слез не было. Был только обжигающий блеск в сухих, колючих глазах.
обоих.
лыжные прогулки. По вечерам кино, танцы. Транквилизаторы колют на ночь... Я
приду в норму. Совсем скоро. Ты потерпи, Большой Брат. Тогда и придумаем
что-нибудь... Только ты иди теперь, а? Мне пока трудно быть с тобой. Сразу
снова начинает лезть в голову весь этот кошмар... Ты иди, очаруй дежурную, у
них сейчас много свободных комнат, пустят переночевать, а завтра с утра
пораньше уезжай, ладно?
головой в мягкое, теплое бедро.
слышно бормотал он.
легонько толкнула его в плечо.
мне сейчас, ты же понимаешь... Так что, если не хочешь оставить меня
инвалидом на всю жизнь...
первым утренним автобусом.
начальство требовало интенсивнее заниматься радиоактивной тематикой, а
собственные устремления заставляли все большее внимание уделять разработкам,
связанным с алмазами и их уникальными свойствами. Когда большинство
сотрудников уже уходило, он оставался, просматривал полученные материалы,
работал с приборами, рассчитывал. И давил в себе стремление поскорее бросить
все эти дела и мчаться домой, к Нюточке.
взгляд еще мутных глазенок, он читал в нем любовь и мудрость, какую-то
неземную мудрость, принесенную Нюточкой из других миров, мудрость, которая -
он знал это наверняка - исчезнет потом, когда окрепнут ее связи с Землей. Но
любовь останется. Прибежав с работы и наскоро поужинав, он садился рядом с
кроваткой и неотрывно смотрел на спящую девочку. Через день-другой после его
возвращения Нина Артемьевна позволила ему взять ребенка на руки,
предупредив, чтобы придерживал головку, потом доверила подержать рожок во
время кормления, наконец, самостоятельно перепеленать девочку. Он очень
старался, но, хотя знал по книжкам, как это надо делать, и неоднократно
наблюдал за Ниной Артемьевной, в первый раз вышло не очень хорошо. Получился
скорее узелок - и самое досадное, что узелок этот тут же развязался, как
только он стал перекладывать Нюточку в кроватку. Нина Артемьевна покачала
головой и перепеленала сама, обращая внимание Павла на каждое движение. Он
старательно все запоминал и вскоре справлялся не хуже самой Нины Артемьевны,
правда медленнее. Иногда строгая няня доверяла ему приготовить девочку к
ночному сну, и он ходил с Нюточкой по детской, напевая ей всякие песенки,
пока Нина Артемьевна не забирала у него девочку, ворча, что он ее слишком уж
приучает к рукам. Если он с работы успевал к купанию, то непременно в нем
участвовал, придерживал головку, вынимал из ванночки и держал малышку, а
Нина Артемьевна вытирала ее. По выходным он укладывал закутанную в теплое
одеяльце девочку в коляску и часами гулял с ней по заснеженному городу. Он
показывал ей дома, деревья, каналы, мосты, шепотом, чтобы не приняли за
сумасшедшего, рассказывал про них. Нюточка, если не спала, смотрела на него.
Он не сомневался, что она все понимает, хотя и знал, что этого не может
быть.
был на седьмом небе от счастья.
утомляют его, но наоборот, снимают ту усталость, с которой он приходил с
работы. Он стал проводить с ребенком все свободное время, разве что, уже
лежа в постели, позволял себе несколько минут почитать книжку или журнал.
Телевизор в доме не включался вовсе.
что здесь справляются и без нее, она, как показалось Павлу, испытала
облегчение. Пару раз заглядывала Лидия Тарасовна. Поумилявшись немного
девочкой, она выходила из детской и, верная себе, устраивала выволочки Павлу
или Нине Артемьевне - повод всегда находился. В ее присутствии у всех
портилось настроение, и Павел был доволен, что мать не слишком рвалась к
активному исполнению роли бабушки.
притупляло, а иногда и вовсе заглушало боль, глубоко засевшую в нем и
особенно терзавшую его ночами. У этой боли было имя: Таня.
сама. Он с тревогой ждал ее возвращения. Двадцать второго марта. Накануне он
позвонил Аде и попросил, чтобы Нина Артемьевна с Нюточкой дня два-три пожили
у нее. Он страшно боялся возможной реакции ребенка на появление мамы. Ада
посовещалась с Николаем Николаевичем и через некоторое время перезвонила.
Да, они согласны и ждут. Павел погрузил в "Жигули" няню с девочкой и с
вещичками и отвез их в дом Захаржевских, неподалеку от Московского
проспекта.
Ада. - Она тихая. Бывшая Танечкина комната, конечно, удобней, но сейчас в
ней живет Никита.
эта скотина, Танин братец, хорошо получив по морде в Вене и в Москве,
вернулся в родительский дом. Вот черт! Лучше было бы с отцом договориться...
Но переигрывать уже поздно.
Артемьевне.
думали об одном и том же.
холодильника, пожевал, не ощущая вкуса, зашел в кабинет, сел за стол, взял
книжку, раскрыл. Буквы плыли, прыгали, не складываясь в слова. Он перебрался
в гостиную, зажег торшер, сел в кресло. Встал, поставил книгу на полку, взял
другую. Тишина давила, отдавалась мучительным звоном в ушах. Он включил
телевизор.
статуя, созданная скульптором-сюрреалистом с лютого похмелья. Его застывшее
лицо было бессмысленным, шевелились лишь знаменитые брови.
зажигая света, он долго стоял у пустой кроватки, потом придвинул табуретку,
сел.
будет хорошо.
четвертого Павел, с трудом отпросившись с работы, помчался на автовокзал. На
утренний автобус он опоздал, дневной же, как ему сообщили, был отменен в
связи с малым пассажиропотоком. Павел поехал на Московский вокзал и, отстояв
недлинную, но очень медленную очередь, взял билет на вечерний поезд.
Плацкарт, верхняя боковушка. Ему было все равно.
отогреться душой возле Нюточки. Еще на площадке он услышал ее требовательный
плач. Мокренькая или есть хочет. Он позвонил, и дверь тут же открылась. В
проеме стоял ухмыляющийся Ник в большой волчьей шапке и дубленке.
развернулся и побежал по лестнице, вниз. В спину ему несся хохот Ника и его
торжествующий голос:
неотрывно глядя на подъезд Захаржевских. Терпение его было вознаграждено: из
дверей показалась Нина Артемьевна с коляской. Он подбежал к ней, взял у нее
коляску и пошел кругами по скверу, не сводя взгляда с дочери, разговаривая с
нею. Нюточка сладко зевнула, из ротика вывалилась пустышка. Девочка
зачмокала губами. Павел остановился, вставил пустышку обратно, улыбнулся и
подмигнул спящей девочке. Он посмотрел вверх, на окна Адиной квартиры.
более что боковые места были явно не рассчитаны на его рост. Всю дорогу он
то курил в тамбуре, то сидел на свободном местечке возле сортира и смотрел в
окно... Только под утро усталость взяла свое, и он начал клевать носом...
как и указано в путевке.
девушка. Модные такие, не из простых. Он усатый, черный, в дорогой дубленке.
А она - блондинка, видная, фигуристая, полушубок кожаный в обтяжечку, сапоги
Корнев Павел
Посняков Андрей
Шилова Юлия
Якубенко Николай
Пехов Алексей
Орлов Алекс