отважилась, и поспешила подхватить нить беседы, как будто хотела, чтобы он
забыл ее смелые слова. - Мне рассказывали, будто некоторые мужчины так
низки, что приносят ложную клятву у алтаря ради того, чтобы завладеть
золотом доверчивых девушек; так если жажда денег толкает иных на такую
низость, неудивительно, если настоящий преступник ради денег совершает
злодейство, все-таки не столь коварное.
защищать вас, покуда жив, и хотя мы завладели скалой, еще не все завершено,
впереди немало трудностей, а возможно, и опасностей. Можете ли вы призвать
все ваше мужество, чтобы встретить испытание и показать себя, моя Инес,
женой солдата?
подало мне надежду, и у меня все собрано для побега.
- У меня тоже есть друг, есть подруга... Мы не вправе ее забывать, она
согласилась остаться с нами до конца своей жизни. Неужели она ушла?
поговорить наедине.
по совсем иной причине. Чуткая и умная девушка сразу поняла, что ее
присутствие при описанном нами свидании будет лишним, и удалилась с тем
внутренним тактом, который, видимо, свойствен женщинам больше, чем мужчинам.
Сейчас она сидела на выступе скалы, так старательно закутавшись в шаль, что
не видно было ее лица. Она просидела здесь больше часа, и никто к ней не
подходил, не заговаривал с нею и как будто даже не хотел на нее смотреть. Но
на этот счет быстроглазая Эллен при всей своей наблюдательности все-таки
обманулась.
испустил победный клич на особый потешный лад жителей западной границы: он
похлопал себя ладонями по бокам, точно крыльями петух, победивший в бою, и
забавно изобразил петушиную песнь ликованья - громогласный крик, который мог
бы их всех погубить, окажись поблизости кто-нибудь из сыновей Ишмаэла.
- и кости у всех целы. Ну, старый траппер, ты был в свое время на военной
службе, обучался строю - тебе ведь не раз доводилось штурмовать форты и
батареи, правда?
посту у подножия скалы и так мало взволнованный всем, чему он был сейчас
свидетелем, что даже усмешку Поля принял с простодушной снисходительностью и
с обычным своим беззвучным смешком. - Вы все вели себя достойно, как храбрые
воины.
как будто делать верекличку живым и хоронить павших?
лощине...
воинском уставе. Итак, приступаю к перекличке... Кстати, старик, за пчелиной
охотой да буйволовым горбом и прочими делами я так захлопотался, что забыл
спросить, как тебя зовут. Я, понимаешь, хочу начать со своего арьергарда,
так как знаю, что в авангарде человек у меня слишком занят и отвечать не
может.
народов, среди которых я живал. Делавары прозвали меня за мою зоркость
Соколиным Глазом. Ну, а поселенцы в горах Отсего окрестили меня наново - по
моей обуви; и много носил я других имен за свою долгую жизнь. Но когда
выйдет срок для всех предстать пред господом, немного будет значить, какие
были у них прозвания, лишь бы жизнь они прожили честно. Я смиренно надеюсь,
что откликнусь громко и смело на любое свое имя, как бы меня ни назвали.
него и не дошла; но, продолжая свою затею, он строгим голосом окликнул
натуралиста. Доктор Батциус, так и не поднявшись на вершину, сидел в уютной
нише, которую счастливый случай столь своевременно образовал, чтобы
доставить ему прибежище, и отдыхал после долгих трудов, ощущая двойную
радость: от того, что чувствовал себя в безопасности, и от того, что овладел
новым ботаническим сокровищем.
быть с бродягой Ишмаэлом. Смело загляни в лицо природе, довольно тебе
рыскать в траве да в степном бурьяне, ты все-таки не индюк, чтоб гоняться за
кузнечиками! - Но тут, завидев Эллен Уэйд, веселый и беспечный бортник
мгновенно закрыл рот и сделался так же нем, как раньше был шумлив и
разговорчив. Когда девушка, как уже рассказано, грустно уселась на выступе,
Поль сделал вид, что очень занят осмотром пожитков скваттера. Он
бесцеремонно рылся в сундуках Эстер, разбрасывал по земле деревенские наряды
ее дочек без всякого уважения к их добротности и элегантности и расшвыривал
ее горшки и котлы так легко, точно они были не чугунные, а деревянные.
Однако он усердствовал явно без цели. Он ничего не отбирал для собственной
надобности и, видно, даже не замечал, что за вещи он так безжалостно портил.
