пожелтели от табачной жвачки. Саксон заметила, что его покатые плечи су-
тулятся, а воротник осыпан перхотью.
Причиной тому был четырехлетний маленький Олсен: он каким-то образом ус-
кользнул от матери и теперь ковылял на кривых ножонках к своим классовым
врагам; в правой руке он тащил самый большой камень, какой был в силах
поднять, и тоже лепетал угрозы. Розовое личико было искажено гневом, и
малыш не переставая кричал штрейкбрехерам: "Пошли к черту! Пошли к чер-
ту! К черту!" Смех, которым они отвечали на его крик, еще больше обозлил
мальчугана. Он подбежал к ним, переваливаясь, и изо всех своих силенок
бросил камень, упавший тут же, в пяти шагах от него.
улицу за ребенком. Треск револьверных выстрелов, донесшийся из толпы за-
бастовщиков, заставил Саксон обратить внимание на людей под ее окном.
Один из них свирепо бранился, разглядывая бицепс своей бессильно повис-
шей левой руки. Она видела, как кровь стекает по его пальцам на землю.
Саксон понимала, что ей не следует тут оставаться и смотреть на улицу,
но в ней пробудилась отвага - наследие воинственных предков - и заглуши-
ла остатки естественного женского страха. В пылу сражения, неожиданно
разыгравшегося на ее тихой улице, она забыла о своем ребенке, а при виде
того, что случилось с курившим сигару толстяком, забыла и о забастовщи-
ках и обо всем. Каким-то странным, непонятным образом его голова оказа-
лась втиснутой между кольями забора; тело свисало на улицу, колени почти
касались земли. Шляпа свалилась, и лысое темя лоснилось на солнце. Сига-
ра тоже исчезла. Она видела, что он смотрит на нее, одна из его рук,
застрявшая между кольями, казалось, делала ей знаки, - он даже как будто
игриво подмигивал ей, хотя она понимала, что это была судорога отчаянной
боли.
лос Берта. Он бежал по мостовой, как раз мимо ее дома; за ним неслось
несколько забастовщиков, которым он кричал: "Сюда, могикане, сюда! Мы им
покажем!"
бегу щелкал пустой обоймой. Вдруг Берт остановился и, выронив кирку, по-
вернулся лицом к Саксон. Он стал медленно оседать, потом на мгновение
выпрямился, швырнул револьвер в лицо подскочившему штрейкбрехеру. И тут
же пошатнулся. Колени его опять начали подгибаться. Медленно, с неимо-
верным усилием, ухватился он правой рукой за столб калитки и все так же
медленно стал опускаться, точно хотел сесть на землю; между тем толпа
забастовщиков пронеслась мимо него.
штрейкбрехеры и их охрана, прислонившись спинами к забору Саксон, защи-
щались, как загнанные в угол крысы, но не могли устоять против напора
ста человек. Мелькали дубинки и кирки, щелкали сухие револьверные выст-
релы, булыжники летели с расстояния в два шага и разбивали головы. Сак-
сон видела, как молодой парень Фрэнк Дэвис, друг Берта и отец полугодо-
валого ребенка, приставил дуло револьвера к животу штрейкбрехера и выст-
релил. Она слышала хриплые угрозы и проклятья, крики ужаса и боли. Да,
Мерседес права. Это уже не люди. Это звери, грызущиеся из-за кости, уби-
вающие из-за нее друг друга.
сон. И, как бы она ни хотела, она была уже не в силах отойти от окна. Ей
казалось, что она парализована. Мозг больше не работал. Она сидела оне-
мев, с широко раскрытыми глазами, и следила не отрываясь за всеми этими
ужасами, проносившимися перед ней подобно киноленте, пущенной с сумас-
шедшей скоростью. Она видела, как падают сыщики, полисмены, забастовщи-
ки. Один тяжело раненный штрейкбрехер на коленях молил о пощаде, его
пнули ногой в лицо. Когда он повалился назад, другой рабочий, склонив-
шись над ним, стал стрелять ему в грудь - торопливо и беспрерывно - раз,
раз, пока не расстрелял всю обойму. Другому штрейкбрехеру стиснули гор-
ло, перекинули его головой через ограду и стали бить по лицу стволом ре-
вольвера. Рабочий бил ожесточенно, не останавливаясь. Саксон знала его.
