Чтение 37–й страницы книги ~Запертая комната~

- Что случилось? - робко спросила она.

Он захлопнул чемодан, схватил ее за руку и прошипел:

- Спровадь их, понятно?! Меня нет, я уехал в Австралию, на край света!

Мать не расслышала, что он говорит, и вспомнила, что слуховой аппарат
остался лежать на тумбочке. Пока она его надевала, Мауритсон подкрался к
двери и приложил ухо к щели. Тихо. Небось стоят и ждут с пистолетами
наготове...

Мать подошла к нему и прошептала:

- В чем дело, Филип? Что это за люди?

- Ты давай спровадь их,- повторил он, тоже шепотом.- Скажи, что я уехал
за границу.

- Но я уже сказала, что ты дома. Я ведь не знала, что ты не хочешь
встречаться с ними.

Мауритсон застегнул пиджак и взял чемодан.

- Уже уходишь,- огорчилась мать.- А я тебе булочки испекла. Любимые, с
корицей.

Он резко повернулся к ней

- Какие еще булочки, когда...

Мауритсон не договорил. В спальню из прихожей донеслись голоса.

...Они уже идут за ним. Чего доброго, пристрелят на месте... Он
лихорадочно озирался по сторонам, обливаясь холодным потом. Седьмой этаж, в
окно не выскочишь, и выход из спальни только один - в прихожую, где его ждут
Мальмстр"м и Мурен.

Он шагнул к матери, которая растерянно застыла у кровати.

- Ступай к ним! Скажи, что я сейчас выйду. Заведи их на кухню. Предложи
булочек. Ну, живее!

Он подтолкнул ее к двери и прижался спиной к стене. Как только дверь за
ней закрылась, Мауритсон снова приник ухом к щели. Голоса... Тяжелые шаги...
Ближе, ближе... Не пошли на кухню, остановились перед его дверью. И до
Мауритсона вдруг дошло, что означает выражение "волосы встали дыбом".

Тишина. Потом что-то звякнуло - словно в пистолет вставили магазин с
патронами. Кто-то прокашлялся, раздался требовательный стук, и незнакомый
голос произнес:

- Выходите, Мауритсон. Уголовная полиция.

Мауритсон распахнул дверь и, застонав от облегчения, буквально упал в
объятия инспектора Х"гфлюгта из Й"нч"пингской уголовной полиции, который
стоял с наручниками наготове.

Через полчаса Мауритсон уже сидел в стокгольмском самолете с большим
пакетом булочек на коленях. Он убедил Х"гфлюгта, что никуда не денется, и
обошлось без наручников. Задержанный уписывал булочки с корицей, любовался
через иллюминатор солнечными пейзажами Эстерь"тланда и чувствовал себя
совсем неплохо.

Время от времени он протягивал сопровождающему пакет с булочками, но
инспектор Х"гфлюгт только тряс головой, сжимая челюсти: он плохо переносил
самолеты, и его основательно мутило.

Точно по расписанию, в девять двадцать пять, самолет приземлился на
аэродроме Бромма, и через двадцать минут Мауритсон снова очутился в
полицейском управлении на Кунгсхольмене. По пути туда он с беспокойством
пытался представить себе, что теперь на уме у Бульдозера. Облегчение,
испытанное утром, когда его опасения не оправдались и все обошлось так
благополучно, испарилось, и на смену пришла тревога.

Бульдозер Ульссон нетерпеливо ждал прибытия Мауритсона. Ждали также
избранные представители спецгруппы, а именно Эйнар Р"нн и Гюнвальд Ларссон;
остальные под руководством Колльберга готовили намеченную на вторую половину
дня операцию против шайки Мурена. Сложная операция, естественно, требовала
тщательной разработки.

Когда Бульдозеру доложили о находке в бомбоубежище, он от радости чуть не
лишился рассудка и ночью от волнения никак не мог уснуть. Он предвкушал
великий день: Мауритсон практически у него в руках, Мурена и его сообщников
тоже в два счета накроют, как только они явятся в банк на Русенлюндсгатан.
Пусть даже не в эту пятницу - уж в следующую наверное. А сегодняшняя
операция тогда будет генеральной репетицией. Словом, шайке Мурена недолго
осталось гулять на свободе, а там он и до Вернера Руса доберется.

Телефонный звонок нарушил радужные грезы Бульдозера. Он схватил трубку и
через три секунды выпалил:

- Сюда его, живо!

Бросил трубку, хлопком соединил ладони и деловито сообщил:

- Господа, сейчас он будет здесь. Мы готовы?

Гюнвальд Ларссон буркнул что-то; Р"нн вяло произнес:

- Угу.

Он великолепно понимал, что ему и Гюнвальду Ларссону предназначена роль
зрителей. Бульдозер всегда обожал выступать перед публикой, а сегодня у
него, бесспорно, бенефис.

Исполнитель главной роли, он же режиссер, раз пятнадцать передвинул
стулья других действующих лиц, прежде чем остался доволен. Сам он занял
место в кресле за письменным столом; Гюнвальд Ларссон сидел в углу около
окна, Р"нн - справа от стола. Стул для Мауритсона стоял посреди кабинета,
прямо напротив Бульдозера.

