Клыка не требовали, и он вошел в тело, благоденствовал и был счастлив.
Юг стал для Белого Клыка не только географической точкой - он жил на Юге
жизни. Человеческая ласка согревала его, как солнце, и он расцветал,
словно растение, посаженное в добрую почву.
ница. Он знал все законы даже лучше своих собратьев, которым не приходи-
лось жить в других условиях, и соблюдал их с большей точностью, - и тем
не менее свирепость не изменяла ему, как будто Северная глушь все еще
держала его в своей власти, как будто волк, живший в нем, только задре-
мал на время.
ся держаться в стороне от своих собратьев и впредь. С первых лет своей
жизни, омраченных враждой с Лип-Липом и со всей сворой щенков, и за те
месяцы, которые ему пришлось провести у Красавчика Смита, Белый Клык
возненавидел собак. Жизнь его уклонилась от нормального течения, и он
сблизился с человеком, отдалившись от своих сородичей.
рительностью: он будил в них инстинктивный страх перед Северной глушью,
и они встречали его лаем и рычанием, в котором слышалась ненависть. Он
же, со своей стороны, понял, что кусать их совсем необязательно. Оска-
ленные клыки и злобно вздрагивающие губы действовали безошибочно и оста-
навливали почти любую разъяренную собаку.
ли. Она не давала ему ни минуты покоя. Закон не обладал для нее такой же
непреложной силой, как для Белого Клыка, и Колли противилась всем попыт-
кам хозяина заставить их подружиться. Ее злобное, истеричное рычание не-
отвязно преследовало Белого Клыка: Колли не могла простить ему историю с
курами и была твердо уверена в преступности всех его намерений. Она на-
ходила вину там, где ее еще и не было. Она отравляла Белому Клыку су-
ществование, следуя за ним по пятам, как полисмен, и стоило ему только
бросить любопытный взгляд на голубя или курицу, как овчарка поднимала
яростный, негодующий лай. Излюбленный способ Белого Клыка отделаться от
нее заключался в том, что он ложился на землю, опускал голову на перед-
ние лапы и притворялся спящим. В таких случаях она всегда терялась и
сразу умолкала.
Клык научился сдерживать себя, твердо усвоил законы. В характере его по-
явились положительность, спокойствие, философское терпение. Среда перес-
тала быть враждебной ему. Предчувствия опасности, угрозы боли и смерти
как не бывало. Малопомалу исчез и ужас перед неизвестным, подстерегавшим
его раньше на каждом шагу. Жизнь стала спокойной и легкой. Она текла
ровно, не омрачаемая ни страхами, ни враждой.
то!" - подумал бы, вероятно. Белый Клык, если бы мог так подумать. Пот-
ребность в снеге была смутная, бессознательная. Точно так же в летние
дни, когда солнце жгло безжалостно, он испытывал легкие приступы тоски
по Северу. Но тоска эта проявлялась только в беспокойстве, причины кото-
рого оставались неясными ему самому.
вой к хозяину, ласково ворчал и только такими способами выражал свою лю-
бовь. Но вскоре ему пришлось узнать и третий способ. Он не мог оста-
ваться равнодушным, когда боги смеялись. Смех приводил его в бешенство,
заставлял терять рассудок от ярости. Но на хозяина Белый Клык не мог
сердиться, и, когда тот начал однажды добродушно подшучивать и смеяться
над ним, он растерялся. Прежняя злоба поднималась в нем, но на этот раз
ей приходилось бороться с любовью. Сердиться он не мог, - что же ему бы-
ло делать? Он старался сохранить величественный вид, но хозяин захохотал
громче. Он набрался еще больше величия, а хозяин все хохотал и хохотал.
В конце концов Белый Клык сдался. Верхняя губа у него дрогнула, обнажив
зубы, и глаза загорелись не то лукавым, не то любовным огоньком. Белый
Клык научился смеяться.
