задумался, но ненадолго.
спиной.
напряжение в лагере-обманке. Эвмен всем своим видом пытался вселить в
подчиненных уверенность, однако он не мешал сатрапам готовить лошадей для
бегства. Тяжелее всего было переносить неопределенность. Особенно когда
вспыхнули костры, и темнота сгустилась вокруг них.
вспоминал, что и сейчас Антигон неоднократно превосходит их числом,
многолюдство это казалось таким же обманом, как и обилие огней. Нет,
пастух этой ночью не боялся. Но он устал ждать и был бы рад любому
известию - лишь бы кончилась неопределенность.
наемник не вскакивал и не всматривался в темноту. После прибытия
подкреплений заставы удвоили. Маловероятно, чтобы кто-то мог проскользнуть
мимо них. Внешне Дотим казался расслабленным: он прилег в позе пирующего и
иногда ни с того, ни с сего принимался рассказывать Калхасу какие-то
глупости о своей юности. Но возбужденный голос, перескакивание с темы на
тему, наконец - лихорадочно блестевшие глаза говорили о внутреннем
напряжении. Пожалуй только стратег, да он, Дотим, знали что произойдет,
если полчища Фригийца хлынут сейчас на них из пустыни.
Иногда он откидывался назад - так, чтобы голова оказалась за пределами
освещенного круга, - и разглядывал отчетливо видные созвездия. Сегодня
звезды были белыми и холодными, похожими на кусочки льда. Они не
завораживали, не намекали на нечто загадочное и не подсказывали ничего;
словно тысячеглазое божество, взирающее по ночам с небес, повернулось к
земле спиной. Подолгу смотреть на них Калхас не мог. Он возвращался к
костру, к Дотиму и в нем занозой сидело ощущение какой-то
обескураживающей, неприятной тайны.
спать не рискнули. Масляно рдели алые и медвяные угли, жар от них шел еще
больший, чем от открытого огня. Холода Калхас не чувствовал, он даже снял
гиматий, дабы тепло случайно не усыпило его. Дотим стал еще более
словоохотлив:
забирался в сад Полемонида - ну и имечко! А тот говорят, знался с каким-то
земляным духом, и каждую ночь его сад наполняли змеи. Змеи! Ему не нужно
было держать собак. От собаки можно спрятаться на деревья, а куда
спрячешься от змеи?
рассказывал только о змеях. Об их количестве, о том, как они ползут,
свиваются кольцами, угрожающе раскачивают маленькими драконьими головками.
Его шепелявый голос вполне соответствовал шороху и шипению, которые слышит
человек, забравшийся прямо в змеиное царство.
смерть, обвивалась вокруг лодыжки! - даже сейчас лицо Дотима было
восторженно-испуганным.
Они стремительно приближались, и наемник остановился на полуслове,
схватившись за рукоять меча.
лошадь; он выглядел усталым, но чрезвычайно довольным.
прямо на земле, около медленно темнеющих углей.
автократора, но выполняли его поручения без того рвения, что вселяла в
солдат опасность. Эвмену так и не удалось заставить обнести лагерь рвом и
валом, ограничились частоколом. Дотим смеялся и говорил, что такой
частокол остановит персидскую лисицу, но не фригийского быка. Тем не менее
все ждали открытого боя и не заботились об остальном.
наконец собралась вместе. Не хватало только слонов индийского сатрапа, но
и их прибытия ожидали в ближайшее время. Лагерь стоял поперек Царской
дороги. Справа, на расстоянии полета стрелы, находилась почти пересохшая
река. Она уже летом превратилась в цепочку луж с мутной вонючей водой,
однако ее крутые берега представляли собой хотя бы минимальное прикрытие
от неожиданного нападения. Вслед за рекой тянулись унылые холмистые
предгорья, а ближе к горизонту были видны пустые горные склоны. Где-то там
две ночи подряд они жгли костры.
через солончаки, то здесь начинались длинные песчаные полосы. Кругом были
пустоши, лишь вдоль дороги кое-где росли деревья.
царской дороги попадались колодцы, около которых лежали небольшие оазисы.
Фригиец дал в них отдых солдатам и лишь после этого медленно приблизился к
автократору. Со вчерашнего дня начались столкновения с конными разъездами.
Иногда они просто задирали друг друга, а иногда дело доходило до схватки
грудь с грудью. Никто не желал уступать: неудачи перед сражением всегда
рассматривались как плохая примета.
теперь еще обманутый, враг не воспринимался серьезно. Супруга Эвмена,
позавчера прибывшая в лагерь, сообщила, что у Гиртеады никаких изменений
нет, она бодра и просит Калхаса не волноваться. Пастух расправил плечи,
успокаиваясь и ощущая, как тает холодная печаль, вселившаяся в сердце
после ухода Гермеса. Как и все, он надеялся, что битва станет решающей.
Как и все, он чувствовал, что устал от этого противостояния. Между
лагерями была натянутая, дрожащая от напряжения нить - наконец-то
приходило время разорвать ее.
глубь песчаных языков слева от лагеря, сообщили, что видели большой отряд
легковооруженных воинов, направляющийся в тыл расположения Эвмена.
- Сколько воинов сопровождает слонов?
Стратег горько покачал головой. - Если мы потеряем слонов, боги тебя
накажут, Эвдим. И мы накажем тоже.
Пусть Филипп возьмет сакаскинов, а Дотим - самых легконогих стрелков. Если
они не выручат, значит судьбе угодно оставить нас без слонов.
Филипп, когда увидели, что он оседлал коня. - Эвмен оторвет нам головы!
замшелым и затянутым паутиной. Дайте хотя бы посмотреть на солдат
Фригийца!
бежали рядом со всадниками, схватившись одной рукой за войлочные попоны,
что покрывали крупы лошадей. Один из метателей дротиков пристроился к
Калхасу. Судя по худобе и смуглости кожи, это был араб. Аркадянин подумал,
что еще год назад сомневался бы в способности человека преодолеть в
сумасшедшем темпе несколько десятков стадий, а после этого вступить в бой.
Но летом и осенью он насмотрелся достаточно примеров подлинной
выносливости. Араб бежал, весело скаля зубы и успевая перекидываться
фразами со своими товарищами. Когда Калхас жестом предложил ему
переместить груз дротиков на спину коня, тот отрицательно покачал головой.
их опередил отряд Фригийца и насколько долго могут сопротивляться люди
Эвдима. Черноглазые, черноусые сакаскины что-то заунывно напевали себе под
нос. Слов в их песне не было; но сотрясение от бега лошадей придавало ей
тревожный, возбуждающий ритм.
колчанов луки. Только после этого Калхас обратил внимание на облачко пыли,
которое стало заметно впереди.
Филипп.
спешащая к лагерю. Отряд Фригийца в мгновение разметал солдат,
прикрывавших стадо из ста тридцати слонов. Эти беглецы не знали, где
остальные, они не знали, что со слонами. Они просто были напуганы и
спешили к лагерю в надежде на помощь.
вести сакаскинов туда, где произошло нападение.
огибала заросшие сосновыми рощами холмы. Миновав очередной поворот, воины
Эвмена увидели картину странного, почти невероятного боя. Разбитые на
Громыко Ольга
Шилова Юлия
Якубенко Николай
Роллинс Джеймс
Посняков Андрей
Афанасьев Роман