погружался в свинцовый сон, от которого пробуждался внезапно, часа через
два, точно от удара колокола, и принимался за свой ужасающий труд.
человеческий организм одарен такой выносливостью. Впрочем, человек, давший
возможность наблюдать это поразительное зрелище, черпал энергию из самого
страшного отчаяния.
молчания. Все, что следовало сказать, было сказано при отправлении из
Рущука. Как только лодка понеслась по. течению. Карл Драгош дал все
необходимые объяснения. Прежде всего он открыл свое истинное положение.
Потом в немногих словах объяснил, что он предпринял это путешествие с целью
преследования дунайской банды, атаманом которой народная молва считала
некоего Ладко из Рущука.
Что ему до этого? У него одна мысль, одна цель, одна надежда: Натча!
говорить о молодой женщине, рассказывать, как он узнал от Титчи, что Натча
спускается по реке пленницей на борту шаланды, где капитаном атаман шайки,
подлинное имя которого не Ладко, а Стрига.
бровями, с безумными глазами, и вся душа его стремилась вперед, к цели. Он
питал в сердце полную уверенность, что достигнет этой цели. Почему? Он не
мог бы этого сказать. Он был уверен, и все тут. Шаланду, где Натча пленница,
он узнает с первого взгляда, даже среди тысячи других. Как? Он этого не мог
сказать. Но он ее найдет. Об этом не могло быть и спора. Теперь он понял,
почему ему казалось, что он знает тюремщика, приносившего еду во время
первого заточения, и почему доносившиеся до него голоса будили смутный
отзвук в его сердце. Тюремщик был Титча. Голоса были голосами Стриги и
Натчи. И больше того, крик, долетевший до него в ночи, оказался криком
Натчи, бесполезно призывавшей на помощь. Почему он тогда не остановился?..
Скольких сожалений, скольких упреков совести избежал бы он!..
тюрьмы, в которой он оставлял, сам того не зная, милую его сердцу. Ничего!
Все придет в свое время! Немыслимо миновать шаланду Стриги; властно
заговорит таинственный голос из глубины его существа.
можно подумать. Возможность ошибки сильно упала с уменьшением количества
шаланд на Дунае. После Орсовы их число не переставало убывать, сделалось
совсем незначительным ниже Рущука, и последние остались позади в Силистре.
Ниже этого города, который баржа миновала через двадцать четыре часа, на
реке осталось только два парусника, рекой овладели почти исключительно
паровые суда.
нескончаемыми болотами, и ширина русла достигает восьми километров. Ниже он
становится еще обширнее, и между Силистрой и Браилой он доходит в иных
местах до двадцати километров ширины. Такое пространство воды - настоящее
море, на нем хватает и бурь, и огромных пенистых волн; понятно, что
плоскодонные шаланды, не приспособленные к морскому плаванию, избегают там
появляться.
суденышке, с такими не "морскими" формами, он был бы принужден искать
убежища в береговых заливах, если бы подул сильный ветер.
преследовавший и другую цель, очень смущался пустынностью этого обширного
угрюмого пространства. Не дал ли Титча ложные указания? Исчезновение с Дуная
шаланд заставляло Драгоша опасаться, как бы Стрига не последовал их примеру.
В конце концов он поделился своим беспокойством с Ладко.
южное, у Сулины. Это более значительное.
Мы поплывем северным рукавом.
одним путем, банда прекрасно может ускользнуть по другому. Но тут
приходилось рассчитывать только на счастье, потому что невозможно установить
наблюдение за всеми гирлами реки.
убедительно:
перегрузки. Напротив, в сулинском рукаве надо разгружаться в порту Сулина,
расположенном на морском берегу. Что же касается георгиевского гирла, оно
едва проходимо, хотя и шире всех. Мы не ошибемся.
наконец, вошла в дунайскую дельту. Оставив направо сулинское гирло, лодка
смело двинулась по килийскому. В полдень миновали последний значительный
пункт - Измаил. Завтра утром они увидят Черное море.
оставили главное русло, река стала совершенно пустынной. Насколько хватал
глаз, нигде ни паруса, ни дымка. Карла Драгоша пожирало беспокойство.
над веслом, он неутомимо гнал баржу вперед, следуя по руслу, которое только
долгая практика позволяла находить среди низких болотистых берегов.
пяти часов пополудни показалась, наконец, шаланда, стоявшая на якоре в
десятке километров ниже Килии. Сергей Ладко, остановив лодку, схватил
подзорную трубу и внимательно рассматривал шаланду.
сообщника Стриги, и, конечно, он ведет его судно.
думал. Сыщик продолжал:
получим подкрепление. Лоцман отрицательно покачал головой.
слишком много времени. Шаланда опередит нас, а в море мы ее не найдем. Нет,
останемся здесь до ночи. У меня есть замысел. Если мне не удастся, станем
следить за шаландой издалека и, когда узнаем место ее стоянки, будем искать
помощи в Сулине,
расстояние в двести метров от шаланды. Там он тихо опустил якорь. Не говоря
ни слова Карлу Драгошу, смотревшему на него с удивлением, он разделся и
спустился в реку.
видимой во мраке. Приблизившись к ней настолько, чтобы не быть замеченным,
он обогнул судно и, борясь с течением, подплыл к рулю и ухватился за него.
Он слушал. Почти заглушаемая плеском воды о борта судна, до него донеслась
мелодия. Кто-то напевал вполголоса над его головой. Цепляясь руками и ногами
за скользкий борт, Сергей Ладко поднялся мощным усилием до верхней части
руля и узнал Якуба Огула.
без сомнения, находился Иван Стрига. Пять человек экипажа спокойно
беседовали, растянувшись на палубе в передней части шаланды. Их голоса
доносились еле слышно. Якуб Огул находился на корме один. Возвышаясь над
рубкой, он сидел на рулевом брусе и, убаюканный ночным спокойствием, напевал
любимую песенку.
и он, сброшенный с места, упал и остался недвижимым. Был ли он мертв? Его
бесчувственное тело с болтающимися руками и ногами свешивалось, как тряпка,
с той и другой стороны узкого рулевого бруса. Сергей Ладко ослабил обхват,
взял человека за пояс, потом, слегка сжимая коленями руль, соскользнул вниз
и тихо погрузился в воду.
Впереди пять собеседников невозмутимо продолжали разговор.
плыть туда. Приходилось бороться с течением и поддерживать тело Якуба Огула.
Если тот и не умер, то был близок к этому. Свежесть воды не оживила его; он
не шевелился. Сергей Ладко начал бояться, что поступил с ним слишком круто.
получаса потребовалось для обратного перехода. Еще хорошо, что лоцман не
заблудился в темноте.
притащил одного.
против течения.