Чтение 37–й страницы книги ~Негодяй их Сефле~

секунд потерял сознание. Больше он не повторял попытки, а огляделся как мог,
не двигая головой, из-под полуопущенных век. Он увидел лестницу, черный край
плоской крыши и понял, что упал от силы метра на два вниз. Он прикрыл глаза.
Потом попытался по очереди приподнять каждую руку и ногу. Но от малейшего
усилия его пронизывала все та же острая боль. Он понял, что хоть одна пуля
наверняка угодила ему в грудь, и удивился, что до сих пор не умер. С другой
стороны, не возникало у него и то ощущение счастья, которое в аналогичных
ситуациях испытывают герои книг. Впрочем. страха он тоже не испытывал.

Он думал, сколько времени прошло с тех пор, как в него попала первая
пуля. и попадали ли в него другие пули с тех пор. как он потерял сознание.
На крыше ли Эриксон? Выстрелов вроде бы не слышно.

Мартин Бек успел увидеть его лицо -- лицо старца и в то же время
детское. Возможно ли такое сочетание? А глаза -- безумные от страха,
ненависти, отчаяния или, может быть, просто лишенные всякого выражения.

Бог весть с чего Мартин Бек вообразил, что он понимает этого человека и
что и на нем лежит часть вины, а потому он должен прийти на помощь, но
человек на крыше уже находился вне пределов человеческой помощи. В какое-то
мгновение за последние сутки он совершил решающий шаг через границу, шаг в
безумие, в мир, где нет ничего, кроме ненависти, насилия и мести.

"Вот я лежу здесь и, может быть, умираю, -- подумал Мартин Бек, -- но
какую вину я искуплю своей смертью? Никакой".

Он испугался собственных мыслей, и вдруг ему показалось, будто он уже
целую вечность лежит здесь без движения. А что, если человек на крыше убит
или арестован, если все кончено, а его забыли, оставили умирать в
одиночестве на этом балконе?

Мартин Бек пытался закричать, но из груди его вырвались лишь булькающие
звуки, и он ощутил во рту привкус крови.

Теперь он лежал тихо и гадал, откуда взялся могучий рокот, звучащий в
его ушах. Рокот походил на шум ветра в вершинах деревьев, на рев морского
прибоя, а может быть, его издавал работающий поблизости кондиционер?

Мартин Бек почувствовал, что погружается в мягкую, безмолвную тьму, где
рокот смолкнет, и не стал противиться. Снова возник рокот и фосфорическое
мерцание на кроваво-красном фоне под закрытыми веками, и, прежде чем снова
погрузиться во тьму, он понял, что этот рокот звучит в нем самом.

Сознание уходило и возвращалось, уходило и возвращалось, словно его
качали ленивые мягкие волны, в мозгу проплывали видения и обрывки мыслей,
которых Мартин уже не мог удержать. Он слышал бормотание, отдаленные звуки и
голоса в наплывающем рокоте, но все это не имело больше к нему никакого
отношения.

Он рухнул в громыхающий колодец мрака.

XXX

Кольберг нервно барабанил костяшками пальцев по своему
коротковолновику.

-- Что случилось?

В аппарате послышался треск, но больше ни звука.

-- Что случилось? -- опять закричал он.

Широко шагая, к нему подошел Гунвальд Ларсон.

-- С пожарной машиной? Короткое замыкание.

-- Да при чем тут пожарная? Что с Беком? Алло! Алло! Слушаю!

Небольшой треск, пожалуй, чуть сильней, чем первый раз, после чего
голос Рэнна тягуче и неуверенно спросил:

-- В чем дело?

-- Да не знаю я! -- закричал Кольберг. -- Что ты видишь?

-- Теперь ничего.

-- А раньше?

-- Трудно сказать. По-моему, я видел Эриксона. Он подошел к краю, и
тогда я подал Мартину сигнал. А потом...

-- Ну, -- нетерпеливо подгонял его Кольберг. -- Говори же.

-- Потом сирена смолкла, а Эриксон после этого поднялся на ноги. Во
всяком случае, мне так кажется. Он стоял во весь рост спиной ко мне.

-- А Мартина ты видел?

-- Нет, ни разу.

-- А теперь?

-- Теперь вообще ничего не вижу. Теперь там никого нет.

-- Черт возьми, -- выругался Кольберг и уронил руку с
радиопередатчиком.