Это был Честер Джонсон. Она встречалась с ним до замужества и не раз
танцевала. Он всегда казался ей мягким и добродушным. Она вспомнила, как
однажды в пятницу, после обычного концерта в городской ратуше, он повел
ее и еще двух девушек в ресторанчик к Тони Тэмельгротту на Тринадцатой
улице, а затем они отправились в кафе Пабста и выпили по стакану пива,
перед тем как идти домой. И теперь она не могла поверить, что это тот
самый Честер Джонсон. Вдруг она увидела, как толстяк, голова которого
все еще торчала между кольями забора, свободной рукой достал револьвер
и, зверски скосив глаза, прижал дуло к боку Честера. Она сделала усилие,
чтобы вскрикнуть и предупредить его. Она действительно вскрикнула, - он
поднял голову и увидел ее. В ту же секунду толстяк выстрелил, и Честер
упал на труп штрейкбрехера. На заборе остались висеть три тела.
на то, как стачечники перескочили в ее палисадник, растоптали скудные
кустики герани и виол и скрылись в проходе между ее домом и домом Мерсе-
дес. По Пайн-стрит, со стороны вокзала, приближался отряд железнодорож-
ной полиции и сыщиков, стрелявших на ходу. А с другого конца со звоном и
грохотом неслись три машины, набитые полисменами. Рабочие оказались в
ловушке, бежать можно было только через проходы между домами, а затем
через заборы задних дворов. Но в одном из проходов произошла давка и по-
мешала многим спастись. С десяток рабочих оказались зажатыми между
крыльцом Саксон и стеной дома, и полицейские этим воспользовались. За-
бастовщиков даже не пытались арестовать. Взбешенные стражи порядка пова-
лили их наземь и перестреляли всех до единого.
сошла с крыльца. Толстяк все еще подмигивал ей и размахивал рукой, хотя
два дюжих полисмена старались освободить его. Калитка оказалась сорван-
ной с петель, и Саксон очень удивилась, что не заметила, когда это прои-
зошло.
казалось, он хочет что-то сказать.
торую кто-то наступил, он открыл глаза. В них горела все та же нена-
висть. Он не узнал ее. Губы его зашевелились, и он едва слышно прошеп-
тал, словно припоминая что-то:
знала это. Его грудь бурно вздымалась, в ней по-прежнему клокотало.
на морщинистых щеках пылал румянец.
его помочь. Тот бросил быстрый взгляд на Берта, и в его глазах сверкнула
зверская злоба.
вы уходите-ка скорее в дом, маленькая мамаша. Вам тут нечего делать. Мы
внесем его. Вон идет миссис Олсен, и я еще позову Мэгги Донэхью.
янию Билла. Когда она открыла дверь, первое, что ей бросилось в глаза,
был ковер, лежавший на полу; она вспомнила, как Берт помогал им устраи-
ваться. А когда Берта положили на кровать, она опять вспомнила, что
именно с ним устанавливала в одно воскресное утро эту кровать.
нее встревоженный и вопрошающий взгляд Мерседес. Вскоре ей стало еще ху-
дее, и начались те особые нестерпимые боли, которые дано испытывать
только женщинам. Почти на руках ее отнесли в спальню. Вокруг она видела
многих - Мерседес, миссис Олсен, Мэгги Донэхью. Ей все хотелось спросить
миссис Олсен, удалось ли той увести маленького Эмиля с улицы, но Мерсе-
дес послала ее к Берту, а Мэгги Донэхью пошла посмотреть, кто стучится в
парадную дверь. С улицы доносились громкий гул голосов, крики, брань,
приказания и время от времени звонки санитарных и полицейских автомоби-
лей.
доктор Гентли.
тонкую стенку отчаянные крики Мери, а через некоторое время ее уже более
спокойный голос, повторявший все вновь и вновь:
сон. Каждое утро перед уходом на работу и каждый вечер по возвращении
домой он должен был, входя к ней в комнату, делать героические усилия,
чтобы скрыть свои чувства и придать себе веселый и беспечный вид. Она
лежала на постели такая маленькая-маленькая, худая и измученная, что
действительно напоминала девочку. Он садился возле нее, брал ее бледную,
худую, прозрачную руку, неясно гладил и удивлялся тонкости и хрупкости
ее костей.
им, как мальчуган один напал на двадцать пять вооруженных людей, лицо
Билла засияло восхищением.
Шилова Юлия
Березин Федор
Посняков Андрей
Влодавец Леонид
Громыко Ольга
Маккэфри Энн