Чтение 37–й страницы книги ~Милый друг~

его рождения.

- Десятого мая, отлично.

- Ваши родители живут близ Руана, да? Так вы мне, по крайней мере,
говорили.

- Да, близ Руана, в Кантле.

- Чем они занимаются?

- Они мелкие рантье.

- А! Я мечтаю с ними познакомиться.

Дюруа, крайне смущенный, замялся:

- Но... дело в том, что они...

Затем, внушив себе, что надо быть мужественным, решительно заговорил:

- Дорогая, они крестьяне, содержатели кабачка, они из кожи вон лезли,
чтобы дать мне образование Я их не стыжусь, но их... простота... их...
неотесанность... может неприятно на вас подействовать.

Она улыбалась прелестной улыбкой, все лицо ее светилось нежностью и
добротой.

- Нет Я буду их очень любить Мы съездим к ним. Непременно Мы еще с
вами об этом поговорим. Мои родители тоже были простые люди... Но они
умерли Во всем мире у меня нет никого, кроме вас, - добавила она, протя-
нув ему руку.

Он был взволнован, растроган, покорен, - до сих пор ни одна женщина
не внушала ему таких чувств.

- Я кое-что надумала, - сказала она, - но это довольно трудно объяс-
нить.

- Что именно? - спросил он.

- Видите ли, дорогой, у меня, как и у всякой женщины, есть свои...
свои слабости, свои причуды, я люблю все блестящее и звучное. Я была бы
счастлива носить аристократическую фамилию Не можете ли вы, по случаю
нашего бракосочетания, сделаться... сделаться дворянином?

Теперь уже покраснела она, покраснела так, словно совершила бестакт-
ность.

- Я сам об этом подумывал, - простодушно ответил Дюруа, - но, по-мое-
му, это не так-то легко.

- Почему же?

Он засмеялся.

- Боюсь показаться смешным.

Она пожала плечами.

- Что вы, что вы! Так поступают все, и никто над этим не смеется.
Разделите свою фамилию на две части: "Дю Руа". Очень хорошо!

- Нет, нехорошо, - с видом знатока возразил он. - Это слишком прос-
той, слишком шаблонный, слишком избитый прием. Я думал взять сначала в
качестве литературного псевдонима название моей родной деревни, затем
незаметно присоединить ее к фамилии, а потом уже, как вы предлагаете,
разделить ее на две части.

- Ваша деревня называется Кантле? - спросила она.

- Да.

Она призадумалась.

- Нет. Мне не нравится окончание. Послушайте, нельзя ли чуть-чуть из-
менить это слово... Кантле?

Госпожа Форестье взяла со стола перо и начала вынисывать разные фами-
лии, всматриваясь при этом в их начертание.

- Готово, смотрите, смотрите! - неожиданно воскликнула она и протяну-
ла ему лист бумаги, на котором стояло: "Госпожа Дюруа де Кантель".

- Да, это очень удачно, - подумав несколько секунд, заметил он с важ-
ностью.

- Дюруа де Кантель, Дюруа де Кантель, госпожа Дюруа де Кантель. Чу-
десно! Чудесно! - в полном восторге повторяла г-жа Форестье.

- Вы увидите, как просто все к этому отнесутся, - уверенно продолжала
она. - Только не надо терять время. Потом будет уже поздно. Свои статьи
вы с завтрашнего же дня начинайте подписывать: "Дюруа де Кантель", а за-
метки - просто "Дюруа". Среди журналистов это так принято, и ваш псевдо-
ним никого не удивит. Ко дню нашей свадьбы мы еще кое-что изменим, а
друзьям объясним, что до сих пор вы отказывались от частицы "дю" из
скромности, что к этому вас вынуждало занимаемое положение, а может, и
вовсе ничего не объясним. Как зовут вашего отца?

- Александр.

- Александр, Александр, - несколько раз повторила она, прислушиваясь
к звучанию этого слова, потом взяла чистый лист бумаги и написала:

"Господин и госпожа Александр Дю Руа де Кантель имеют честь сообщить
вам о бракосочетании их сына Жоржа Дю Руа де Кантель с госпожой Мадленой
Форестье".

Она издали взглянула на свое рукописание и, довольная эффектом, зая-
вила:

- При известной сноровке можно добиться чего угодно.

