куклу. Европа! Она давненько мечтала о путешествии в Европу. Но не о
таком путешествии.
пижон в юбчонке. Били с любовью, по-родственному, не калеча, не
оставляя видимых следов, но причиняя дикую, невыносимую боль. Били,
оглаживали, ощупывали, хохотали и снова били.
она в большом кресле с резными деревянными подлокотниками. И колдовала
над ней какая-то старуха-уродина: вытворяла что-то непотребное с
волосами. У старухи было мертвецки белое лицо. Оно ничего не выражало.
Холодными тонкими пальцами старуха втирала в кожу мулатки тягучие,
неприятно пахнущие мази. Потом вдруг начинала сдавливать ей виски - и
ледяные руки сразу становились обжигающе горячими. Ливадия Бэкфайер
Лонг, в просторечии Лива. Стрекоза, не могла ни встать, ни повернуть
головы, ни шевельнуться. Она была в полной власти странного существа.
Ощущение блаженства стало приходить постепенно, по капельке - после
того, как старуха влила ей в рот горькое снадобье из трех крохотных
пузырьков. И тогда Ливе открылось, что сидит она перед высоким
старинным зеркалом, а за спиной ее ворожит и колдует совсем не старая,
а напротив, молодая, но безглазая красавица с высоким оголенным лбом.
Глазницы ворожеи не были пусты, в них стояла чернота, в них застыл
мрак - слевно в провалы черепа плеснули остывающей, утрачивающей блеск
смолой.
все это страшно и невозможно. Но она уже плыла в теплых и убаюкивающих
волнах чужих грез, она растворяясь в огромном и недоступном ее
пониманию. И это не было наркотическим сном. Она много чего испытала,
могла сравнивать. Нет, это было иное, совсем иное! Она подняла глаза -
и не увидела потолка комнаты, черные бархатные стены уходили ввысь, в
ночь, в темень. А пальцы колдуньи продолжали то леденить, то обжигать.
Безглазая вонзала крохотные иголочки в каждый ноготок на руках и на
ногах мулатки, ввинчивала что-то колючее, распирающее, пришептывала
... лишь один ноготок ей не поддался, и она вонзила иголочку в мяготь
пальца. Лива увидела капельку собственной крови - живой, дрожащий
шарик. Но это была не ее кровь. У нее не могло быть изумрудной зеленой
крови! Она хотела спросить, потребовать объяснений. Но язык не
послушался ее. И желание тут же угасло. Снова ее подхватили волны. И
понесли, понесли, понесли ... Она ощущала легкое прикосновение
тончайших одежд к коже, слышала их шелест. Но она уплывала все дальше
из комнаты, обитой черным бархатом - и зеркало, струящейся и осыпающей
брызгами рекой уносило ее в свои глубины.
разрывали беспросветный мрак, заставляя его отползти лишь на несколько
шагов от основания высокой и ажурной стойки, увенчанной крохотным
сиденьицем без спинки и подлокотников. Матово поблескивающим изваянием
застыло тело мулатки под уходящими в ночь сводами. Лива видела себя со
стороны, будто некая незримая сила даровала ей второе зрение. И ей не
было страшно за себя - столь хрупкую и одинокую во мраке. Юна не знала
страха, ибо она все еще плыла ... Тело казалось невесомым, не
требовалось ни малейших усилий, чтобы держать спину прямой. Руки
застыли двумя тонкими крылами, раскинутыми словно для предстоящего
оолета. Полета в никуда.
пламени. И она не сразу поняла, что свечи освещают именно ее и только
ее. Когда-то в Бич-Дайке она выступала на сцене-вертушке в прожигающих
насквозь лучах голографического кольцевого спектратора, она
раздевалась на глазах у сотен и тысяч полупьяных юнцов-дебилов. Она
была одной из лучших шок-стриптизерок Побережья. Но она не ощущала
себя до такой степени выставленной напоказ, как сейчас. Внизу, во тьме
кто-то был. Она слышала сдерживаемое дыхание, перекатывающееся
волнами, разбегающееся, затихающее и вновь накатывающее - так мог
дышать исполинский зрительный зал, подчиненный чьей-то воле, замерший
в предвкушении небывалого зрелища.
