Чтение 37–й страницы книги ~Окончательный диагноз~

***

- Майк, пожалуйста, скажи мне правду, - говорила Вивьен. Они смотрели
друг на друга. Девушка лежала на больничной кровати, Майк Седдонс стоял
рядом.

После операции, перенесенной Вивьен, они виделись впервые. Вивьен
пристально вглядывалась в лицо Майка. Ей было страшно поверить в то, о
чем она уже догадывалась.

- Вивьен, - начал Майк. Было заметно, что он волнуется. - Я должен;
сказать тебе...

- Кажется, я знаю, что ты хочешь сказать мне, Майк. - Голос звучал
безжизненно. - Ты раздумал жениться на мне. Боишься, я буду тебе
обузой...

Больше всего Майку хотелось убежать от этих устремленных на него
страдальческих глаз. Но он еще медлил.

- Я хотел спросить: что ты теперь думаешь делать?

- Право, не знаю. - Вивьен прилагала заметное усилие, чтобы голос ее
звучал ровно. - Если возьмут, буду опять медсестрой. Ведь еще
неизвестно, чем все кончится. Вот так, Майк!

У него хватило такта промолчать. Подойдя к двери, Седдонс обернулся.

- Прощай, Вивьен.

Девушка попыталась ответить, но выдержка изменила ей, и она
разрыдалась.

***

- Доктор Коулмен! Прошу вас, заходите. - Кент О'Доннел учтиво
приподнялся, приветствуя молодого врача. - Курите? - О'Доннел протянул
Коулмену портсигар.

- Благодарю. - Коулмен взял сигарету и прикурил ее от зажигалки,
предложенной О'Доннелом. Он откинулся на спинку кресла. Чутье
подсказывало ему, что разговор предстоит серьезный.

О'Доннел встал из-за стола. Его широкоплечая фигура почти закрыла
собой окно, в которое светили яркие лучи утреннего солнца.

- Вы, разумеется, уже слышали, что Пирсон уходит из больницы? -
сказал он, обращаясь к патологоанатому.

- Да, - сдержанно ответил Коулмен. И к собственному удивлению,
добавил:

- В последние дни он не жалел себя, работал днем и ночью, почти не
покидая больницы.

- Да, да, я знаю. - Главный хирург пристально разглядывал тлеющий
кончик своей сигареты. - Но это уже ничего не может изменить. Джо хочет
уйти немедленно, - продолжал он. - А это означает, что должность
главного патологоанатома остается вакантной. Что вы скажете, если я
предложу ее вам?

Секунду Дэвид Коулмен не знал, что ответить. Это было то, о чем он
всегда мечтал, - свое отделение, возможность поставить работу так, как
он считает нужным, используя все современные достижения.

Но какая огромная ответственность ляжет на его плечи! Он будет совсем
один. Без старшего, с кем можно посоветоваться. Его слово, его решение
будет последним. Окончательный диагноз будет теперь зависеть от него.
Готов ли он к этому? Если бы можно было выбирать, Коулмен предпочел бы
еще несколько лет работы под руководством более опытного
патологоанатома. Но ему предлагают выбор уже сейчас. Надо решать.

- Если бы вы мне предложили эту должность, - твердо сказал он, - я бы
принял ее.

- Отлично. Я предлагаю ее вам, - улыбнулся О'Доннел.

Главный хирург испытывал чувство удовлетворения. Он не сомневался,
что сделал правильный выбор. К тому же они отлично сработаются, а это
пойдет только на пользу больнице Трех Графств. И чтобы помочь своему
молодому коллеге избавиться от некоторой натянутости, задал Коулмену
несколько вопросов. Вскоре их беседа приняла тот непринужденный
характер, который свидетельствует о том, что люди прекрасно понимают
друг друга.

***

Была вторая половина дня. О'Доннел, шедший по коридору главного
здания больницы, замедлил шаги.

- Устал, Кент? - услышал он голос.

Задумавшись, он не заметил, как доктор Люси Грэйнджер поравнялась с
ним.

Они пошли рядом.

Милая, добрая, все понимающая Люси. Какими далекими казались теперь
мысли о Дениз в Нью-Йорке. Как он этого не понимал? Его место здесь, в
Берлингтоне, в больнице Трех Графств.

- Люси, мне так много надо тебе сказать. Где я могу тебя видеть?

- Пригласи меня пообедать, Кент, - ласково сказала Люси.

