Чтение 37–й страницы книги ~Понедельник начинается в субботу~

губами. Дрозд постукивал кисточкой о края чашки с водой.

- Играет и резвится он, - сказал я наконец, - ругаясь, как пират.
Погнался за девицею коленками назад.

- "Пират" - как-то... - сказала Стеллочка.

- Тогда: сам черт ему не брат.

- Это уже было.

- Где?.. Ах да, действительно было.

- Как тигра полосат, - предложил Дрозд.

Тут послышалось легкое царапанье, и мы обернулись. Дверь в
лабораторию Януса Полуэктовича медленно отворялась.

- Смотри-ка! - изумленно воскликнул Дрозд, застывая с кисточкой в
руке.

В щель вполз маленький зеленый попугай с ярким красным хохолком на
макушке.

- Попугайчик! - воскликнул Дрозд. - Попугай! Цып-цып-цыпцып...

Он стал делать пальцами движения, как будто крошил хлеб на пол.
Попугай глядел на нас одним глазом. Затем он разинул горбатый, как нос у
Романа, черный клюв и хрипло выкрикнул:

- Р-реактор! Р-реактор! Надо выдер-ржать!

- Какой сла-авный! - воскликнула Стелла. - Саня, поймай его...

Дрозд двинулся было к попугаю, но остановился.

- Он же, наверное, кусается, - опасливо произнес он. - Вон клюв
какой.

Попугай оттолкнулся от пола, взмахнул крыльями и как-то неловко
запорхал по комнате. Я следил за ним с удивлением. Он был очень похож на
того, вчерашнего. Родной единокровный брат-близнец. Полным-полно попугаев,
подумал я.

Дрозд отмахнулся кисточкой.

- Еще долбанет, пожалуй, - сказал он.

Попугай сел на коромысло лабораторных весов, подергался,
уравновешиваясь, и разборчиво крикнул:

- Пр-роксима Центавр-р-ра! Р-рубидий! Р-рубидий!

Потом он нахохлился, втянул голову и закрыл глаза пленкой. По-моему,
он дрожал. Стелла быстро сотворила кусок хлеба с повидлом, отщипнула
корочку и поднесла ему под клюв. Попугай не реагировал. Его явно
лихорадило, и чашки весов, мелко трясясь, позвякивали о подставку.

- По-моему, он больной, - сказал Дрозд. Он рассеяно взял из рук
Стеллы бутерброд и стал есть.

- Ребята, - сказал я, - кто-нибудь видел раньше в институте попугаев?

Стелла помотала головой. Дрозд пожал плечами.

- Что-то слишком много попугаев за последнее время, - сказал я. - И
вчера вот тоже...

- Наверное, Янус экспериментирует с попугаями, - сказала Стелла. -
Антигравитация или еще что-нибудь в этом роде...

Дверь в коридор отворилась, и толпой вошли Роман Ойра-Ойра, Витька
Корнеев, Эдик Амперян и Володя Почкин. В комнате стало шумно. Корнеев,
хорошо выспавшийся и очень бодрый, принялся листать заметки и громко
издеваться над стилем. Могучий Володя Почкин, как замредактора исполняющий
в основном полицейские обязанности, схватил Дрозда за толстый загривок,
согнул его пополам и принялся тыкать носом в газету, приговаривая:
"Заголовок где? Где заголовок, Дроздилло?" Роман требовал от нас готовых
стихов. А Эдик, не имевший к газете никакого отношения, прошел к шкафу и
принялся с грохотом передвигать в нем разные приборы. Вдруг попугай
заорал: "Овер-рсан! Овер-рсан"! - и все замерли.

Роман уставился на попугая. На лице его появилось давешнее выражение,
словно его только что осенила необычайная идея. Володя Почкин отпустил
Дрозда и сказал: "Вот так штука, попугай!" Грубый Корнеев немедленно
протянул руку, чтобы схватить попугая поперек туловища, но попугай
вырвался, и Корнеев схватил его за хвост.

- Оставь, Витька! - закричала Стеллочка сердито. - Что за манера -
мучить животных?

Попугай заорал. Все столпились вокруг него. Корнеев держал его, как
голубя, Стеллочка гладила по хохолку, а Дрозд нежно перебирал перья в
хвосте. Роман посмотрел на меня.

- Любопытно, - сказал он. - Правда?

- Откуда он здесь взялся, Саша? - вежливо спросил Эдик.

Я мотнул головой в сторону лаборатории Януса.

- Зачем Янусу попугай? - осведомился Эдик.

- Ты это меня спрашиваешь? - сказал я.

- Нет, это вопрос риторический, - серьезно сказал Эдик.

- Зачем Янусу два попугая? - сказал я.

- Или три, - тихонько добавил Роман.

Корнеев обернулся к нам.

- А где еще? - спросил он, с интересом озираясь.

