берберского жеребца, которого я купил в Марокко.
Ночь была ненастная, и пытаясь укрыться от непогоды, собака удавилась,
когда попыталась перебраться через проволочный забор. Великолепный белый
жеребец, который умел танцевать и гарцевать на задних ногах по команде,
который любил людей самих по себе, погиб от халатности и плохого обращения
в одном из постоялых дворов в Марракеше, хоть и был на попечении одного
араба, которому я безотчетно доверял.
животных, и мне не хочется теперь вспоминать подробности события, от
которого я буквально заболел. (Один английский журналист прислал мне не
только подробное описание случившегося но и цветные фотографии).
отступление, и я стал распродавать свои немногочисленные пожитки. Продал
кинокамеру (купленную почти за тысячу фунтов), которой мы собирались снять
серию документальных фильмов в горах и на островах, меньше чем за треть
того, что за неё было заплачено. Это казалось особой приметой, первым
открытым признанием конца эпохи. Единственное, что оставалось, - так это
как можно приличнее закрыть Камусфеарну. Я откладывал своё возвращение в
Шотландию как можно дольше, и только в августе приехал в Камусфеарну и с
тяжелым сердцем занялся приготовлениями к переводу выдр в зоопарк. Джимми
уехал, там не осталось никого из работников, кроме молодой дамы с дочкой и
невероятного количества живности.
за руководство компанией и улаживание моих личных дел после отъезда
Джимми. Он сказал, что ему нравятся рискованные предприятия, а более
отчаянного ему вряд ли уж найти. Он отчетливо представлял себе ту роль,
что ему придется сыграть:
найдутся покупатели на острова Орнсэй и Кайлиакин. Он взялся за эту задачу
с таким же энтузиазмом, с каким стал бы штурмовать до тех пор считавшийся
неприступным утес, при этом у него не было никаких иллюзий в отношении
предстоящих трудностей.
печально. У меня остался в памяти один солнечный день в конце сентября
1966 года, что я провел на "Полярной звезде", которую уже решил перевести
на следующий год на озеро Лох-Несс для обслуживания туристов. До этого
целую неделю были такие штормы и ураганы, каких за годы пребывания в
Камусфеарне я и не упомню. Все, что могло улететь по ветру, улетучилось, а
я больше всего боялся за деревянную ограду у выдр, ибо тогда ураган
освободил бы выдр, которые оказались бы среди огромного количества кишащей
недисциплинированной живности, которая нашла временное прибежище в
Камусфеарне. Ограда, однако, выстояла, а когда шторм поутих, она
развалилась, как это часто бывает, под голубыми и безоблачными,
безмятежными небесами. Алан Макдиармид вернулся к нам на пару недель, ибо
я был единственным мужчиной в Камусфеарне, а нам надо было сделать кое-что
на маяке Кайлиакина и в Кайл-оф-Лохалше.
Оба двигателя завелись нормально, но сцепления правого мотора с винтом как
будто не было. При увеличении газа тахометр показывал рост оборотов, но
скорость судна при этом не возрастала. При осмотре изнутри мы смогли
установить, что гидравлический привод от двигателя к валу в порядке, и мы
предположили, что сам винт проворачивается на валу. Мы двинулись на север
на одном двигателе.
правого винта нет вообще. Видимо серьезные испытания во время
продолжительного шторма, постоянная качка на высокой волне на якорной
стоянке выявили недоработку того, кто крепил винт, и теперь он лежал на
глубине в несколько метров под якорным буем. (Сразу по возвращении мы
бросились искать дорогой резиновый костюм аквалангиста, который имелся в
Камусфеарне для таких случаев. Но его там уже не было, он исчез как и
многое другое, и несмотря на длительное расследование со стороны полиции
его так и не нашли.)
скорость в одиннадцать или двенадцать узлов, чего однако было достаточно,
чтобы преодолеть течение на север в проливе Кайлирии. Мы миновали Гленелг
и в миле -другой к северу от якорной стоянки "Полярной звезды" неподалёку
от громадных утесов мы увидели, как макрель "резвится" на поверхности.
Такое бывает, когда громадные стаи макрели загоняют свою добычу, то ли
собственную мелочь, то ли другие виды, которые здесь называют "грязь", в
мешок до абсолютного предела, так что охота происходит чуть ли не над
водой. В результате у зрителя возникает впечатление перемежающихся
движущихся фонтанчиков белых струй, часто радужных.
непроизвольный азарт.