Обшарив каждую конуру, оглядев еще раз место, где свалил в кучу детей,
крепко связанных веревками, а затем ударом ноги, точно мяч, подбросив
зачем-то в воздух на полсотни футов одно из ведер Эстер, он вернулся к краю
скалы и, заткнув обе ладони за свой пояс из вампумов, стал насвистывать
"Кентуккийских охотников" так старательно, точно ему платили почасно, чтобы
он развлекал слушателей музыкой. Так продолжалось, пока Мидлтон, как мы
рассказывали, не вывел Инес из шатра и не заставил свой отряд вспомнить о
деле. Он подозвал к себе Поля, положив конец его музыкальным упражнениям,
оторвал доктора от изучения его находки и как признанный предводитель отдал
приказ готовиться к выступлению.
оставляли времени на жалобы и раздумья. Победители были, конечно, заранее
подготовлены к успеху своего предприятия, и теперь каждый взял на себя те
обязанности, какие лучше всего отвечали его положению и силам. Траппер успел
привести терпеливого Азинуса, мирно пасшегося неподалеку от скалы, и теперь
водружал ему на спину сложное сооружение, которое доктор Батциус гордо
именовал седлом собственного изобретения. Сам натуралист занялся своими
папками, гербариями и коллекциями насекомых. Он торопливо таскал их вниз и
раскладывал по карманам вышеназванного хитроумного сооружения, а траппер
неизменно выбрасывал их оттуда, едва лишь доктор поворачивался к нему
спиной. Поль проворно снес к подножию цитадели всю легкую поклажу, какую
заранее собрали для себя Инес и Эллен, а Мидлтон, угрозами и обещаниями
убедив связанных детей лежать спокойно и не вырываться, помог женщинам сойти
вниз по круче. Времени оставалось мало, Ишмаэла можно было ждать с минуты на
минуту, а потому все приготовления проводились деловито и спешно.
были женщинам всего нужнее в пути, и засунул их в те самые карманы седла, из
которых столь бесцеремонно выбросил сокровища не подозревавшего о том
натуралиста, а затем отошел в сторону, предоставив Мидлтону усадить Инес на
одно из сидении, прилаженных на спине осла для нее и для ее спутницы.
примеру молодой креолки и с некоторым беспокойством вглядываясь в даль. -
Еще немного - и хозяин вернется в лагерь осмотреть свое хозяйство, а не
такой он человек, чтобы без спора уступить свою собственность, каким бы
путем он ее ни добыл.
должны торопиться.
ваш дед в дни его юности и счастья любил глядеть в лицо той, которую он
потом взял в жены. Такова природа, такова природа, и разумнее посторониться
перед естественными чувствами, чем пытаться остановить их своевольный поток.
стараясь подавить душившее ее волнение:
обиды, причиненные вам моим дядей...
горько разрыдалась.
великодушная девушка отправится с нами вместе и будет жить у нас до конца
своей жизни или хотя бы до тех пор, пока не устроит собственное гнездо.
Она проявила ко мне в моем горе такое сострадание, такую дружбу! Неужели же
она покинет меня в дни счастья?
слабость. - Такая уж моя судьба - жить среди этих людей, и я не вправе уйти
от них сейчас. Мой дядя, при его образе мыслей.., ему и так мое поведение
покажется достаточно дурным... Не хочу я, чтобы он считал меня еще и
предательницей. На свой грубый лад он был добр ко мне в моем сиротстве, и я
не могу сбежать от него тайком в такой час...
Поль и громко кашлянул, точно должен был прочистить горло. - Если старик
делал доброе дело, давая ей сегодня кусочек жаркого, а завтра ложку
кукурузной каши, так разве же Нел не уплатила ему за все сполна, обучив его
дьяволят читать Библию или помогая старой Эстер придать ее тряпкам
фасонистый вид? Скажите мне, что у трутня есть жало, и я вам скорее поверю,
чем если вы станете уверять, что Эллен Уэйд в долгу перед кем-нибудь из
Бушей!
ни матери, кому о ней позаботиться? Остались у нее только такие
родственники, что среди честных людей им не место. Нет, нет, поезжайте,
милая госпожа, и да благословит вас бог! Мне же лучше оставаться здесь, в
Корнев Павел
Сертаков Виталий
Маккэфри Энн
Володихин Дмитрий
Буркатовский Сергей
Майер Стефани