Выйдя от нее с твердым намерением именоваться впредь "Дю Руа" и даже
"Дю Руа де Кантель", он почувствовал, что вырос в собственных глазах.
Походка у него стала еще более молодцеватой, голову он держал выше, а
его усы были теперь особенно лихо закручены, - так, по его мнению, дол-
жен был выглядеть дворянин. Он находился в таком приподнятом состоянии,
что ему хотелось объявить первому встречному:

- Меня зовут Дю Руа де Кантель.

Но, вернувшись домой, он с беспокойством подумал о г-же де Марель и
тотчас же написал письмо, в котором назначил ей свидание на завтра.

Затем, с той же врожденной беспечностью, благодаря которой он ко все-
му относился легко, Дюруа махнул на это рукой и начал писать бойкую
статью о новых налогах, которые он предлагал установить в целях укрепле-
ния государственного бюджета.

За частицу, указывающую на дворянское происхождение, он считал нужным
взимать сто франков в год, а за титул, начиная с баронского и кончая
княжеским, от пятисот до тысячи франков.

Подписался он: "Д. де Кантель".

На другой день из "голубого листочка", посланного ему любовницей, он
узнал, что она будет у него в час.

Дюруа ждал ее с некоторым волнением; он решил сразу приступить к де-
лу, сказать ей все напрямик и только потом, когда острая боль пройдет,
привести убедительные доводы, объяснить ей, что он не может оставаться
холостяком до бесконечности и что раз г-н де Марель упорно не желает
отправляться на тот свет, то ему пришлось подумать о законной супруге.

И все же ему было не по себе. Когда раздался звонок, у него сильно
забилось сердце.

Она бросилась к нему:

- Здравствуй, Милый друг!

Холодность его объятий не укрылась от г-жи де Марель.

- Что с тобой? - внимательно посмотрев на него, спросила она.

- Сядь, - сказал он. - Нам надо серьезно поговорить.

Не снимая шляпы, а лишь приподняв вуалетку, г-жа де, Марель села в
ожидании.

Дюруа опустил глаза - он собирался с мыслями.

- Дорогая моя, - медленно заговорил он, - меня очень волнует,
расстраивает и огорчает то, что я должен тебе сообщить. Я горячо люблю
тебя, люблю всем сердцем, и боязнь причинить тебе горе удручает меня
сильней, чем самая новость.

Госпожа де Марель побледнела и начала дрожать.

- Что случилось? Ну, говори! - прошептала она.

Тогда он печально и в то же время решительно, с той притворной
грустью в голосе, с какой обыкновенно извещают о приятной неприятности,
проговорил:

- Дело в том, что я женюсь.

Из груди у нее вырвался болезненный стон, - так стонут женщины перед
тем, как лишиться чувств, ей стало душно, она задыхалась и не могла вы-
говорить ни слова.

- Ты себе не представляешь, сколько я выстрадал, прежде чем прийти к
этому решению, - видя, что она молчит, продолжал он - Но у меня нет ни
денег, ни определенного положения. Я одинок, я затерян в Париже. Мне
нужно, чтобы около меня находился человек, который помогал бы мне сове-
тами, утешал бы меня, служил мне опорой. Я искал союзницу, подругу жиз-
ни, и я ее нашел!

Дюруа смолк в надежде, что она что-нибудь ответит ему, - он ждал
вспышки гнева, резкостей, оскорблений.

Она прижала руку к сердцу словно для того, чтобы сдержать его биение.
Дышала она все так же прерывисто, тяжело, отчего высоко поднималась ее
грудь и вздрагивала голова.

Он взял ее руку, лежавшую на спинке кресла, но она резко отдернула
ее.

- О боже! - в каком-то оцепенении прошептала она.

Он опустился на колени, но дотронуться до нее не посмел: любая дикая
выходка с ее стороны не испугала бы его так, как ее молчание.

- Кло, моя маленькая Кло, - пробормотал он, - войди в мое положение,
постарайся меня понять. Ах, если бы я мог на тебе жениться, - какое это
было бы счастье! Но ты замужем. Что же мне остается делать? Подумай са-
ма, подумай сама! Я должен занять положение в обществе, а для этого не-
обходим семейный очаг. Если бы ты знала!.. Бывали дни, когда я готов был
убить твоего мужа...

Его мягкий, вкрадчивый, чарующий голос звучал, как музыка.

Две крупные слезы, выступив на ее неподвижных глазах, покатились по
щекам, а на ресницах меж тем повисли другие.

- Не плачь, Кло, не плачь, умоляю тебя! - шептал он. У меня душа раз-
рывается.

Чувство собственного достоинства и женская гордость заставили ее сде-
лать над собой огромное усилие.