с Терри старше большинства ветеранов.
этого подходящий, не мог я этого сделать. Каких вообще женщин я знал тогда?
сказал Терри. Это правда. В фильмах редко показывали мальчишек, которые в
основном и вынесли на себе тяжелые наземные бои.
изнурительного дня перед камерами, стрельбы холостыми патронами, когда
ассистенты разбрызгивают вокруг кетчуп, актеры возвращаются домой к женам,
детям и своему бассейну.
лет пятьдесят назад, - сказал Китчен, - из-за немолодых актеров, холостых
патронов и кетчупа.
поверит, что на войне дети сражались.
x x x
минус восемь лет. Вся юность мимо, а до сих пор так, черт возьми, хочется
ее.
отставника. А получила жуткого эгоиста и шалопая лет девятнадцати!
плоть мерзости делает, и сокрушаюсь. А плоть все выкидывает да выкидывает
мерзкие, поганые штучки.
отвечать за то, что плоть выкидывает.
тоже, в виде светящейся внутри тела неоновой трубочки. Трубочка только
получает информацию о том, что происходит с плотью, над которой у нее нет
власти.
просто свежую, а потом прощаю, - сказал я.
отделяя мясо и ворвань, так, что остается один скелет. И я мысленно делаю то
же. самое с людьми - отделяю плоть, чтобы видеть только душу. Тогда я им
прощаю.
Германа Мелвилла (1819-1891)./
x x x
отпраздновал сотый день рождения. Представьте себе!
читал лекции Конрад Эйкен*, который утверждал, что дети одаренных отцов
выбирают одну из сфер отцовской деятельности, но, как правило, ту, в которой
отец слабее. Отец Эйкена был блестящим врачом, политиком, изрядным
ловеласом, а в придачу воображал себя поэтом.
критик./
поэзию. Никогда бы так не поступил со своим стариком.
x x x
пистолета на дворе китченовской лачуги в шести милях отсюда. Терри тогда
напился, как обычно, а отец в сотый раз начал уговаривать его пройти курс
лечения от алкоголизма. Невозможно это доказать, но выстрелил он только в
знак протеста.
оцарапала ему плечо, - ничего ему уже не оставалось, он вложил дуло себе в
рот и застрелился.
x x x
увидел Эдит Тафт Фербенкс, мою будущую вторую жену. Я вел переговоры об
аренде амбара с ее мужем, обходительным бездельником, который тогда казался
мне существом ни на что не годным, но и не вредным, так, коптит себе небо, -
но вот когда после смерти Фербенкса я женился на его вдове, оказалось,
модель его жизни прочно сидит у меня в мозгу.
Поразительно, как приручала она чуть ли не любое животное, с безграничной
нежностью и безропотностью выхаживая все, что едва подавало признаки жизни.
И со мной она поступила так же, когда я отшельником жил в амбаре, а ей был
нужен новый муж: она приручила меня стихами о природе и вкусными вещами,
которые оставляла перед моей раздвижной дверью. Не сомневаюсь, своего
первого мужа она тоже приручила и относилась к нему нежно и снисходительно,
как к несмышленому зверьку.
был для нее я, знаю с ее собственных слов: на нашей свадьбе, когда я был при
полном параде, в костюме от Изи Финкельштейна, она подвела меня к своей
родственнице из Цинциннати и говорит:
x x x
похоронить меня рядом с моей женой Эдит на кладбище Грин-Ривер в темно-синем
костюме, на ярлыке которого написано: "Сшит по заказу Рабо Карабекяна
Исидором Финкельштсйном". Сносу этому костюму нет.
x x x
остальное исчезло в прошлом, включая и Цирцею Берман. Она кончила книгу и
две недели назад вернулась в Балтимор.
опять отказался. Вместо этого я пригласил ее на ужин в отель "Америка" в
Саг-Харборе. Это теперь Саг-Харбор - только приманка для туристов, а
когда-то он был китобойным портом. И сейчас еще там попадаются особняки,
принадлежавшие мужественным капитанам, которые под парусами уходили отсюда в
Тихий океан, огибая мыс Горн, охотились там и возвращались миллионерами.
странице, датированной 1 марта 1849 года, это пик китобойного промысла, ныне
сыскавшего себе дурную славу. В те времена предки Цирцеи жили в Российской
империи, а мои - в Турецкой и потому считались врагами.
Теперь все говорят, что плохо, если без рюмки не обходишься, я и сам совсем
не пил, пока жил отшельником. Но чувства мои к миссис Берман накануне ее
отъезда были так противоречивы, что, не выпив, я бы так и жевал в гробовом
молчании. Но после нескольких рюмок я не хотел садиться за руль, и она тоже.
Одно время вошло чуть ли не в моду водить машину пьяным, но теперь нет, ни
за что.
машине своего отца и привезет обратно.
x x x
ожило. Но слишком уж она всех растормошила, указывала всем, как и что
делать. Поэтому меня отчасти даже радовал ее отъезд, книга моя как раз
подходила к концу, и больше всего хотелось тишины и покоя. Другими словами:
несмотря на проведенные вместе месяцы, мы остались просто знакомыми, не
сделались близкими друзьями.
картофельном амбаре.
армянского старикашку отпереть замки и включить прожекторы в картофельном
амбаре.
33
насчет ключей от картофельного амбара.
картофельный амбар, черт возьми, проникнет.
верить вам, ни на что не способны.
удостоен благодарности в президентском приказе, потому что мой взвод по этой
части не знал себе равных.
нами от врага так с тех пор никто и не видел!