Чтение 37–й страницы книги ~Космическая одиссея 2001~

отхлебнул и тут же выплюнул. Вкус оказался отвратительный. Но потом,
устыдившись этой невольной реакции, Боумен заставил себя выпить стакан до
дна.

С первого глотка стало ясно, что это за жидкость. Вкус был скверный
просто потому, что она была совершенно безвкусна: из крана текла чистейшая
дистиллированная вода. Неведомые хозяева явно решили не подвергать его
здоровье какой бы то ни было опасно сти. Основательно подкрепившись, Боумен
решил наскоро ополоснуться под душем. Мыла не нашлось - еще одно мелкое
неудобство, зато была сушилка с потоком нагретого воздуха. Боумен
поблаженствовал немного, подставляя тело под теплые воздушные струи, затем о
блачился в кальсоны, рубашку и халат, взяв их из стенного шкафа. А потом
улегся на кровать, уставился в потолок и попытался немного разобраться в
фантастической участи, выпавшей на его долю.

Это плохо удавалось, и скоро его отвлекли другие мысли. Над кроватью был
укреплен потолочный телевизионный экран обычного гостиничного типа; Боумен
решил сначала, что это тоже бутафория, подобно телефону и книгам.

Однако панелька управления, прикрепленная на шарнирной консоли к спинке
кровати, была так похожа на настоящую, что Боумен не мог отказать себе в
удовольствии повозиться с ней, и когда он нажал клавишу с надписью
"Включение", экран засветился.

С лихорадочной поспешностью Боумен начал включать один за другим
различные каналы и почти сразу поймал первую передачу. Выступал известный
африканский телекомментатор, обсуждавший меры, направленные на сохранение
последних остатков дикого животного мира на его континенте. Боумен послушал
его немного, настолько завороженный звуками человеческого голоса, что
совершенно не задумывался, о чем идет речь. Потом включил другой канал.

За пять минут он успел увидеть и послушать Скрипичный концерт Уолтона в
исполнении симфонического оркестра, дискуссию о прискорбном состоянии
драматического театра, ковбойский фильм, рекламу нового лекарства от
головной боли, историю о вымогательств е денег на каком-то восточном языке,
психологическую драму, три политических комментария, футбольный матча,
лекцию по физике твердого тела (на русском языке), несколько сигналов
настройки и сообщений о программе передач. В общем это была самая обыкновенн
ая подборка из мировых телевизионных программ, и возможность увидеть все это
не только подбодрила его, но и подтвердила еще раньше зародившуюся у него
догадку.

Все передачи были примерно двухлетней давности, то есть относились к тому
времени, когда на Луне обнаружили монолит ЛМА-1. Трудно поверить, что это
просто совпадение. Видимо, эти передачи были тогда приняты и ретранслированы
сюда; значит, черная глы ба вовсе не бездействовала, а люди на Луне и не
подозревали об этом.

Он продолжал наудачу переключать канал и внезапно наткнулся на знакомую
сцену. На экране появилось изображение той самой гостиной, что была тут, за
стеной, а в ней сидел известный актер, занятый в эту минуту яростной
перебранкой со своей неверной лю бовницей. Ошеломленный Боумен мгновенно
узнал обстановку комнаты, из которой только что ушел, а когда камера вслед
за бранящимися героями покатила в спальню, он невольно кинул взгляд на
дверь, словно ожидая, что они сейчас войдут сюда. Так вот, значит, к ак
подготовили его хозяева эту "приемную площадку" для гостя с Земли! Они
почерпнули свои представления о быте землян из телевизионных передач.
Ощущение, что он окружен кинодекорациями, его не подвело.

Итак, Боумен узнал, что ему было сейчас нужно. Он выключил телевизор.
"Что же делать дальше?" - спросил он себя, заложив руки за голову и уставясь
на пустой экран.

Он безмерно устал, изнемог и телом и душой, но ему казалось просто
немыслимым уснуть в этой неправдоподобной обстановке, в такой страшной дали
от Земли, какой никогда еще не ведал ни один человек. Однако удобная постель
и бессознательная мудрость те ла вступили в тайный сговор против его воли.

Он нашарил рукой выключатель - и комната погрузилась в темноту.

Через несколько секунд им завладел глубокий сон без грез и сновидений.

Так Дэвид Боумен заснул в последний раз в своей жизни...

Глава 45
Воспроизведение

В обстановке жилища больше не было нужды, и она растворилась в мысли
своего создателя. Остались только постель и стены - они защищали хрупкое
существо от могучих сил, с которыми оно еще не могло справиться. Дэвид
Боумен беспокойно зашевелился во сне . Он не проснулся, и сновидения не
посещали его, но какая-то часть сознания пробудилась. Что-то проникло в его
разум, как в лес прокрадывается туман. Боумен лишь смутно ощущал это
вторжение; совершись оно сразу в полную мощь, оно уничтожило бы его столь же
неминуемо, как пламя, бушующее за стенами. Нечто бесстрастно изучало его, а
он не ощущал ни надежды, ни страха; у него изъята была самая способность
что-либо чувствовать. Казалось, он парит в беспредельности, а вокруг во все
стороны протянулись, образ уя четкую сеть, нескончаемые темные линии, а
может, нити, по которым движутся крохотные зернышки света - одни
медлительны, другие проскальзывают молниеносно. Когда-то ему случилось
видеть под микроскопом срез человеческого мозга, и там, в сложнейшем спле
тении нервных волокон, он заметил тот же лабиринт. Но тот был мертвый,
неподвижный, а этот - сама жизнь. Боумен понял - или вообразил, будто
понимает, - что ему открылась работа некоего исполинского разума,
созерцающего Вселенную, крохотная частица котор ой - он, Дэвид Боумен.
Зрелище это - или видение - явилось ему лишь на краткий миг. Тотчас
прозрачные плоскости, решетки, сплетения и пересечения скользящих зерен
света исчезли, и Дэвид Боумен вступил в мир сознания, неведомого прежде ни
единому человеку .

