троицей скорбит и вся гвардия севастопольских потаскушек.
искать справедливости. Он застал ее за священным занятием: дочь донского
хлебопашца месила тесто. Олег как-то искоса, боковым зрением наблюдал за
Риткой и подмечал в ее движениях нелепости, странности. Повязать голову
косынкой Ритка забыла, волосы падали на лоб, мешали видеть, и Ритка волосы
отбрасывала почему-то не свободной от работы рукою, а кистью той, которая
месила. И все в ее доме было полно странностей, и командир 1-й башни
главного калибра с радостью подчинялся всем нелепостям, истово вытирал ноги
о коврик, который Дрыглюк с негодованием вышвырнул бы из каюты. Степан с
точностью до копейки подсчитывал домашние расходы Ритки, озабоченно тянул:
магазинным, ни к рыночным ценам отношения не имеют. Ритка по лени покупала
все, от дома не отходя, на вокзале, покупала не торгуясь.
откидывай волосы!
стало получаться: месящая рука растеряла темп, исчезла свобода и
непринужденность движений.
крейсерах - не с тестом, конечно, с организацией службы. Надо лишь
вглядеться.
Ритке, и до нее докатился слушок, она терзала халатик, всегда ей бывший
впору, пытаясь закрыть им себя, всю сразу, от горла до пяток, и в голосе ее
звучало что-то, заставлявшее Олега поглядывать на терзания халатика. "Я
пойду",- сказал он, и Ритка догадалась, что уходит он надолго.
не пить, не скандалить. Примерно то же самое говорили Олегу и официантки,
все считали почему-то, что единственным ответом на статью может быть только
вино, и Олегу припомнились офицеры, норовящие забраться в какой-нибудь
глухой севастопольский угол, где никто уж не помешает им пить в одиночестве:
этих тоже ошельмовали статьею?
напугали командира 4-й башни, это на линкоре заметили многие. Походка
Вербицкого стала виляющей, он будто сбивал кого-то со следа. Приткнув Олега
к стене, прерывисто дыша ему в ухо, Ваня сказал, что этого подлеца Званцева
он помнит по училищу, с ним шутки плохи. Олегу же (здесь Вербицкий
оглянулся) надо знать: комендатуре дано указание - сцапать его в
каком-нибудь ресторане.
наконец нашел безопасное местечко, убежище, буфетик на самом краю Бастионной
улицы и в буфетике -комнатенку "для своих". Днем в ней заключал какие-то
сделки муж буфетчицы, а по вечерам сюда стали пускать Олега. Стекла окон то
дребезжали, то рокотали, принимая на себя ветры и шумы моря. За бамбуковым
пологом колотились голоса выпивох судоремонтного завода, их трехэтажные дома
были рядом.
тревога исходила отовсюду, от линкора тоже. Каюта отвращала, потому что в
ней всегда могли найти его. Единственным местом, где он мог отдыхать, был
КДП.
по вечерам можно, пожалуй, читать.
объяснил ей Олег свои вечерние сидения, и грудь армянки сочувственно
вздрогнула.
через три недели - постановка в док, потом - в середине ноября - последняя
стрельба, отчет, и числа эдак двадцатого он наконец-то простится с первым
кораблем в своей службе, вернется в Севастополь незадолго до нового года и -
в другую базу, помощником на новый эсминец, это уже решено, это ему сказал
командир, и сбудется то, о чем мечтал весною.
тот же день, что и все на эскадре, в своем кабинетике на Минной стенке.
размахивая руками, топча и пиная в воображении рухнувшего перед ним
флотского корреспондента А. Званцева. Подлость неимоверная! Безграмотная
тварь опозорила весь флот, ибо от каждой строчки статьи, от каждого клочка
газеты, разорванной и растоптанной, исходит зловоние, хлещет вранье! Надо ж
придумать - "насаждение религиозных настроений в среде отсталых матросов"!
Шарифутдинов с деревянным идолом не новость, об этом докладывалось, об этом
с тревогою говорил сам Лукьянов, но матрос-то - из боцкоманды, какое
отношение к нему имеет командир 5-й батареи? Выходит, Манцев - глава
какой-то секты, что ли?! Так врать, так врать - это ж, это ж... Сколько же
теперь времени уйдет на то, чтоб смыть ему, Долгушину, позор с себя? Ведь
совершенно очевидно: такую статью публиковать можно только с разрешения
начальника политотдела эскадры, а он ее впервые видит и читает! Кому
скажешь, кому докажешь?! Что подумает командир линкора? Что - Лукьянов? Что,
наконец, решит Алла Дмитриевна Коломийцева, прочитав о "сладкоежке" и
припомнив, кто с ней вел милые беседы? Да она ж ему, Долгушину, тортом
заедет в физиономию!