появляется в июне или начале июля, а уходит вместе с туристами, смотря по
погоде, в начале или конце сентября. Помимо голов и хвостов осетровых, не
говоря уж об основном корме из угрей, макрель - любимая пища выдр, а раз
уж она все ещё здесь и я так много потратил на морозильные камеры, то я,
естественно, не стал упускать такую возможность.
крючками на кетгуте и манками из крашеных куриных перьев), и мы взялись за
работу, чтобы выловить как можно больше макрели из этого косяка. Возможно,
это последний улов в сезоне, так что наши морозилки будут полными на зиму.
Бывали минуты, когда мы упускали косяк из виду, но всегда снова находили
его, внимательно разглядывая акваторию, и раз за разом вытаскивали бешено
вращающийся перемет, на котором было от десяти до девятнадцати (это рекорд
Алана и, полагаю, Камусфеарны) болтающихся и трепещущих рыбин, синие и
лазурные полосы которых вызвали у меня в памяти детство в Галлоуэе, где мы
ловили эту же рыбу на один крючок, и если за день вылавливали штук
тридцать, то считали это удачей. Теперь же мы брали штук тридцать макрели
за минуту, и к концу рыбалки, когда окончательно потеряли косяк, у нас
было более центнера рыбы.
миле оттуда. На полпути мы наткнулись на буревестника-глупыша, сидевшего
на спокойной воде, и вроде бы не способного взлететь. Он неуклюже отплыл в
сторону с нашего курса, но стать на крыло не смог. Я сказал Алану, что
надо помочь бедняге, и он отправился за ним на надувной лодке, а я остался
в сторонке на "Полярной звезде". В конечном итоге, все обернулось довольно
забавно. Как бы близко Алан не подплывал к буревестнику, птице удавалось
развернуться быстрее лодки, и мне пришлось выслушать богатый запас
ругательств, гремевших над разделявшими нас несколькими сотнями метров
спокойной морской поверхности. Но в этой ситуации, как и во всех
остальных, Алан добился своего, и четверть часа спустя он уже был на борту
"Полярной звезды" с беспомощным, но протестующим буревестником. Протест у
буревестников проявляется прямо и однозначно: они начинают плеваться такой
тошнотворной и вредной слюной, которая заставляет отступиться даже самых
заядлых орнитологов или любителей помочь. Пока я связывал ему ноги и
крылья, он облил меня и подушки сидений в рубке судна значительным
количеством этого жуткого вещества, но в конце концов я упрятал его в
картонную коробку и мы двинулись домой к месту стоянки.
транспортировки её в Камусфеарну, до которой было около полумили на шлюпке
и около полумили пешком. У меня был парусиновый комбинезон яхтсмена и
кроме штанов ничего более подходящего. Мы завязали узлом рукава и ворот
комбинезона, вывалили туда весь улов и направились в Камусфеарну. Алан
тащил на сильно согнутых плечах весь этот груз, я же нежно прижимал к
груди картонную коробку с буревестником.
песчаной дюне, Алан воскликнул:
копошился мэнский буревестник, громадные как сабли крылья которого,
приспособленные к длительному парению в небе и скольжению по волнам, что
присуще семейству альбатросов, к которому принадлежат оба эти вида, теперь
гребли по земле.
воды или с какого-либо высокого места. Пожалуй надо взять и его с собой и
привести их обоих в приличное состояние.
буревестником, завернутым в вощаную бумагу (ибо от контакта с рукой
человека у них нарушается "водонепроницаемость", и тогда перья промокают
при первом же купании, к которому они так страстно стремятся).
глупыша в предбанник. В результате всё было загажено, ибо глупыш гадил по
объему будто бы даже больше того, что съедал, и для обслуги это тоже было
довольно неприятно.
пришлось кормить принудительно, одному человеку надо было держать им клюв
открытым, а другому насильно вводить пищу в виляющий зоб. Каждой из них я
назначил различную диету: глупышу я давал рыбу, рыбную печенку и большое
количество сала (припоминая как в прошлом они просто тучами роились над
печенью акул и китов и любым жиром), а второму буревестнику я давал
моллюсков, рыбную печень и черные, богатые протеином головы блюдечек. Мы
старались не касаться их оперения руками, но тем не менее оно не
становилось водонепроницаемым (такое часто бывает при шоке или травме).
Глупыш - неуклюжий увалень совершенно без страха с упоением купался,
шлепал по воде и все пытался нырять, но в результате промокал насквозь и
Березин Федор
Березин Федор
Майер Стефани
Якубенко Николай
Прозоров Александр
Суворов Виктор