Чтение 37–й страницы книги ~Учитель фехтования~

Как только небо посветлело, волки оставили нас в покое. Мы сразу же
принялись за работу, и, когда взошло солнце, путь через завал был
закончен. Мы поспешили выехать и часа через три добрались до небольшой
рощи. Возчики очень обрадовались, увидев ее: отсюда до жилья было
недалеко. В этой роще мы ненадолго остановились, чтобы дать передышку
лошадям и подкрепить свои силы горячей пищей. Немедленно было срублено
несколько деревьев, разведен костер и на нем зажарены остатки
медвежатины.

Покончив с едой, мы двинулись дальше. И вскоре за выступом скалистой
горы увидели к великой своей радости деревушку, а в четыре часа
пополудни уже остановились у ее первой избы. Здесь мы переночевали, и
этот отдых после всего перенесенного показался нам раем.

На следующий день мы простились с возчиками и в благодарность за все,
что они для нас сделали, подарили им пятьсот рублей.

Глава 21

Мы ехали по огромной сибирской равнине, которая тянется к северу
вплоть до Ледовитого океана, и на всем этом обширном пространстве нет ни
единой возвышенности, которая заслуживала бы название горы. Благодаря
фельдъегерю нам всюду давали лучших лошадей, а ночью нас сопровождало
обыкновенно несколько вооруженных верховых, скакавших справа и слева от
наших саней.

Мы проехали, не останавливаясь, Екатеринбург и даже не посетили его
великолепных магазинов драгоценных и полудрагоценных камней. После
всего, что мы перенесли в последние три дня, город показался нам
красивым и богатым. Затем, миновав Тюмень, мы оказались в Тобольской
губернии. Семь дней спустя после жуткого перевала через Уральский хребет
мы въехали ночью в самый Тобольск.

Мы были крайне измучены тяжелой дорогой, но Луиза, нетерпение которой
росло по мере того, как она приближалась к графу Алексею, не захотела
задерживаться в городе ни на один день. Переночевав в Тобольске, мы на
рассвете выехали в Козлове, небольшое село на Иртыше, место ссылки
нескольких декабристов, в том числе и графа Анненкова.

В Козлове мы явились к коменданту и предъявили ему свои документы.
Комендант отнесся к нам внимательно. Мы спросили его о здоровье Алексея
Анненкова и узнали, что он совершенно здоров.

Мы решили с Луизой, что сперва я пойду к Алексею один, чтобы
подготовить его к ее приезду. Я попросил у коменданта разрешение на
свидание с Анненковым, и он охотно дал мне его. Ввиду того, что я не
знал, где именно живет граф, и плохо говорил по-русски, мне дали в
провожатые какого-то казака. Мы дошли с ним до обособленного поселка,
состоящего из двух десятков домов и обнесенного высоким забором. Все его
ходы и выходы охранялись часовыми. Нас пропустили. Казак остановился у
одного из домиков и показал мне, что это здесь.

С замиранием сердца постучал я в дверь и услышал в ответ:

- Войдите.

Открыв дверь, я увидел Алексея, он лежал одетый на кровати, рука его
бессильно свесилась, и книга, которую он, видимо, читал, валялась на
полу.

Я остановился на пороге, а он приподнялся, с изумлением глядя на
меня.

- Здравствуйте, - сказал я, - вы не узнаете меня?

- Боже мой, это вы? вы?!

Он вскочил с кровати и горячо обнял меня. Затем отступил назад и,
всплеснув руками, спросил:

- Вы тоже сосланы? И я - причина этому!

- Успокойтесь, - сказал я, - я приехал сюда добровольно.

Он горько улыбнулся.

- Добровольно, в Сибирь?.. Объясните мне, в чем дело, но раньше..,
скажите мне, как Луиза?

- Могу вам сообщить самые свежие новости о ней.

- Вы ее оставили месяц тому назад?

- Нет, всего лишь пять минут.

- Боже мой, - воскликнул он, - что вы говорите?!

- Истинную правду.

- Луиза?..

- Здесь.

- О святая женщина! - прошептал Алексей. Прошло несколько секунд, в
течение которых Анненков стоял, глубоко задумавшись.

- Так Луиза здесь? - переспросил он. - Но где ж она?

- У коменданта.

- Скорей идемте к ней! Право, я с ума сошел: совсем забыл, что живу
под замком и не могу выйти из своего загона без разрешения жандармского
ротмистра. Дорогой друг, - обратился он ко мне, - сходите за ней,
приведите ее сюда, я хочу ее увидеть, обнять. Впрочем, нет, оставайтесь.
Ваш проводник сходит за ней, а в ожидании вы все мне расскажете.