Гунвальд Ларсон сердито хмыкнул.

Они стояли на Обсерваториенгатан, возле поворота на Далагатан и менее
чем в ста метрах от дома. Мальм тоже был здесь, и еще довольно много народу.

Подошел пожарник и спросил:

-- Машине с лестницей оставаться на прежнем месте?

Мальм поглядел на Кольберга, потом на Гунвальда Ларсона. Теперь он уже
не рвался командовать, как вначале.

-- Не надо, -- ответил Кольберг. -- Пусть едет назад. Не стоит ребятам
без надобности маячить у него на глазах.

-- Ну, -- сказал Ларсон, -- сдается мне, что Мартин загремел.

-- Да. -- глухо откликнулся Кольберг. -- Похоже, что так.

-- Минуточку. -- вмешался кто-то. -- Послушайте-ка. Это был Норман
Хансон. Он что-то сказал в свой микрофон, потом обратился к Кольбергу.

-- Я только что поймал наблюдателя на колокольне. Ему кажется, что он
видит Бека.

-- Видит? Где?

-- Лежит на северном балконе со стороны двора.

Хансон серьезно поглядел на Кольберга и добавил:

-- Похоже, что он ранен.

-- Ранен? А он шевелится?

-- Сейчас нет. Но наблюдатель считает, что несколько минут назад он
шевелился.

Сообщение могло оказаться справедливым. Ведь с крыши "Боньерса" Рэнну
не видна дворовая сторона. А церковь расположена севернее дома, да вдобавок
ближе на двести метров,

-- Надо вынести его оттуда, -- пробормотал Кольберг.

-- Да и вообще пора кончать эту волынку, -- мрачно сказал Гунвальд
Ларсон.

Через несколько секунд он добавил:

-- В конце концов, только дурак мог полезть туда в одиночку. Только
дурак.

-- Молчим в глаза и говорим пакости за глаза, -- подытожил Кольберг. --
Знаешь, Ларсон, как это называется?

Гунвальд Ларсон долго глядел на него. Потом сказал с непривычной
резкостью:

-- Что ты хочешь -- это безумный город в потерявшей рассудок стране. А
на крыше перед нами сидит несчастный маньяк, и нам предстоит теперь снять
его оттуда.

-- В общих чертах верно, -- сказал Кольберг.

-- Сам знаю.

-- Господи боже мой, нашли о чем разговаривать, -- нервничал Мальм.

Ни тот, ни другой даже не взглянули на него.

-- О'кэй,-- сказал Гунвальд Ларсон,-- ты пойдешь выручать своего дружка
Бека, а я займусь остальным.

Кольберг кивнул.

Он пошел было к пожарникам, но на полдороге остановился и сказал:

-- Знаешь, как я расцениваю твои шансы вернуться с крыши живым и
невредимым? При твоем методе?

-- Могу догадаться, -- ответил Ларсон.

Потом он посмотрел на окружающих его людей и громко объявил:

-- Я собираюсь взорвать дверь и штурмовать крышу изнутри. Мне нужен еще
один человек. Максимум два.

Четверо или пятеро молодых полицейских и один пожарник тотчас подняли
руки, потом еще один голос за его спиной сказал:

-- Можно мне?

-- Боюсь, вы меня не поняли, -- продолжал Гунвальд Ларсон. -- Мне не
нужен помощник, который считает, что это его долг, не нужен и такой, который
воображает себя героем и хочет отличиться. Возможность угодить под пулю
здесь гораздо больше, чем вы подозреваете.

-- К чему ты клонишь? -- недоумевал Мальм. -- И кого ты тогда хочешь
взять?

-- Вопрос может идти только о таких людях, которые действительно готовы
подставить себя под пулю. Которых это забавляет.

-- Возьми меня.

Гунвальд Ларсон оглянулся на говорившего.

-- Ах, это ты, -- сказал он. -- Хульт. Вот здорово. Значит, ты.

-- Эй! -- окликнул его какой-то человек с тротуара. -- Я бы тоже не
прочь.

Видный белокурый мужчина лет тридцати, одетый в джинсы и ношеную
куртку.

-- Вы кто такой?

-- Моя фамилия Болин.

-- А вы вообще-то из полиции?

-- Нет, я строительный рабочий.

-- Как вы сюда попали?