Сперва показалось - Время повернуло вспять. Он готов был принять и это
чудо, потом понял, истина еще таинственней и поразительней. Отворяются
родники памяти; одно за другим воспоминания возвращают его в прошлое, и дано
все прожить заново. Вот он, эт от гостиничный номер... вот космическая
капсула... пламенные всплески на красном солнце... слепящая сердцевина
Галактики... врата, через которые попал он в эту непостижимую Вселенную. И
все быстрей, быстрей уносясь в обратный путь, он не только видел, но заново
испытал все ощущения и тревоги, которые изведал тогда впервые. Жизнь его
раскручивалась, точно лента магнитной записи, пущенная задом наперед со все
возрастающей скоростью. И вот он опять на борту "Дискавери", и небо
заполнили кольца Сатурна. Вно вь он повторил свой последний разговор с
ЭАЛом; увидел, как выходит из корабля Фрэнк Пул на последнее свое задание;
услыхал голос Земли, заверяющей, что все идет хорошо.

И даже заново проживая миг за мигом, он знал: все и правда хорошо. Он
проносился коридорами времени, стремительно возвращался к детству,
освобождаемый от прежних знаний и жизненного опыта. Но ни единая крупица не
пропадала; все, чем был он прежде, в любой миг своей жизни, передавалось
куда-то, где оно будет сохраннее. Один Дэвид Боумен переставал существовать,
а меж тем другой Боумен обретал бессмертие.

Быстрей, быстрей возвращается он в забытые годы, в мир более простой,
бесхитростный. Ему ласково улыбаются лица, когда-то дорогие, но, думалось,
навсегда позабытые. И он отвечает улыбкой, с нежностью, без боли.

И наконец стремительное обратное движение замедляется; родники памяти
почти иссякли. Время течет все медленней, близится миг неподвижности - так в
высшей точке размаха на одно нескончаемое мгновение застывает маятник,
прежде чем качнуться сызнова. Б езмерное мгновение миновало; маятник
двинулся вновь. В пустынности, за двадцать тысяч световых лет от Земли,
плывя меж пламен двойной звезды, открыло глаза и заплакало дитя.

Глава 46
Преображение

Потом младенец умолк, увидав, что он уже не одинок.

В пустоте образовался призрачный мерцающий прямоугольник. Постепенно
уплотнился в хрустальную пластину, утратил прозрачность, налился бледным
млечным сиянием. На поверхности и в глубине возникли дразнящие неясные
образы. Соединились в полосы света и тени, потом - в пересекающиеся круги с
подобием спиц; круги начали медленно вращаться, подчиняясь мерному
пульсирующему ритму, который теперь, казалось, заполнил пространство.

Такое зрелище могло привлечь и удержать внимание любого младенца - и
любой человекообразной обезьяны. Но, совсем как на три миллиона лет раньше,
то было лишь внешнее проявление тончайших сил, которые не уловить сознанию.
Просто игрушка, отвлекающая чувства, а подлинное воздействие проникало
гораздо глубже, в сокровеннейшие пласты разума. На сей раз воздействие это
было быстрым и уверенным, ткался новый узор. За многие эры, минувшие с
предыдущей встречи, ткач многое узнал; и материал, на котором исп ытывал он
ныне свое искусство, стал несравнимо совершеннее. Но достоин ли этот
материал стать частью все еще разрастающейся ткани, покажет лишь грядущее.
Уже пристальней, чем способен человек, младенец всматривался в глубины
кристального монолита, разгля дывал - но еще не постигал - скрытые за ним
тайны. Знал, что очутился дома, там, где зародилось не только его племя, но
и множество других; но знал также - не может он здесь остаться. Впереди иное
рождение, еще поразительней, чем те, что были в прошлом.

И вот настал миг; сплетенье сияющих линий уже не отражает тайн, скрытых в
сердцевине кристалла. Они угасли, и защитные стены тоже растворились в
небытии, из которого раньше возникли, и небеса заполнило красное солнце.

Вспыхнув, исчезли металл и пластик забытой космической капсулы и одежда,
еще недавно облекавшая того, кто прежде называл себя Дэвидом Боуменом.
Последние звенья, связующие с Землею, вновь распались на атомы.

Но младенец этого не заметил, он осваивался в новом, объявшем его
надежном тепле. Ненадолго, пока он не овладел вновь обретенным могуществом,
ему еще нужна хотя бы такая материальная оболочка. Его неподвластным
разрушению телом стало воплощение собс твенного осознавшего себя разума; но