дывать на спину, проделывать над собой всякие шутки, а сам притворялся
разъяренным, весь ощетинивался, рычал и лязгал зубами, делая вид, что
хочет укусить хозяина. Но до этого никогда не доходило: его зубы щелкали
в воздухе, не задевая Скотта. И в конце такой возни, когда удары, толч-
ки, лязганье зубами и рычание становились все сильнее и сильнее, человек
и собака вдруг отскакивали в разные стороны, останавливались и смотрели
Друг на друга. А потом так же внезапно - будто солнце вдруг проглянуло
над разбушевавшимся морем - они начинали смеяться. Игра обычно заканчи-
валась тем, что хозяин обнимал Белого Клыка за шею, а тот заводил свою
ворчливо-нежную любовную песенку.
Клыком. Он не допускал этого. Стоило кому-нибудь другому покуситься на
его чувство собственного достоинства, как угрожающее рычание и вставшая
дыбом шерсть убивали у этого смельчака всякую охоту поиграть с ним. Если
Белый Клык разрешал хозяину такие вольности, это вовсе не значило, что
он расточает свою любовь направо и налево, как обыкновенная собака, го-
товая возиться и играть с кем угодно. Он любил только одного человека и
отказывался разменивать свою любовь.
занностью сопровождать его в такие прогулки. На Севере он доказывал свою
верность людям тем, что ходил в упряжи, но на Юге никто не ездил на нар-
тах, и здешних собак не нагружали тяжестями. Поэтому Белый Клык всегда
был при хозяине во время его поездок, найдя в этом новый способ для вы-
ражения своей преданности. Ему ничего не стоило бежать так хоть целый
день. Он бежал без малейшего напряжения, не чувствуя усталости, ровной
волчьей рысью и, проделав миль пятьдесят, все так же резво несся впереди
лошади.
му способу выражения своих чувств, и замечательно то, что он воспользо-
вался им только два раза за всю свою жизнь. Впервые это случилось, когда
Уидон Скотт добивался от горячей чистокровной лошади, чтобы она позволя-
ла ему открывать и закрывать калитку, не сходя с седла. Раз за разом он
подъезжал к калитке, пытаясь закрыть ее за собой, но лошадь испуганно
пятилась назад, шарахалась в сторону. Она горячилась все больше и
больше, взвивалась на дыбы, а когда хозяин давал ей шпоры и заставлял
опустить передние ноги, начинала бить задом. Белый Клык следил за ними с
возрастающим беспокойством и под конец, не имея больше сил сдерживать
себя, подскочил к лошади и злобно и угрожающе залаял на нее.
попытки, но сделать это ему удалось еще только один раз, причем хозяина
в то время не было поблизости. Поводом к этому послужили следующие собы-
тия: хозяин скакал верхом по полю, как вдруг лошадь метнулась в сторону,
испугавшись выскочившего из-под самых ее копыт зайца, споткнулась, хозя-
ин вылетел из седла, упал и сломал ногу. Белый Клык рассвирепел и хотел
было вцепиться провинившейся лошади в горло, но хозяин остановил его.
на.
писку, но не нашел в карманах ни карандаша, ни бумаги. Тогда он снова
приказал Белому Клыку бежать домой.
нулся и тихо заскулил. Хозяин заговорил с ним ласковым, но серьезным то-
ном; Белый Клык насторожил уши, с мучительным напряжением вслушиваясь в
слова.
домой и расскажи там, что случилось. Домой, волк, домой!
дался, о чем говорит хозяин. Он повернулся и нехотя побежал по полю. По-
том остановился в нерешительности и посмотрел назад.
виновался.
прохладой. Белый Клык был весь в пыли и тяжело дышал.
навстречу. Он ускользнул от них в дальний конец веранды, но маленький
Уидон и Мод загнали его в угол между качалкой и перилами. Он зарычал,
пытаясь вырваться на свободу. Жена Скотта испуганно посмотрела в ту сто-
рону.
Белого Клыка, - сказала она. - Только и ждешь, что в один прекрасный
день он бросится на них.
девочку с ног. Мать подозвала их к себе и стала утешать и уговаривать
оставить Белого Клыка в покое.
нельзя полагаться.
сутствующего брата.
в Белом Клыке есть собачья кровь, но ведь это только его предположение.
А по виду...
зарычал.
Свержин Владимир
Сертаков Виталий
Прозоров Александр
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Распопов Дмитрий