Чтение 37–й страницы книги ~Рука~

Лица многих людей, входивших в кабинет, были мне знакомы по портретам,
газетным и журнальным фотографиям. Вот, звякнув шпорами, прошел по ковровой
дорожке Ворошилов, Показал Сталину макет какого-то противопехотного капкана.
Попадают в него сразу сорок три человека. Испытания прошли более чем
успешно. В контрольный кап кан попало сорок пять с половиной человек.

- Пошел ты, Клим, к ебени матери со своими
изобретателями-шизосррениками. Мне сейчас не до твоих капканов! А я понимаю,
что этому идиоту ничего не грозит. Свой человек. За ним в кабинет, корча из
себя самостоятельную личность, ввалился Бухарин. Стал пороть чушь о
ликвидации противоречий между городом и деревней.

- Скажите, Николай Иванович, - обратился к нему Сталин, полностью
одобрив бухаринскую идею, - какой породы вы посоветуете мне завести щенка?

- Мы с Ильичом тяготели к кошкам, Иосиф. Плохой я поэтому советчик,
хоть мы и живем в стране Советое, - пошутил Бухарин.

У меня глаза на лоб полезли от удивления. Пиздец Бухарину, значит!

Тухачевский заходит. Приглашает Сталина на день рождения жены. - А что,
если я подарю ей мальтийскую болонку? - говорит Сталин. - Нет, нет! боже
упаси! Лучше - букет роз, Иосиф Виссарионович...

Вот так штука! ..

У Зиновьева и Каменева Сталин ни с того ни с сего спросил, как проходит
изучение академиком Павловым условных рефлексов на собаках и когда, наконец,
будет установлен памятник другу человека на территории Павловского
института?..

Пришедшим на совещание двум маршалам, трем дипломатам, Рыкову, Ягоде и
другим, незнакомым мне высшим чинам, Сталин сказал, что, готовясь к войне с
Японией, нам необходимо дрессировать собак-минеров, собак-санитаров,
собак-связистов и собак-адъютантов. Раздались бурные аплодисменты.

Я хорошо запомнил лица аплодировавших. Я вглядывался в них, как
вглядывался, лежа на печи, в лица бойцов вашего папеньки в тот несчастный
день, последний день Одинки, пытаясь постигнуть перед шоком природу
поведения людей, пришедших грабить и убивать крестьян под лозунгами какой-то
мировой коммуны, освобождения пролетариев всех стран и построения нового
мира...

Я хорошо запомнил лица аплодировавших роковой для своих жизней
"собачьей тематике", затронутой Сталиным, и , пытался найти в облике генсека
черты, отлйчающие его от - всех этих воротил революции, коллективизации,
военщины, индустрии и дипломатии.

Что такое невыносимое было в их личностях для Сталина? Почему они
приговорены им к смерти? А сейчас, в полном еще неведении насчет своих
кошмарных, но, очевидно, заслуженных судеб, кипятятся, цитируют Ленина,
возражают, советуют, непочтительно предостерегают, аплодируют, как кретины,
дурацкой мысли о собаках-адъютантах, ошеломляют генсека эрудицией,
предлагают экстремистские проекты отлучения части поколения от родителей,
растопления Северного полюса с целью затопления социал-демократов
Скандинавии, проекты уничтожения теории относительности, введения униформы,
реорганизации Большого театра для создания из него трех малых, отмены
национальностей, расстрела на месте проституток и карманникоо, покушений на
Гитлера и Муссолини, похищения одновременно всех цюрихских гномов, Шаляпина,
Рахманинова, Бунина, Куприна, Дюпона и Моргана, выведение в Москве клопов и
тараканов силами пионеров и комсомольцев и, наконец, выкупа за всю
Третьяковку останков Карла Маркса для перенесения их в Кремль.

Последний проект совершенно вывел из себя невозмутимого, внимательно
слушавшего выступающих Сталина. Он встал и, закурив, еле слышно произнес
крайне смутившую прожектеров и меня фразу.

- Породистая собака, товарищи руководители, сама себе откусывает хвост.
Совещание окончено!

- Из Конфуция, товарищ Сталин? - поинтересовался какой-то кучерявый
умник.

- Сталин не из Конфуция. Сталин из Гори, - тихо сказал

Сталин, и я почувствовал, может быть, понял, как смертельно надоели ему
эти люди, от сногсшибательного параноического прожектерства и экстремизма
которых воняло ужасной тоской и завязью каких-то новых уродливых форм жизни,
которые доведут черт знает до чего доверенную ему, Сталину, счастливым
случаем страну и ее ничего не решающие кадры.

Пора принимать высшие меры! Пора возвратить этим людям чувство
реальности, которое они ежедневно вышибают из-под ног своими мудацкими
мечтаниями, а сами замышляют, заговорщики проклятые, снять его, расстрелять
и обгадить портреты. Вот этого он не допустит никогда!

