Что же у него выйдет с Клавдией-то при робости?
Данилов подыгрывал ему на скрипке. Николай Борисович Земский поднялся,
кряхтя и лелея люмбаго, потянул Колю на выход - а ведь еще и не вся
жидкость изошла из сосудов. И Земский был в смущении. На прощанье он
сказал, что Данилов - шалун, не прошло и нескольких дней, а при нем -
новая красивая женщина. "Неужели красивая?" - спросил Данилов. "Очень,
очень эффектная дама!" - покачал головой Земский.
неким обожанием. "Неужто она производит впечатление?" - удивился Данилов.
Сам он давно уже перестал замечать в Клавдии женщину. Теперь образ
сегодняшней Клавдии возник в его голове, и он, оглядев Клавдию как бы со
стороны, подумал, что она и впрямь недурна и лицом и телом и что Кармадона
можно понять...
не стал. Еще неизвестно, о ком следовало беспокоиться...
- совершили они уголовное деяние или же нет? Или же проучили Камчатскую
экспедицию, беззаботно оставившую мерзнуть у стены ящики от вулкана
Шивелуч? Гадал Данилов, гадал, потом вздохнул, и на глазах сторожа,
бдевшего в тулупе и со свистком во рту, возле кирпичной стены возникли
исчезнувшие было ящики с присыпавшим их снежком. Сторож тут же кивнул и
задремал, пустив слюну в свисток. В стараниях ради науки Данилов поспешил
и в спешке забыл, какие ящики с содержимым - подлинные, а какие -
дубликаты. То ли наука получила на товарном дворе свою собственность, то
ли Клавдия осталась при истинных научных ценностях. "А-а! Ладно! Потом
разберемся!" - махнул рукой Данилов.
как бы с целым оркестром: "Зачем вы, девушки, красивых любите..." Кармадон
проскрипел зубами, и инструмент Клементьева, похоже, рассыпался.
гантелями. Данилов нежиться себе не дал, а хотел бы понежиться. Только он
вышел из ванной, как Кармадон предложил Данилову оформить его каникулярные
бумаги, отпускное удостоверение и прогонные грамоты.
чтобы потом не забыть...
холодные и, уж точно, металлические. На замшевой куртке Кармадона появился
круглый, с шоколадную медаль, значок - синий бык на черном фоне и слова
"Ничто не слишком!". Значок этот Кармадон, видимо, намеревался увезти с
собой. За чашкой кофе Данилов, еще не привыкший к сегодняшнему Кармадону,
спросил, не излечился ли Кармадон от ран, нанесенных ему познаньем?
Кармадон жестко сказал, что этот разговор следует оставить. И вообще он
попросил Данилова о событиях последних двух недель забыть. И забыть о его,
Кармадона, разговорах, вызванных минутной слабостью. "Хорошо", - сказал
Данилов, стал серьезным. Тут Кармадон добавил, видно, для того чтобы
развеять все сомнения Данилова: каникулы для него, Кармадона, не прошли
даром, он стал сильнее, переступил в себе через нечто важное и созрел для
дел более значительных, нежели забавы с цивилизацией волопасов.
опять ощутил себя чуть ли не станционным смотрителем, какому шубу
следовало накидывать на плечи заезжего сановника. Он теперь и не знал, был
у них с Кармадоном разговор о времени "Ч" или не был.
не каникулы, а инспектором по его, Данилова, делу. От этой мысли он
поначалу затрепетал, но тут же стал воинственным.
бумаги Кармадона. Тут гость опять стал простым и, даже несколько заискивая
перед Даниловым, попросил его все отметить как надо. А в кратком донесении
о каникулах быть справедливым.
Панкратьевском районе - прихватил пять лишних земных суток, теперь из
документов со словами "убыл", "прибыл" они исчезли. Синий бык вышел в
донесении Данилова если не геройским, то во всяком случае достойным
репутации Кармадона животным. Расписался Данилов на бумагах школьной
ручкой сороковых годов, деревянной, тонкой, с пером рондо, бухгалтерия
пасту и синие чернила не признавала. К местам для печати Данилов
приложился разогретой над газовой плитой пластинкой браслета с буквой "Н".