Он сказал несколько слов казаку, и тот вышел, чтобы выполнить его
поручение.

Я рассказал Алексею все, что произошло с момента его ареста: как
Луиза решила ехать к нему, как она все продала, как у нее украли деньги,
о нашем путешествии в Москву, о том, как ее приняли его мать и сестры, и
закончил описанием наших лишений и опасностей при перевале через Урал.

Анненков слушал меня, затаив дыхание. От времени до времени он
пожимал мне руку, не в состоянии промолвить ни слова. Несколько раз он
вскакивал и подбегал к двери: ему все казалось, что кто-то идет.

Наконец дверь отворилась, но казак вошел один.

- В чем дело? - спросил граф, побледнев.

- Комендант ответил, что вам должны быть известны правила... - Какие
правила?

- Запрещающие ссыльным принимать у себя женщин.

Граф провел рукой полбу и, подавленный, опустился в кресло. Я и сам с
беспокойством смотрел на Алексея, на лице которого отражалась смена
обуревавших его чувств. Помолчав, он обратился к казаку.

- Нельзя ли попросить сюда жандармского ротмистра? - спросил он.

- Он был у коменданта в одно время со мной.

- Будьте так любезны, подождите его у порога и попросите от моего
имени зайти ко мне. Казак поклонился и вышел.

- Эти люди все же слушаются вас, - заметил я.

- Да, по привычке, - ответил он, улыбаясь. - Можно ли представить
себе более трагичное положение, - продолжал он, - она здесь, в
нескольких шагах от меня, а я не могу ее видеть!

- Не сомневаюсь, - сказал я, - что вам завтра же дадут разрешение на
свидание с нею. В противоположном случае вы напишите жалобу в Петербург.

- И получу ответ через три месяца. О, вы еще не знаете наших
порядков!

Отчаяние, отразившееся на лице графа, испугало меня.

- Ну что ж? - заметил я. - Я готов остаться здесь на целых три
месяца.

Анненков посмотрел на меня и улыбнулся.

- Нет, - сказал он, - я не надеюсь, что ее допустят ко мне. Очевидно,
есть такой приказ, а против приказа не пойдешь.

- Это ужасно, - пробормотал я. В это время отворилась дверь и вошел
жандармский ротмистр.

Анненков шагнул к нему навстречу.

- Сударь, - сказал он, - сюда приехала дама из Петербурга специально
для того, чтобы повидаться со мной. Она перенесла в дороге тысячи
лишений, чуть не погибла. Неужели я не смогу ее увидеть?

- Нет, - спокойно ответил ротмистр, - вы знаете, что арестантам
запрещены свидания с женщинами.

- Однако князю Трубецкому это было разрешено. Да, - согласился
ротмистр, - но ведь то была его жена. - Ну, а если эта женщина станет
моей женой, она будет допущена ко мне?

- Ну, конечно.

- О, - вздохнул с облегчением Анненков, точно с плеч его свалилась
гора. - Тогда я попрошу пригласить сюда священника, а вас, - обратился
он ко мне, - быть шафером на моей свадьбе.

Я обнял его молча, не будучи в силах произнести ни слова.

- Скажите же Луизе, - попросил меня Анненков, прощаясь со мной, - что
завтра мы с нею увидимся.

На другой день, в десять часов утра, произошло бракосочетание графа
Анненкова с девицей Луизой Дюпюи. В сельскую церковь явились мы с
Луизой, а вслед за нами Анненков с Трубецким и остальные ссыльные.
Здесь, после долгой разлуки, Луиза и Алексей наконец увидели друг друга
и, молча преклонив колена перед алтарем, обменялись одним-единственным
словом.

Это было слово "да", которое связало их навеки.

***

Вернувшись в Санкт-Петербург, я нашел несколько писем, настоятельно
призывавших меня во Францию.

Дело было в феврале, следовательно, морской путь был закрыт. Я избрал
поэтому санный путь и без особого огорчения покинул город Петра
Великого, где я потерял почти всех учеников из-за событий, связанных с
заговором.

Итак, я ехал в обратном направлении по той самой дороге, которая
полтора года назад привела меня в Петербург. Но теперь вокруг меня был
бескрайний снежный ковер. Древняя Московия и Польша остались позади, и
передо мной были владения его величества прусского короля. И тут,