Я сообразил тогда, что если обречены такие хмыри болотные, как Зиновьев
и Каменев, то шишки помельче обязательно полетят в тартарары в республиках,
областях, районах, армиях и наркоматах. Вот я и доберусь до Понятьева, до
отряда его, до вас, гражданин Гуров. Может быть, вообще удастся, думал я,
потому что был идиотом, одолеть нам, неважно какими методами и под чьим
руководством, бесовскую незримую Силу, разрушившую весь строй и ход моей
жизни, Силу, орудиями которой, возможно, слепыми, являются растопители
Северного полюса, похитители Дюпона и форда, разлучники отцов и детей,
освободители английских колоний и эксгуматоры Карла Маркса... Как вам
нравится последний сверхромантичеокий прожект? .. Мне он тоже омерзителен.
Что вообще может быть омерзительней мощей лжесвятого, проповедей лжепророка,
программы действий Антихриста? Ничего! И Сатана, конечно, прекрасно
понимает, что люди, доверчиво клюнув на обольстительный ЗНАК, на СЛОВО, не
только не соответствующее своей сущности, но полное до краев говна, как
золотая винная чаша, что люди эти отныне будут видеть только золото чаши, не
замечая истинного вкуса ловко подсунутого им Сатаною напитка. А уж чего
можно наделать, надравшись дерьмом, мы видели и в нашу гражданскую и в нашу
культурную революции, в нашей российской истории, в общем, видели, а теперь
видим в действительности Китая, Кампучии, Эфиопии и других стран,
переживающих в дерьмовом угаре бурный роман с Марксом и Лениным...

Вас, гражданин Гуров, не первый раз интересует: как это так откровенно,
вызывающе и бесстрашно трекали со мной и днем и ночью некоторые мои
подследственные на любые, подчас смертельно опасные для них темы. Так вот и
трекали бесстрашно о Боге, о Сатане, о мистическою ужасе перед бесовскими
Силами, содравшими, по мнению одного моего гаврика, шинельку с бедного
Акакия Акакиевича и продолжающими разбойничать не только на колдоебистых
дорогах российской истории, но и на шикарных автострадах Старого и Нового
света и в афро-азиатских джунглях. Трекали, потому что это были бесстрашные
души, не унизившиеоя перед палачами, как Зиновьев, до облизывания их
хромовых сапог. Трекали, потому что не могли иногда не почувствовать, что не
простой перед ним палач, а раздваивающийся на глазах, снова сливающийся в
одно казенное лошадиное рыло и опять внезапно раздваивающийся на светлую и
аспидную половинки. И в нем, по ходу беседы или допроса, вспыхивает ум,
пронзительно ноет сердце, разливается серая тупость, волнуется понимание,
старается не выдать себя согласие, просыпается грубость, пульсируют смех,
боль, родовая память о земле, сочувствие, и, рискуя погибнуть, распахивает
себя пропащая душа! Правда, распахивание воспринималось почти всеми как
хитрая провокация. В таких случаях я, смеясь, выслушивал одну и ту же фразу.
Только не надо темнить, гражданин следователь. Я - не фрайер! Шли бы вы на
хер мелкой походочкой.

Да! Эту жаргонную фазу я слышал от священников, богемного рафинада,
аристократов, дипломатов, поэтов, рабочих и добрых, стареньких докторов.
Тюрьма-сука быстро и не тому еще научит. . . Вы предпочли бы следствие в
тюрьме? Я понимаю. Я поэтому и яшкаюсь с вами на вашей вилле... Не надо меня
поправлять! .. Да! Я намеренно пытаю вас тем, что вы, как бы у себя дома, а
на самом же деле вы - в тюрьме, среди кучи конфискованных вещей, камешков,
пачек банкнот, картин и несравненных, завороживших меня жирандолей. Да! Это
- пытка. Какой же палач забывает о пытке? .. Казнь - самая легкая в нашей
пронессии штука. А пытка... пытка... она - конфеточка, кисанька, птичка! ..

Я не знаю, куда девались ваш кот Трофим и собака Трильби... Я повторяю:
не знаю!! Я не слежу за ними, как жареный японец за Зорге!! Понятно?
Думаете, на Лубянке вы бы сидели в камере в обществе Трошки и Трильби? ..
Там бы вы даже с мандавошкой не смогли отвести свою душу, сукоедина! "Где
Троша и Трильби?" Ах, я шантажирую вас самыми низкими способами!.. А почему
бы и не пошантажировать такую дрянь, как вы? Я вот возьму и на самом деле
пошантажирую! Рябов!.. Рябов!.. Куда девались кот и собака? Я не приказывал
их охранять, но ведь было сказано, чтобы муха не влетела и не вылетела
отсюда! Найти!!! Доставить ко мне живыми или мертвыми!!! Выполняй!

43

Еще не нашли ваших тварей... Не дергайте меня только... На чем мы
остановились?.. Вам, кстати, интересно слушать-то? Отсутствие животных
мешает сосредоточиться... Повторяю: не дергайте меня!..

Тогда в комнатушке много промелькнуло передо мной будущих жертв
Сталина. Молодежь, здоровяки-красавцы средних лет, лоснящиеся от сознания
причастности к элите и "пульту великих свершений", старые, считающие, что
они уже отмыли руки от голубой и кулацкой крови, ленинские и дзержинские
сатрапы. И я никогда не забуду поразившее меня жуткое впечатление!
Чиновники, военные, философы-марксисты, ученые, администраторы, партийные и
советские боссы, теоретики новой политэкономии, крупные чекисты - все они
вдруг до единого показались мне живыми трупами, мертвыми душами.

Поэтому я воспринимал в те часы истинный, сатанинский смысл сонма идей,
владевших умами обреченных, практически уже не существующих людей, хотя
объяснить мне вам, гражданин Гуров, почему я считал, вернее, ощущал их тогда
не существующими, если они сидели, курили, докладывали, смеялись, спорили,
пили чай, входили и выходили, невозможно... Расстрел или гибель от пыток,
как бы исключительно формально завершали работу Сатаны над жутким образом
прижизненной смерти попавших в его лапы людей. И более полного, более
страшного, происшедшего от лицезрения этих людей ощущения присутствия в мире