В прогонных грамотах Данилов подчеркнул вид топлива и систему ускорения.
Теперь бумаги Кармадона были в порядке. Кармадон завернул их в несгораемый
платок и прикрепил к штанам английской булавкой - плохо выправленные или
потерянные отчетные документы не одному из знакомых Данилова и Кармадона
стоили карьеры.
расписываться тебе придется не чернилами...
силе...
делами, а уж потом займемся моими...
инспектор он, а и вправду был на каникулах..." На душе у Данилова стало
спокойнее. И чувства его к Кармадону потеплели. "Он - ничего, - решил
Данилов, - а мрачный и важный - это потому что с женщинами ему не везет".
Данилов чувствовал, что желает оттянуть решение своего дела хоть и до
вечера, мало ли какие условия будут ему предложены, что огорчаться
заранее?
тратить, а сейчас же составить их список. Потом отобранные вещи и явления
Данилов в упакованном виде брался отправить Кармадону вдогонку. Или же
параллельным с Кармадоном курсом. Список открыли девять меховых шапок и
одна из верблюжьей шерсти. Попросил гость восемь ящиков с бутылками
минеральной воды осетинского курорта Кармадон - для стариков. Затем в
список внесли тепловоз Людиновского завода, Данилов хотел было выяснить,
зачем он Кармадону, но тот замялся и покраснел. "Ладно", - сказал Данилов.
Дальше пошли кинофильмы, в том числе с участием Синтии Кьюкомб. Захотелось
Кармадону увезти на память копье странствующего рыцаря Резниковьеса, уже
починенное. Внесли в список пять тонн жевательной резинки, Данилов
прикинул, в каких странах брать ему резинку, подумал, что несколько пачек
он непременно прикарманит и угостит Мишу Муравлева и еще кого-нибудь из
детей. Кармадон настаивал на том, чтобы сувениром был отправлен
полюбившийся ему комментатор фигурного катания, однако Данилов
предположил, что тот уцепится за микрофон и никуда не улетит. Кармадон
расстроился, но тут Данилов уговорил его заменить комментатора
пространщиком из Марьинских бань дядей Нариком, подававшим Кармадону
простыню, однако вспомнил, что дядя Нарик - мусульманин, а они с
Кармадоном - вовсе не джинны. В конце концов комментатор был компенсирован
кометой Когоутека и леденцами на палочке "Синий бык". Кармадон попросил
записать что-нибудь для демонических дам, и тут уж Данилов расстарался!
Секциям, любезным женскому глазу, в парижских магазинах "Самаритен",
"Монопри", "Призюник" предстояло оскудеть! И сгореть! "Надо бы и мне, -
подумал Данилов, - при случае послать кое-что и кое-кому... Химеко и
Анастасии - непременно! Хотя Анастасия от меня теперь ничего и не
примет..." Данилов вздохнул. Еще в список вошли марки с олимпийским
гашением, извержение вулкана Тятя, лекция Кудасова, распространенная в
сети, и с ответами на записки, ломбардское кресло делового человека
Ришара, вызвавшее отъезд быка Василия, веселый памятник Гоголю с бульвара,
морская капуста в банках, четыре электрооргана, очередь за коврами у
Москворецкого универмага, ростокинский акведук. Список протянулся еще на
пятнадцать пунктов.
напрасно. Его следует оставить на месте И вид он имеет красивый. И заслуги
перед городом. Как-никак стоит двести лет. Захотел он заменить акведук
открытым бассейном "Москва", от коего мокнут и тухнут картины с книгами,
но и бассейн ему стало жалко.
Однако опять Данилов уловил в себе желание угодить Кармадону, отчасти не
бескорыстное. "А-а, ладно... - подумал Данилов, - последний день, а там
опять стану сам собой..." Тут он сообразил, что не мешало бы в список
сувениров вставить альт Альбани, вставить и забыть его отправить вместе с
Кармадоном... "Нет, никогда, - сейчас же остановил себя Данилов. - Ишь
хитрец какой!" - пригрозил он себе пальцем.
седьмой статьи Видно, высокие мысли посетили его.
провести его?
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Шидловский Дмитрий
Роллинс Джеймс
Беляев Александр
Каменистый Артем