явился
этот чиновник. Дал на корзинку и лечение, знахаря привел. Сказал: "У
Андарза он сдохнет, у сестры ему будет лучше". Вручил хозяйке деньги и
пригрозил, если что, арестовать за нарушение святых уз между сестрой и
братом. Приходил здесь, сидел: один раз ты визжал, так мы в тебя вместе
лекарство пихали.

Шаваш слабо прикрыл глаза. Значит, ему не почудилось: молодой
чиновник и вправду сидел у постели.

- Эй, - сказал Шаваш, - а когда я заболел, при мне была бумага: что с
ней стало?

- А ничего, - сказала Тася, - я взяла ее и сунула в коробку для
притираний, ничего, никто не стащил.

Шаваш помолчал.

- А когда я кричал в бреду, - о чем я кричал?

- Глупость всякую кричал, - сказала Тася. Отвела глаза и прибавила: -
Говорят, у Андарза эконома ограбили. А он будто бы отрицает.

- А что, когда Нан был рядом, я тоже глупости кричал?

- Нет, - сказала Тася, - при Нане ты глупостей не кричал.

В это время дверь растворилась, и на пороге показался Нан, завитой и
надушенный. В руке чиновника была корзинка. Из корзинки торчала печеная
свиная ножка и несколько коробочек, из тех, в которые кладут сласти.

- Проснулся, - сказал Нан.

Снял с пояса кошелек, протянул Тасе розовую, и промолвил:

- Иди-ка вниз и принеси ему бульона.

Тася вышла, а чиновник остался стоять и кротко смотреть на мальчишку.
Шаваш хотел что-то сказать, но не смог. Ему было уютно и хорошо, как жуку
в норке. Еще никто не покупал ему спальной корзинки и одеяла. Прошло
минуты две: Тася вернулась с бульоном.

- Хорошая у тебя сестра, - сказал чиновник. Шаваш на это промолчал, и
чиновник, чуть улыбнувшись, добавил: - Живи у нее, пока не встанешь на
ноги. Лекарь тебе неделю запретил выходить на улицу.

- А как же господин Андарз, - спросил Шаваш, - он не гневается, что
меня нет в доме?

Нан страдальчески приподнял уголки бровей: Шаваш вдруг увидел, что
молодой чиновник страшно устал, и - горюет.

- Лежи здесь, - сказал чиновник.

И ушел. Тася и Шаваш остались одни.

- Странно, - сказал Шаваш, - чего это он обо мне заботится?

- Ты не думай, Шаваш, что он на тебя положил глаз, - проговорила
девица, - он не из таких, которые любят мальчиков, - и, застеснявшись,
поправила вышитый мешочек меж грудей.

- А что, - сказал Шаваш, - сокол его лучше гоняется за дичью, чем у
утрешнего?

- Ну никакого в тебе стыда нет, - всплеснула ручками Тася.

Вечером к Шавашу зашла хозяйка и рассказала, между прочим, что воров,
ограбивших усадьбу эконома Андарза, замели, и что сделал это ни кто иной,
как господин Нан. Он давно подозревал, что десятник пятой управы Ивень
замешан в разных подлых делах, учредил поиск, и что же? В поленнице при
стене пятой управы нашли разломанный на части сундук! Поначалу Ивень
признался в вымогательствах и убийствах, но про сундук уверял, что сундук
ему утром продали на дрова. Советник Нарай был разъярен, лично драл Ивеня
и сухим и соленым, через полчаса Ивень сознался и в сундуке, и в
убийствах, и в грабежах, и если бы потребовали признаться, что он скушал
черепаху Шушу из государева сада, он бы и в этом охотно признался. Эконом
Дия тоже признал в Ивене грабителя, хотя рожа у него была, говорят, при
этом несколько изумленная. Хозяйка сказала, что вчера Ивеня казнили
большой секирой, а товарищей его отправили в каменоломни.

- Так что не понадобились твои четыре золотых, - сказала хозяйка, - и
очень хорошо, что не понадобились. Это ведь такие люди, они бы никогда от