Чтение 37–й страницы книги ~Вечный муж~

приятно; последовало полное знакомство. Павла Павловича услали за кофеем и
за бульоном. Олимпиада Семеновна объяснила Вельчанинову, что они едут
теперь из О., где служит ее муж, на два месяца в их деревню, что это
недалеко, от этой станции всего сорок верст, что у них там прекрасный дом и
сад, что к ним приедут гости, что у них есть и соседи, и если б Алексей
Иванович был так добр и захотел их посетить "в их уединении", то она бы
встретила его "как ангела-хранителя", потому что она не может вспомнить без
ужасу, что бы было, если б... и так далее, и так далее, - одним словом,
"как ангела-хранителя..."

- И спасителя, и спасителя, - с жаром настаивал улан.

Вельчанинов вежливо поблагодарил и ответил, что он всегда готов, что
он совершенно праздный и незанятой человек и что приглашение Олимпиады
Семеновны ему слишком лестно. Затем тотчас же завел веселенький разговор, в
который удачно вставил два или три комплимента. Липочка покраснела от
удовольствия и, только что воротился Павел Павлович, восторженно объявила
ему, что Алексей Иванович так добр, что принял ее приглашение прогостить у
них в деревне весь месяц и обещался приехать через неделю. Павел Павлович
улыбнулся потерянно и промолчал. Олимпиада Семеновна вскинула на него
плечиками и возвела глаза к небу. Наконец, расстались: еще раз
благодарность, опять "ангел-хранитель", опять "Митенька", и Павел Павлович
увел наконец усаживать супругу и улана в вагон. Вельчанинов закурил сигару
и стал прохаживаться по галерее перед воксалом; он знал, что Павел Павлович
сейчас опять прибежит к нему поговорить до звонка. Так и случилось. Павел
Павлович немедленно явился перед ним с тревожным вопросом в глазах и во
всей физиономии. Вельчанинов засмеялся: "дружески" взял его за локоть и,
притянув к ближайшей скамейке, сел и усадил его с собою рядом. Сам он
молчал; ему хотелось, чтоб заговорил Павел Павлович первый.

- Так вы к нам-с? - пролепетал тот, совершенно откровенно приступая к
делу.

- Так я и знал! Не переменился нисколько! - расхохотался Вельчанинов.
- Ну неужели же вы, - хлопнул он его опять по плечу, - неужели же вы хоть
минуту могли подумать серьезно, что я в самом деле могу к вам приехать в
гости, да еще на месяц - ха-ха!

Павел Павлович весь так и встрепенулся.

- Так вы - не приедете-с! - вскричал он, нисколько не скрывая своей
радости.

- Не приеду, не приеду! - самодовольно смеялся Вельчанинов. Впрочем,
он и сам не понимал, почему ему так уж особенно смешно, но чем дальше, тем
ему становилось смешнее.

- Неужели... неужели вы в самом деле говорите-с? - И, сказав это,
Павел Павлович даже привскочил с места, в трепетном ожидании.

- Да уж сказал, что не приеду, - ну чудак же вы человек!

- Как же мне... если так-с, как же сказать-то Олимпиаде Семеновне,
когда вы через неделю не пожалуете, а она будет ждать-с?

- Экая трудность! Скажите, что я ногу сломал или в этом роде.

- Не поверят-с, - жалостным голоском протянул Павел Павлович.

- И вам достанется? - все смеялся Вельчанинов. - Но я замечаю, мой
бедный друг, что вы-таки трепещете перед вашей прекрасной супругой, - а?

Павел Павлович попробовал улыбнуться, но не вышло. Что Вельчанинов
отказывался приехать - это, конечно, было хорошо, но что он фамильярничает
насчет супруги - это было уже дурно. Павел Павлович покоробился;
Вельчанинов это заметил. Между тем прозвонил уже второй звонок; в отдалении
послышался тонкий голосок из вагона, тревожно вызывавший Павла Павловича.
Тот засуетился на месте, но не побежал на призыв, видимо ожидая еще чего-то
от Вельчанинова, - конечно, еще раз заверения, что он к ним не приедет.

- Как бывшая фамилия вашей супруги? - осведомился Вельчанинов, как бы
не замечая совсем тревоги Павла Павловича.

- У нашего благочинного взял-с, - ответил тот, в смятении посматривая
на вагоны и прислушиваясь.

- А, понимаю, за красоту.

Павел Павлович опять покоробился.

- А кто же у вас этот Митенька?

- А это так-с; дальний наш родственник один, то есть мой-с, сын
двоюродной моей сестры, покойницы-с, Голубчиков-с, за порядки разжаловали,
а теперь опять произведен; мы его и экипировали... Несчастный молодой
человек-с...

"Ну так-так, все в порядке; полная обстановка!" - подумал Вельчанинов.

- Павел Павлович! - раздался опять отдаленный призыв из вагона и уже с
слишком раздражительной ноткой в голосе,

- Пал Палыч! - послышался другой, сиплый, голос.

Павел Павлович опять засуетился и заметался, но Вельчанинов крепко
прихватил его за локоть и остановил.

- А хотите, я сейчас пойду и расскажу вашей супруге, как вы меня
зарезать хотели, - а?

- Что вы, что вы-с! - испугался ужасно Павел Павлович. - Да боже вас
сохрани-с.

- Павел Павлович! Павел Павлович! - послышались опять голоса.

- Ну уж ступайте! - выпустил его наконец Вельчанинов, продолжая
благодушно смеяться.

- Так не приедете-с? - чуть не в отчаянии в последний раз шептал Павел
Павлович и даже руки сложил перед ним, как в старину, ладошками.

- Да клянусь же вам, не приеду! Бегите, беда ведь будет! И он
размашисто протянул ему руку, - протянул и вздрогнул: Павел Павлович не
взял руки, даже отдернул свою. Раздался третий звонок.

В одно мгновение произошло что-то странное с обоими; оба точно
преобразились. Что-то как бы дрогнуло и вдруг порвалось в Вельчанинове, еще
только за минуту так смеявшемся. Он крепко и яростно схватил Павла
Павловича за плечо.

- Уж если я, я протягиваю вам вот эту руку, - показал он ему ладонь
своей левой руки, на которой явственно остался крупный шрам от пореза, -
так уж вы-то могли бы взять ее! - прошептал он дрожавшими и побледневшими
губами.

Павел Павлович тоже побледнел, и у него тоже губы дрогнули. Какие-то
конвульсии вдруг пробежали по лицу его.

- А Лиза-то-с? - пролепетал он быстрым шепотом, - и вдруг запрыгали
его губы, щеки и подбородок, и слезы хлынули из глаз. Вельчанинов стоял
перед ним как столб.

- Павел Павлович! Павел Павлович! - вопили из вагона, точно там кого
резали, - и вдруг раздался свисток.

Павел Павлович очнулся, всплеснул руками и бросился бежать сломя
голову; поезд уже тронулся, но он как-то успел уцепиться и вскочил-таки в
свой вагон на лету. Вельчанинов остался на станции и только к вечеру
отправился в дорогу, дождавшись нового поезда и по прежнему пути. Вправо, к
уездной знакомке, он не поехал, - слишком уж был не в духе. И как жалел
потом!

---------------------------------------------------------------------------
Впервые напечатано в журнале "Заря", 1870, январь-февраль. В отдельное
издание 1871 г. автор внес мелкие стилистические поправки.
--------

vaurien - повеса (франц.).

Noblesse oblige - Благородство обязывает (франц.).