***

В подвальном этаже больницы, там, где находилось
патологоанатомическое отделение, темнело рано. Повернув выключатель,
Дэвид Коулмен подумал, что сразу же поставит вопрос о предоставлении
отделению более удобного помещения. Свет и воздух здесь так же
необходимы, как и в других отделениях.

Только сейчас Коулмен заметил доктора Пирсона. Он разбирал ящики
своего стола.

- Удивительно, - заметил Пирсон, поднимая голову, - сколько ненужного
хлама может накопиться за тридцать лет!

Пирсон задвинул последний ящик и переложил часть бумаг в небольшой
чемоданчик.

- Вы получили новое назначение, я слышал. Поздравляю вас.

- Поверьте, мне бы хотелось, чтобы все это произошло как-то иначе! -
искренне воскликнул Коулмен.

- Что говорить об этом! - Пирсон защелкнул чемоданчик и оглянулся
вокруг. - Кажется, все. Если я что-нибудь забыл, можно прислать мне
вместе с чеком на получение пенсии.

- Я хотел бы вам кое-что сказать, если позволите, - промолвил
Коулмен.

- Слушаю.

- Речь идет о диагнозе. Помните сестру-практикантку, у которой
ампутировали ногу? Сегодня утром я исследовал ампутированную конечность.
Правы были вы, а я ошибался. Это костная саркома.

Пирсон не ответил. Казалось, мысленно он был уже где-то за пределами
больницы и ее интересов.

- Я рад, что не ошибся хотя бы в этом случае, - наконец тихо сказал
он и, взяв пальто, сделал несколько шагов к двери, но вдруг остановился,
словно раздумывая. - Позвольте дать вам совет?

- О, конечно!

- Вы еще молоды, - сказал Пирсон, - у вас есть характер, вы знаете
свое дело. Вы знаете то, чего я уже, пожалуй, не смогу узнать. Но
примите мой совет и постарайтесь следовать ему. Это будет нелегко, но вы
не сдавайтесь.

Пирсон указал рукой на стол, за которым только что сидел.

- Вот вы приходите на работу, садитесь за этот стол, и тут же начнет
звонить телефон. Администратор больницы хочет выяснить вопрос,
касающийся бюджета. Затем кто-то из лаборантов подает заявление об
уходе, и вам надо все улаживать и выяснять. А там приходят врачи и
требуют заключений. - Губы его искривила горькая усмешка. - Затем
является коммивояжер и предлагает небьющиеся пробирки или вечные
горелки. А когда вы наконец выпроводили его, является еще кто-нибудь. И
так все время. Пока наконец вы с ужасом не обнаруживаете, что день ушел,
а вы ничего не сделали. - Пирсон умолк.

Коулмен понимал, что старому патологоанатому очень важно сказать все
это. Ведь он рассказывал о себе.

- Так летят дни, годы. За это время вы не один десяток врачей
отправляете на курсы усовершенствования, заставляете следить за всем
новым, что появляется в медицине. А у вас самого все нет для этого
времени. Научная и исследовательская работа заброшена: вы слишком
устаете за день, вечером даже не можете читать. И вот однажды вам
становится ясно, что ваши знания устарели. И уже поздно что-либо
изменить.

Пирсон положил руку на рукав Коулмена.

- Прислушайтесь к словам старика, который прошел через все это и
допустил непоправимую ошибку: отстал от жизни. Не повторите моей ошибки.
Заприте кабинет, бегите от телефонных звонков и бумажек. Читайте,
учитесь, держите глаза и уши открытыми для всего нового. Тогда вас никто
не сможет упрекнуть, никто не скажет: "Он отстал, это - вчерашний день
медицины". - Голос старого врача дрогнул, и он отвернулся.

- Благодарю вас, я запомню все, что вы мне сказали, - тихо ответил
Коулмен. - Я провожу вас.

Они поднялись по лестнице на первый этаж. В больнице была обычная
предвечерняя суета. Наступило время ужина. Мимо, шурша накрахмаленным
халатом, прошла сестра с подносом, направляясь в палату. Они
посторонились, чтобы дать дорогу коляске, в которой сидел пожилой
мужчина - одна нога у него была в гипсе. Весело переговариваясь,
пробежала стайка сестер-практиканток. Мужчина, крепко держа в руках
букет цветов, шагал к лифту. Где-то плакал ребенок. Это был привычный