голосом.-- Может быть, тебе сейчас не хочется уезжать из
города? Ты скажи прямо. Я ведь твой Друг, я все пойму и
прощу...
знаешь, нанял сыщика. Он должен следить за тем, чтобы мои
приказчики вели аскетическую жизнь, а главное...-- Вдруг он
прижимал ладонь ко рту, как человек, который сказал лишнее,
искоса смотрел на Франца,-- и, кашлянув, говорил нарочито
успокоительным тоном: --Я, конечно, пошутил. Ты понимаешь,
Франц, я пошу-тил..."
счастлива, так спокойна, что ничто уже не могло ее волновать.
Изощренные насмешки Драйера должны были скоро кончиться--как и
все прочее,--его взгляд, походка, жаркий запах. Только одно,--
то, что дирекция гостиницы, пользуясь каникульным наплывом,
запросила за две комнаты сумму колоссальную, бесстыдную,--
только это одно еще могло ее раздражать. Она пожалела, что
отстранение Драйера обойдется так дорого,-- особенно теперь,
когда нужно было беречь каждый грош: того и гляди, он успеет за
эти несколько дней погубить все свое состояние. Некоторые
основания для таких опасений были. Огромный дом, который Драйер
купил для переселения туда магазина,--вдруг показался ему
негодным--надобно было многое перестроить, усовершенствовать,--
и уже ему расхотелось расширять магазин; и так хорошо, только
лишняя возня. Невыгодно купленный дом торчал ав представлении у
Драйера как что-то большое, сконфуженное и совершенно ненужное.
Некоторые его акции нервничали. Банковская контора,
принадлежавшая ему второй год, работала недурно,-- но он
перестал к ней чувствовать доверие. Марта не могла добиться от
него подробностей, но чувствовала неладное, и вместе с тем ее
как-то странно удовлетворяло, что именно теперь, когда ему
придется исчезнуть, Драйер как будто утратил ту живость
коммерческого воображения, ту дерзкую предприимчивость,
благодаря которым он разбогател.
любопытное дело с искусственными манекенами. Изобретение можно
было продать за хорошие деньги --только бы очаровать
покупателя. Должен был в скором времени приехать некий
американец. "Продать и -- баста,-- думал Драйер.--Хорошо бы
продать и весь магазин..."
ненастоящий, и что в сущности говоря, он в торговых делах ищет
то же самое,--то летучее, обольстительное, разноцветное нечто,
что мог бы он найти во всякой отрасли жизни. Часто ему
рисовалась жизнь, полная приключений и путешествий, яхта,
складная палатка, пробковый шлем, Китай, Египет, экспресс,
пожирающий тысячу километров без передышки, вилла на Ривьере
для Марты, а для него музеи, развалины, дружба со знаменитым
путешественником, охота в тропической чаще. Что он видел до сих
пор? Так мало,--Лондон, Норвегию, несколько среднеевропейских
курортов... Есть столько книг, которых он не может даже
вообразить. Его покойный отец, скромный портной, тоже мечтал
бывало,-- но отец был бедняк. Странно, что вот деньги есть, а
мечта остается мечтой. И иногда Драйер думал, что если с таким
волнением он воспринимает всякую мелочь жизни, которой сейчас
живет, то что же было бы там, в сиянии преувеличенного солнца,
среди баснословной природы?.. Вот даже этот обычный летний
отъезд слегка его волновал, хоть он уже побывал на том
пестреньком пляже.
Прижимая к себе Франца, она шептала, что уже недолго ждать, что
мучиться он не должен. Она последила за тем, чтобы у него все
было для морского курорта,--черный купальный костюм, купальные
туфли, полосатый халат, синие очки, две пары фланелевых штанов,
запас платков, носков, полотенец. Драйер приобрел огромный
резиновый мяч и плавательные пузыри. Марта накупила множество
легких, светлых вещей,-- без особого, впрочем, усердия, так как
знала, что скоро придется ей носить траур. Накануне отъезда она
с волнением осмотрела все комнаты в доме, мебель, посуду,
картины,-- говоря себе, что вот, через совсем короткое время,
она вернется сюда свободной к счастливой. И в этот день Франц
показал ей письмо, только что полученное им от матери. Мать
писала, что Эмми выходит замуж через год. "Через год,--
улыбнулась Марта,-- через год, мой милый, будет и другая
свадьба. Ну, ободрись, не смотри в одну точку. Все хорошо".
которой уже был вид настороженный, неестественный, как это
всегда бывает, когда комната, особенно -- маленькая, расстается
со своим жильцом навсегда. Красные туфельки, довольно уже
потрепанные, Марта унесла к себе домой и спрятала в сундук.