Гюнвальд Ларссон ковырял в зубах сломанной спичкой, поглядывая исподлобья
на летний наряд Бульдозера: костюм горчичного цвета, сорочка в синюю и белую
полоску, галстук - зеленые ромашки на оранжевом поле.

Раздался стук в дверь, и в кабинет ввели Мауритсона. У него и так было
нехорошо на душе, а тут он и вовсе скис, видя, какая суровость написана на
уже знакомых ему лицах.

Правда, этот рослый блондин - Ларссон, кажется,- с первого дня на него
взъелся, а второй, с малиновым носом, должно быть, родился с такой угрюмой
рожей, но вот то, что даже Бульдозер, который в прошлый раз был добродушным,
как Дед Мороз в сочельник, сейчас глядит на него волком,- это дурной знак...

Мауритсон послушно сел на указанный ему стул, осмотрелся и сказал:

- Здравствуйте.

Не получив ответа, он продолжал:

- В бумагах, которые дал мне господин прокурор, не говорится, что я не
должен выезжать из города. И вообще, насколько я помню, у нас такого уговора
не было.

Видя, какую мину изобразил Бульдозер, он поспешил добавить:

- Но я, конечно, к вашим услугам, если могу помочь чем-нибудь

Бульдозер наклонился, положил руки на стол и переплел пальцы. С минуту он
молча смотрел на Мауритсона, потом заговорил елейным голосом:

- Вот как, значит, господин Мауритсон к нашим услугам. Как это любезно с
его стороны. Да только мы больше не нуждаемся в его услугах, вот именно,
теперь наша очередь оказать ему услугу. Ведь господин Мауритсон был не
совсем откровенен с нами, верно? И его теперь, разумеется, мучает совесть.
Вот мы и потрудились устроить эту маленькую встречу, чтобы он мог спокойно,
без помех облегчить свою душу.

Мауритсон растерянно поглядел на Бульдозера:

- Я не понимаю.

- Не понимаете? Может быть. вы вовсе не ощущаете потребности покаяться?

- Я... честное слово, не знаю, в чем я должен каяться.

- Вот как? Ну а если я скажу, что речь идет о прошлой пятнице?

- О прошлой пятнице?

Мауритсон беспокойно заерзал на стуле. Он поглядел на Бульдозера, на
Р"нна, опять на Бульдозера, наткнулся на холодный взгляд голубых глаз
Гюнвальда Ларссона и потупился. Тишина. Наконец Бульдозер снова заговорил:

- Да-да, о прошлой пятнице. Не может быть, чтобы господин Мауритсон не
помнил, чем он занимался в этот день... А? Разве можно забыть такую выручку?
Девяносто тысяч - не безделица! Или вы не согласны?

- Какие еще девяносто тысяч? Первый раз слышу!

Мауритсон явно хорохорился, и Бульдозер продолжал уже без елея:

- Ну конечно, вы понятия не имеете, о чем это я говорю?

Мауритсон покачал головой.

- Правда, не знаю.

- Может быть, вы хотите, чтобы я выражался яснее? Господин Мауритсон, вы
этого хотите?

- Прошу вас,- смиренно произнес Мауритсон.

Гюнвальд Ларссон выпрямился и с раздражением сказал:

- Хватит представляться! Ты отлично знаешь, о чем речь.

- Конечно, знает,- добродушно подтвердил Бульдозер.- Просто господин
Мауритсон ловчит, хочет показать, что его голыми руками не возьмешь. Так уж
заведено - поломаться для начала. А может быть, он у нас просто застенчивый?

- Когда стучал на своих приятелей, небось не стеснялся,- желчно заметил
Гюнвальд Ларссон.

- А вот мы сейчас проверим.- Бульдозер подался вперед, сверля Мауритсона
глазами.- Значит, тебе надо, чтобы я выражался яснее? Хорошо, слушай. Мы
отлично знаем, что это ты в прошлую пятницу ограбил банк на Хурнсгатан, и
отпираться ни к чему, у нас есть доказательства. Грабеж дело серьезное, да,
к сожалению, этим не ограничилось, так что сам понимаешь, ты здорово влип.
Конечно, ты можешь заявить, что на тебя напасти, что ты вовсе не хотел
никого убивать, но факт остается фактом, и мертвеца не воскресишь.

Мауритсон побледнел, на лбу заблестели капельки пота. Он открыл рот,
хотел что-то сказать, но Бульдозер перебил его.

- Надеюсь, тебе ясно, что в твоем положении юлить не стоит, только хуже
будет. У тебя есть один способ облегчить свою участь - перестать отпираться.
Теперь понял?

Мауритсон качал головой, открыв рот.

-Я... я не понимаю... о чем вы толкуете. - выговорил он наконец.

Бульдозер встают и заходил по кабинету.

- Дорогой Мауритсон, мое терпение беспредельно, но я не переношу, когда
человек глуп как пробка.

По голосу Бульдозера чувствовалось, что даже у беспредельного терпения
есть предел.