Василия не смогли. Кузнецов, по их словам, никого к себе не подпускал.
Видно, за пределами Афганистана можно было выжить и без друзей.
шпаной, которую Кузнецов когда-то бросил, побывав на скамье подсудимых. Дон
хотел узнать причину радикальной перемены с пятнадцатилетним Кузнецовым, а
кроме того, выяснить, не возобновил ли Василий связь с кем-нибудь из них,
вернувшись из армии.
отрицательным. Василий здоровался с бывшими приятелями, иногда
перебрасывался с ними парой слов, но близкого знакомства не водил.
списком Халецкого, когда его остановил щуплый молодой человек,
представившийся Виталием Бугаевым.
куда-то пропал? - спросил паренек, смущенно кашлянув. И, видя, что Селезнев
медлит с ответом, торопливо заверил: - Не бойтесь, я никому не скажу. Мне бы
хотелось помочь ему, ведь Вася мой друг.
удаче. Он опросил почти два десятка знакомых Кузнецова, но не один из них не
назвал себя другом Василия.
посмотрел на Селезнева.
непонятно на кого: на Кузнецова или на его патрона. Вы ведь знаете, что
Василий работал телохранителем?
выписался после ранения, я к нему чуть не каждый день бегал, потом как-то
закрутился... а тут и он переехал.
пошел.
настоящим другом. Восхищался им и гордился, что он со мной возится. Он
раньше с моим старшим братом дружил, а потом они оба попались за шапки эти
дурацкие... Брат после суда крутым себя возомнил, ходил гоголем, всех
задирал, всю шелупонь в свою свиту собрал. А Вася с ними знаться отказался.
Они над ним издевались, били несколько раз, а он на них плевать хотел. Сам
на рожон не лез, но от драки не бегал. Их было много, а Вася один, но пощады
не просил. Так к ним и не вернулся...
через год все-таки посадили за хулиганство. А Вася в зону не захотел. Когда
брата посадили, дворовая мелюзга, которая от него натерпелась, стала
отыгрываться на мне, а Вася за меня вступился. Пообещал вздуть любого, кто
меня тронет.
когда он двоих приложил как следует. А ко мне Вася всегда был добр. Мелочь
всякую дарил, ну, там, ножик перочинный или значки, бесплатно проводил на
футбол...
Бугаева с Кузнецовым была довольно односторонней. Василий никогда не делился
с младшим товарищем своими секретами, не просил помощи, не спрашивал совета.
Например, Виталий понятия не имел, есть ли у Кузнецова знакомые в Питере.
Дон потерял интерес к разговору и сказал, что его ждут дела. Парень вылез из
машины и хотел уже закрыть дверцу, когда Селезнева словно вдруг что-то
стукнуло.
снимок Сарычева. - Вы никогда не видели рядом с Василием этого человека?
наконец выдал:
говорили, помню только, Вася называл его Акопяном. Я потом спросил: "Акопян
- это его фамилия?" - "Нет, кликуха, - ответил Вася. - Он мастер фокусы
всякие показывать".
посмотрим, Борис, до смеха ли тебе будет, как побежишь завтра трусцой по
стадиону с портретом Сарычева в руках! Я бы и сам сбегал, да что-то я тут
застрял. Пора возвращаться в Питер".
успел.
стряслось.
Сандры.
очевидную тревогу за Варвару, самообладание Сандре пока не изменяло.
гласит один из законов Мэрфи (а может, Паркинсона, не знаю точно). Кто бы
его ни открыл, он был безусловно прав, в чем я не раз убеждалась на
собственном опыте. Оценивая в четверг свои стратегические запасы, я пришла к
выводу, что, не подвергая опасности здоровье и жизнь, могу просуществовать в
запертом доме около полутора суток, но в глубине души надеялась вырваться из
западни часов через десять. В крайнем случае - двенадцать.
изрыгая проклятия, ковыряла фанеру тупым столовым ножом. Массивный куб
чугунного (или это была черная сталь?) замка демонстрировал полное
пренебрежение к моей мышиной возне.
трудового энтузиазма, а безобразными условиями труда, от которых встали бы
волосы дыбом у всех создателей КЗОТа поголовно. Мало того, что мой
инструментарий не годился даже для культурного потребления морковных котлет,
мало того, что работать приходилось согнувшись в три погибели, точно нищенке
на паперти, так еще и температура в рабочем помещении была ниже всякой
критики. Каждые полчаса я мчалась в неостывшую еще комнату и, дыша как
паровоз на негнущиеся красные пальцы, прижималась телогрейкой к
благословенной печи. Ушибленное предплечье растолстело, покрылось багрянцем
и энергично протестовало против попыток работать левой кистью. Правая кисть
после нескольких часов эксплуатации объявила забастовку. К утру пятницы я
уже готова была опуститься на четвереньки и зубами вгрызться в мороженую
многослойную фанеру.
не столько жажда жизни, сколько врожденное отвращение ко всякого рода
клеткам и ловушкам. Чтобы я, человек, не признающий никаких ограничений
личной свободы, отдала концы, точно мышь в мышеловке или таракан, по
беспечности упавший в банку? Фигушки! И я продолжала остервенело терзать
фанеру.
обнаружила, что печь совсем остыла. Тонкие, как волос, щели в ставнях уже не
пропускали свет - наступил вечер. Я зажгла лампу, поставила чайник и начала
рыскать по комнате в поисках газеты для растопки. Печь держала тепло больше
суток, но настала пора спалить дровишки, брошенные моими похитителями в
прихожей.
в дальнюю. Не знаю, почему мне не пришло в голову осмотреть ее раньше. Быть
может, на моих умственных способностях сказался удар по голове или наркотик,
которым меня накачали похитители. Быть может, беглый взгляд, брошенный в
самом начале, когда я только что спустилась с чердака, убедил меня, что
ничего полезного там не найти. А может, виной всему выключатель, который
находился аккурат за дверью и потому оказывался вне поля зрения, когда ее
открывали. Да и какая, в сущности, разница? Все мы время от времени
совершаем глупости, и даже я - не исключение.
дверь и, углядев белый квадрат с черной кнопкой, шагнула к нему. В тот же
миг что-то чувствительно стукнуло меня по колену. Я включила свет и
обнаружила, что наступила на кочергу, ручка которой и нанесла мне подлый
удар. С минуту я недобро разглядывала обидчицу, а потом возликовала: у меня
в руках ключ от темницы!
ушком для замка, была маленькой и неглубокой. Но конец кочерги я туда
втисну, и останется только как следует надавить на рукоятку. Чертовы шурупы
не устоят. Замок повиснет на оставшемся ушке, и я получу доступ к топорам,
молоткам, стамескам и прочим железякам, с помощью которых любую дверь в этой
хибаре можно в считанные минуты обратить в кучку древесной стружки.
близкой свободой. Но когда я вернулась от грез к действительности, звенящую
тишину за окном нарушило отдаленное мурлыканье мотора. Я еще не до конца
осознала, что это значит, а рука уже сама дернулась к выключателю. Выскочив
как ошпаренная в соседнюю комнату, я в отчаянье оглядела многочисленные
улики, указывающие на мое пребывание в доме. Выдвинутый ящик кухонного стола