Скатередочки и подушки некуда было девать, и, скрепя сердце.
Марта посоветовала подарить их хозяину. Комнатка принимала все
более натянутое выражение, как будто чувствовала, что о ней
говорят. Голая женщина на олеографии последний раз надевала
шелковый свой чулок, узоры обоев, капустообразные розы,
правильно чередуясь, доходили с трех сторон до двери,-- но
дальше расти было некуда, уйти из комнаты они не могли, как не
могут выбраться из тесного круга смертные, прекрасно
согласованные, но на плен обреченные мысли. Появились в углу
два чемодана, один получше, совсем новый, другой похуже,
происхождения нестоличного, но тоже -- свеженький. Все, что
было в комнате живого, личного, человеческого, ушло в эти два
чемодана, которые завтра спозаранку уедут, неведомо куда.
открыл окно и сел с ногами на подоконник. Как-нибудь нужно было
пережить этот вечер, эту ночь. Лучше всего не двигаться,
стараться не думать ни о чем, слушать дальние рожки
автомобилей, глядеть на линяющую синеву неба, на дальний
балкон, где горит лампа под красным абажуром и, склонясь над
освещенным столом, двое играют в шахматы. Что будет завтра,
послезавтра, через три, четыре, пять дней,--Франц вообразить не
мог. Холодный блеск, и больше ничего. Он знал, что против этого
блеска идти нельзя. Будет так, как она сказала. Панический
трепет, как зарница, прошел в его мыслях. Может быть, еще не
поздно -- написать матери, чтобы она приехала, чтобы увезла
его... Что это было в воскресенье? ах, да -- судьба чуть-чуть
не спасла... Написать, или заболеть внезапно,-- или, вот,
немножко нагнуться вперед, потерять равновесие и кинуться
навстречу жадно подскочившей панели... Но зарница потухла.
Будет так, как она сказала.
сидел, обняв колени, на подоконнике, не двигаясь, не
поворачивая головы, не меняя положение ляжек, хоть больно
впивался порог рамы, и голову облетал уныло поющий комар. В
комнате было уже совсем темно, но он света не зажигал. Там, на
балконе, давно кончилась шахматная партия. Окна погасли. Погодя
ему стало холодно, и он медленно перебрался на кровать. В
одиннадцать старичок-хозяин беззвучно прошел по коридору. Он
прислушался, посмотрел на дверь Франца и потом пошел назад к
себе. Он отлично знал, что никакого Франца за дверью нет, что
Франца он создал легким взмахом воображения,-- но все же нужно
было шутку довести до конца,-- проверить, спит ли его случайный
вымысел, не жжет ли он по ночам электричество. Этот долговязый
вымысел в черепаховых очках уже порядком ему надоел, пора его
уничтожить, сменить новым. Одним мановением мысли он это и
устроил. Да будет это последнею ночью вымышленного жильца. Он
положил для этого, что завтра первое число,-- и ему самому
показалось, что все вполне естественно: жилец будто бы сам
захотел съехать, уже все заплатил, все честь честью. Так,
изобретя нужный конец, Менетекелфарес присочинил к нему все то,
что должно было, в прошлом, к этому концу привести. Ибо он
отлично знал, что весь мир -- собственный его фокус, и что все
эти люди -- Франц, подруга Франца, шумный господин с собакой и
даже его же, фаресова, жена, тихая старушка в наколке (а для
посвященных--мужчина, пожилой его сожитель, учитель математики,
умерший семь лет тому),-- все только игра его воображения, сила
внушения, ловкость рук. Да и сам он в любую минуту может
превратиться -- в сороконожку, в турчанку, в кушетку... Такой
уж был он превосходный фокусник,-- Менетекелфарес...
спрыгнул с постели, кинулся к двери и тут остановился, дрожа,
близоруко озираясь и понимая уже, что ничего особенного не
случилось, а просто -- семь часов утра, дымчатое млеющее утро,
воробный галдеж, через полтора часа уходит поезд...
вспотел за ночь. Чистое белье уложено,-- да и не стоит, не
стоит менять. На умывальнике валялся тонкий, уже прозрачный
кусочек фиалкового мыла. Он долго ногтем соскребал с него
приставший волос, волос менял свой выгиб, но не хотел сходить.
Под ноготь забилось мыло. Он стал мыть лицо. Волос пристал к
Посняков Андрей
Посняков Андрей
Андреев Николай
Ларссон Стиг
Василенко Иван
Громыко Ольга