Испохабил святейшее для воина, героизм предков. Враль пустился в
исторический экскурс, начал приводить примеры истинной преданности русского
матроса, его самоотверженности, и привел: "Не щадя своей жизни, русский
матрос всегда жизнь и честь своего командира, офицера ставил превыше всего.
Так, при обороне Севастополя в 1854 году матрос Иванов, увидев, что
французский солдат целится в русского офицера, бросился навстречу пуле, за
что и был убит". За что! Самого Званцева убить за такую статью! Подлость!
Гнусная отсебятина зарвавшейся сволочи! Выслать вон из Севастополя! В
двадцать четыре часа! Чтоб духу не было!
словно он идет получать орден за что-то? Откуда он вообще? Как оказался в
газете, да еще флотской? Кто дал разрешение на публикацию чисто флотского
материала в городской газете?
потом постращал и Северную, явно потеряв ориентировку. Умолк. Собрал клочки
разорванной газеты, пригладил их разжатыми кулаками, составил, прочитав
вновь и еще раз вновь... Сходил в буфет, с аппетитом съел бутерброды с
нежносоленой рыбой, выпил стакан душистого чая, вернулся в кабинет.
клеветническая мазня малограмотного негодяя, не гнусный пасквиль, а
выдающееся произведение военно-политической публицистики, написанное
человеком большого и разностороннего ума, необычайной проницательности и
сверхзоркой дальновидности, офицером с высокой гражданской ответственностью.
Открыто и недвусмысленно выразить недоверие к Манцеву, отмежеваться от его
трактовки "меры поощрения". Что ж, требование выполнено, и выполнено очень
тонко, филигранно. Поскольку о 30% и речи не могло быть, о приказе
командующего тем более, То поводом к выражению недоверия могли бы стать
обнаруженные упущения в боевой подготовке 5-й батареи. Могли бы. Но их нет,
упущений! Явных провалов тоже нет! А недостатки, будь они даже раздуты и
развиты газетою, до слуха эскадры не дошли бы: у всех есть недостатки и
упущения! у всех! Поэтому обвинение в религиозности и насаждении палочной
дисциплины - это ж гениальная находка! Обвинению не поверит ни один
здравомыслящий офицер (а именно на таких рассчитана статья), но
здравомыслящие, не поверив ни единому слову, сразу поймут, что подражать
отныне Манцеву в 30%-ом увольнении матросов - то же самое, что вовлекать
подчиненных в кружки по изучению закона божьего. Здравомыслящие смекнут, что
поступки Манцева и образ его мыслей руководством не одобряются, и более
того: в своем резко отрицательном отношении к Манцеву руководство может
пойти на применение мер архистрожайших, раз оно, руководство, дало санкцию
на появление такой вот статьи. Полезность ее и в том, что дисциплина среди
офицеров Упала, поскольку многие знают: кто-то и где-то нарушает приказ о
чем-то, нарушает безнаказанно, и если один приказ нарушается, то почему бы
не нарушить и Другой приказ, какой - это уже по выбору лейтенанта или
старшего лейтенанта.
малограмотно, изобилует ошибками. Да ничего подобного! Вполне в духе
армейских и флотских изданий. Сами преподаватели в академии признавали, что
общелитературный штамп, перед тем как уйти в фельетон и анекдот, находит
многолетнее пристанище в редакциях окружных и флотских газет, чему
преподаватели радовались. Нет, статья написана хорошо, добротно,
квалифицированно, продуманно. "Палочная дисциплина" - то, что надо. Придет
время - и надо будет круто перейти к уставной норме увольнения. Тогда в
приказе можно будет написать, что указание командующего эскадрой выполнялось
неправильно, дисциплина кое-где стала "палочной", о чем печать своевременно
забила тревогу. Пример? Пожалуйста: подразделение офицера Манцева.
чрезвычайно полезной и умной. Приведенные в ней факты соответствуют,
конечно, действительности. Точнее говоря, на факты глянуто так, что они
удобно вмещаются в столь нужное сейчас понятие: Манцев - демагог и бузотер,
безответственный офицер с подозрительными замашками.
позволяет ему некоторое время держаться на плаву. Вот и решай, Олег Манцев.
Протягивай руку за помощью - и ты эту руку найдешь. Жалобу напиши по всей
уставной форме, жалобу твою обязаны поддержать линкоровские твои начальники,
Сертаков Виталий
Громыко Ольга
Влодавец Леонид
Шекли Роберт
Корнев Павел
Афанасьев Роман