Попугай в его руке слабо трепыхался, пытаясь ущипнуть его за палец.

- Отпусти ты его, - сказал я. - Видишь, ему нездоровится.

Корнеев отпихнул Дрозда и снова посадил попугая на весы. Попугай
взъерошился и растопырил крылья.

- Бог с ним, - сказал Роман. - Потом разберемся. Где стихи?

Стелла быстро протараторила все, что мы успели сочинить. Роман
почесал подбородок, Володя Почкин неестественно заржал, а Корнеев
скомандовал:

- Расстрелять. Из крупнокалиберного пулемета. Вы когда-нибудь
научитесь писать стихи?

- Пиши сам, - сказал я сердито.

- Я писать стихи не могу, - сказал Корнеев. - По натуре я не Пушкин.
Я по натуре Белинский.

- Ты по натуре кадавр, - сказала Стелла.

- Пардон! - потребовал Витька. - Я желаю, чтобы в газете был отдел
литературной критики. Я хочу писать критические статьи. Я вас всех
раздолбаю! Я вам еще припомню ваше творение про дачи.

- Какое? - спросил Эдик.

Корнеев немедленно процитировал:

- "Я хочу построить дачу. Где? Вот главная задача. Только местный
комитет не дает пока ответ". Было? Признавайтесь!

- Мало ли что, - сказал я. - У Пушкина тоже были неудачные стихи. Их
даже в школьных хрестоматиях не полностью публикуют.

- А я знаю, - сказал Дрозд.

Роман повернулся к нему.

- У нас будет сегодня заголовок или нет?

- Будет, - сказал Дрозд. - Я уже букву "к" нарисовал.

- Какую "к"? При чем здесь "к"?

- А что, не надо было?

- Я сейчас здесь умру, - сказал Роман. - Газета называется "За
передовую магию". Покажи мне там хоть одну букву "к"!

Дрозд, уставясь в стену, пошевелил губами.

- Как же так? - сказал он наконец. - Откуда же я взял букву "К"? Была
же буква "К"!

Роман рассвирипел и приказал Почкину разогнать всех по местам. Меня
со Стеллой отдали под команду Корнеева. Дрозд лихорадочно принялся
переделывать букву "к" в стилизованную букву "з". Эдик Амперян пытался
улизнуть с психоэлектрометром, но был схвачен, скручен и брошен на починку
пульверизатора, необходимого для создания звездного неба. Потом пришла
очередь самого Почкина. Роман приказал ему перепечатывать заметки на
машинке с одновременной правкой стиля и орфографии. Сам Роман принялся
расхаживать по лаборатории, заглядывая всем через плечи.

Некоторое время работа кипела. Мы успели сочинить и забраковать ряд
вариантов на банную тему: "В нашей бане завсегда льет холодная вода", "Кто
до чистоты голодный, не удовлетворится водой холодной", "В институте
двести душ, все хотят горячий душ" и так далее. Корнеев безобразно
ругался, как настоящий литературный критик. "Учитесь у Пушкина! -
втолковывал он нам. - Или хотя бы у Почкина. Рядом с вами сидит гений, а
вы не способны даже подражать ему... "Вот по дороге едет ЗИМ, и им я буду
задавим..." Какая физическая сила заключена в этих строках! Какая ясность
чувства!" Мы неумело отругивалась. Саня Дрозд дошел до буквы "и" в слове
"передовую". Эдик починил пульверизатор и опробовал его на романовых
конспектах. Володя Почкин, изрыгая проклятья, искал на машинке букву "ц".
Все шло нормально. Потом Роман вдруг сказал:

- Саша, глянь-ка сюда.

Я посмотрел. Попугай с поджатыми лапками лежал под весами, и глаза
его были затянуты белесоватой пленкой, а хохолок обвис.

- Помер, - сказал Дрозд жалостливо.

Мы снова столпились около попугая. У меня не было никаких особенных
мыслей в голове, а если и были, то где-то в подсознании, но я протянул
руку, взял попугая и осмотрел его лапы. И сейчас же Роман спросил меня:

- Есть?

- Есть, - сказал я.

На черной поджатой лапке было колечко из белого металла, и на колечке
было выгравировано: "Фотон", - и стояли цифры: "190573". Я растерянно
поглядел на Романа. Наверное, у нас с ним был необычный вид, потому что
Витька Корнеев сказал:

- А ну, рассказывайте, что вам известно.

- Расскажем? - спросил Роман.

- Бред какой-то, - сказал я. - Фокусы, наверное. Это какие-нибудь
дубли.

Роман снова внимательно осмотрел трупик.

- Да нет, - сказал он. - В том-то все и дело. Это не дубль. Это самый
что ни на есть оригинальный оригинал.

- Дай посмотреть, - сказал Корнеев.

Втроем с Володей Почкиным и с Эдиком они тщательнейшим образом