вздумалось шляться ночью в монастыре. Самое смешное, что это было алиби.
Забавное алиби: все равно что сказать, "я не мог совершить убийства,
пегому что в это время совершил кражу со взломом". Но именно то, что
наместник Вашхог постарался это алиби уничтожить, доказывало, что он не
виновен ни в убийстве судьи, ни в пропаже Ира. Прямо не виновен. А
косвенно?
сослуживцам тоже пришлось разговориться. Исповедь слушали трое.
инспектора, то на управляющем господина Айцара. Господин Митак ворочался в
кресле, промакивал беспрестанно потеющий лоб и слушал Ишмика с видом
весьма величавым - будто сам не мог поведать о своем хозяине вещей не
менее занимательных. А ведь звали-то Митака не в судьи, а в обвиняемые, -
и еще позовут...
ничего у него, стало быть, не вышло в монастыре, прогнали его желтые
монахи и слушать не стали.
и не столько сам, сколько старший сын его, Кирен, юноша суеверный,
самоуверенный и любимый отцом до безумия: даром что болтали, будто мать
его Вашхог спровадил на тот свет.
пару деревень. Наместник поспешил ему навстречу. Горцы разграбили еще одну
деревню, поделили добычу, обрили у мертвецов головы и послали их в горских
повязках к двору, чтоб в столице не волновались. Затем наместник
провозгласил Маанари мирным горцем и победителем своего соперника, хотя
всех своих соперников Маанари победил года полтора назад.
Харайн. Шаманы ветхов заволновались: Ир-де объявился в этом году не
случайно. Кирен был в ярости, кричал, что появление Ира возвещает им
победу. Но князь Маанари был не преклонен и заявил, что не двинется из
лагеря, пока его шаман Тоошок не повидается с сыном Ира.
Ира. Этого ему не позволит ни разум, ни воспитание. Это преступление
чужака, горца, который и в самом деле верит в богов. Ведь каждый мыслит
бога по своему образу и подобию. Для вейца Ир - абсолютный мир, а для
горца - абсолютное оружие...
убил судью и Ир остался в целле без присмотра. Иначе вместо дела об
убийстве судьи было б дело об убийстве желтого монаха... Горцы твердят
наместнику, что испугались Ира, а сами ждут только одного, - чтобы старый
Тоошок оборотился сыном Ира, тогда им и наместник не нужен.
оседланные кони стражников переминались под окном, да отчаянно бранился
Канасия, командир Айцаровых наемников. Люди его скучали в управе вот уже
полтора часа; два часа им выписывали еду, поставили казан с мясной
разваркой, и что же? Час назад зашел на судебную кухню вор, подхватил
казан с мясом - и был таков!
чешуйки с бронзовых ставней и завитки с карнизов.
приказов об аресте военачальников из списка Айцара. Приказы были
заготовлены загодя Митаком и Шавашем. Всего в войске было 14 старших
командиров. Пятеро из них не пользовались доверием Вашхога, один предпочел
донести о заговоре Айцару. Оставались восемь человек, предпочли предать
родину, но не своего покровителя. Кто-то из них не захочет живым идти в
тюрьму - остальные из тюрьмы наверняка живыми не выйдут.
подписи под ордерами, чего-то ждет. Вдруг инспектор слегка побледнел,
извинился и поспешно вышел, сжимая на груди пузатенькую гемму: Нан никогда
не носил амулетов, а тут вдруг, ввиду божественности расследования,
нацепил "лисий глаз".
что господин Айцар тоже любит помолиться перед важными решениями.
племянник давно ненавидит дядю, ненавидит до безумия, до истерик, и,
видать, наконец нашел единственный способ разделаться с дядей, не
пострадав самому...
проводника до арсамиковой переправы. Митак вежливо осведомился, что
инспектор собирается у переправы делать.
господину наместнику уже сообщили об аресте Ишмика. И что он не стал
дожидаться, пока мы явимся его арестовывать, а поскакал к лагерю горцев,
через арсамикову переправу.
чиновников. Крупные глаза коровы поблескивали в темноте, чуть разбавленной
светом жирника, и в углу светился красный надзирающий глазок скотьего
бога. В деревне животные, идолы и люди жили все вместе, и почтенья перед
домашними идолами у крестьян было не больше, чем у средней хозяйки - перед
электроутюгом. Благо идол и утюг делали одно и то же: облегчали труд и ни
на какую таинственность не притязали.
не опрокинет молока. "Если я поймаю Кирена, даже Шаваш решит, что я
колдун", - подумал Нан, оглядывая набившихся в хижину стражников.
и башни, откуда удобно стрелять, и слуг, не столько преданных господину,
сколько боящихся кары за соучастие в его преступлениях. Да, наместник
прав, что не захотел бежать из города. Союзником князя должен быть не
беглец, а всемогущий чиновник. Да и кто знает, сколько людей погибнет при
штурме его управы? Нана успокаивала лишь мысль, что это будут люди
Канасии.
развернул вытащенный из ларя узел с плоскими лепешками и добавил ко всему
этому несколько луковиц.
другой упитанней, висели над крышей, лунные дорожки скрещивались, как лучи
от двух прожекторов, над мутной водой реки и пропадали в густых
тростниках, лягушки кричали что-то торжествующе-лягушачье, тихо шипели
водяные мыши, и от выволоченной на берег лодки пахло свежей рыбной
убоиной.
всяким хламом. Так и есть: там стояли бочки, доверху набитые серебристыми
пузанками, лов которых в это время был строжайше запрещен.
рассказывал басню про судью-оборотня Тувика; только вместо "Тувик" всуе
говорил "Нан".
восхищением и ужасом. Потом он набрался храбрости и спросил:
этимология которого подразумевала то ли отсутствие у именуемого детородных
органов, то ли отсутствие породившего его государства, - рядом, не
напрасно ж вы сюда явились.
чиновника тоже нет - какой же он человек. Человек работает, а эти только
грабят. Намедни в Зеленую заводь явились, девок перепортили, амбары
дочиста обобрали. А ведь они это зерно не съедят, а просто по воде пустят.
Не сеяли, а обобрали - разве это люди?
не растили?
у кур, а ведь это их яйца. Разве я не император в своем дворе? Какое право
имеет теленок жаловаться, что я его прирезал - разве я его не за этим
растил?
домашнюю козу".
Нан.