отражающих света свечей?! Она не знала. Она плыла. И уже - полулетела,
не делая ни единого взмаха руками. Шесть шандалов вспыхнули внезапно,
будто не свечи загорелись, а включили ток и шесть шестиламповых люстр
одновременно дали свет - спереди, сбоков, сзади. И тут же зажглись еще
тринадцать семисвечников, удаленных от нее на сто шагов - кольцами,
световыми, мерцающими кольцами вырвали они из мрака тысячи голов в
черных островерхих капюшонах. Да, они все собрались смотреть на нее,
Лива в упоении закинула голову назад, потрясая тяжелыми, скрученными в
спирали волосами, и расхохоталась. Ей было приятно, что столь огромное
множество людей собралось поглазеть на нее - красивую, бесподобную,
сверкающую в вышине, над их головами, над свечами, надо всем миром.
котором сплелись неожиданным переплетеньем грохочущие слова
старонемецкого и иврита, латяни и тайного языка египетских фараонов...
Рык рокотал под сводами, а в голове у Ливадии Бэкфайер-Лонг звучал
сладчайший баритон, растекающийся патокой по полусонным полушариям.
низринутого ввысь, и Духа отмщения, воамите, посвященные, и падите ниц
пред шевестом непроизвесенного имени Владыки вашего!
опустились на колени, отбрасывая назад капюшоны и устремляя глаза
вверх.
и отвергнутых, а в небесных сферах, сокрывающих Землю. И оттуда
приидет к нам Черное Благо!
Преисподнюю, и не всякий в них допущен будет, а лишь обагрившийся
кровью семижды семи жертв ваших и ввергший в путь истинный тринадцать
прочих, рекомых при нем сатаноапостолами! Посвящение есть спасение во
Черном Благе!
кружило и влекло. Она уже летела...
черны от запекшейся крови: Они были алчны и неистовы.
аки видящий чад своих, насыщающихся мраком истинного знания и истиной
мертвящей любви.
введены в путь истинный и готовятся к принятию посвящения. Умножается
Черное Благо, непришедшее еще на Землю, но воплощающее в ней сыновей
своих и дочерей. И осталась одна жертва - жертва венчающая подлунную
панихиду, жертва избавления от страданий во имя Страдания тысячеликого
и неизбывного, изомщающегося истинными на неистинных, подлиииыми на
неподлинных, блуждающими в свете Мрака сорок миллионов лет на
застывших под лучами тленного мира сего!
рыком:
незримых стен. Лива летела, парила. Снова тысячи вожделенных, сияющих
глаз были устремлены к ней. Она купалась в этом сиянии,
блаженствовала.
фигур в балахонах, как они подошли ближе, к самому подножию ее
высоченного одноногого трона, как полыхнули синим мертвящим ппаменем
кривые зазубренные ножи.
тысячекратно, и отдают их Отцу своему! Так вознесем же?!
присутствующим с нами всегда и повсюду! И возрадуются они радостям
нащим и радостям Отца своего, и воспылает в них Дух отмщения, и
приидут они до ухода нашего, и воцарится во мраке сокрушения наша
праведность!
граничащем с буйным и неудержимым безумием:
Крови-ии!!!
возжелали пожрать избранницу Отца вашего! Не смогли побороть в себе
алчнсисти и смрада греховного!!! Ибо не узрели ту, что готова
споспешествовать приходу странников наших в мир наш!!! И да пусть
свершится должное! Пусть искупят за вас грехи ваши собратья ваши!
Крови!!!
совершенно нагими. И сверкнули в их левых руках петли железные -
полетели на тончайших цепочках в толпы поклоняющихся, захлестнули
Ильин Андрей
Круз Андрей
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Доценко Виктор
Никитин Юрий