полоска слабого света; оттуда не доносилось ни звука.
безнадежное. Но Паенчковский поставил врачей перед свершившимся фактом,
поместив в свою квартиру одиннадцать шизофреников в стадии ремиссии и трех
маньяков. Дверь к ним замаскировал шкафом. Шкаф потом пришлось снова
отодвигать, потому что у самого здорового по виду шизофреника начался
приступ. Возясь со шкафом, от стены в спешке откололи увесистый кусок
штукатурки, и Паенчковский сам прикрыл это место сооруженной на скорую
руку занавеской. Стефан заглядывал к нему в квартиру несколько раз; если
бы не всеобщее нервное возбуждение, он, может, и порадовался бы, глядя,
как старик, сунув в рот парочку гвоздей и балансируя на стуле, который
держал Юзеф, неврологическим молоточком прибивает портьеру. Решили, что
больных заберут к себе только те, у кого по меньшей мере две комнаты. Речь
шла о Каутерсе и Ригерс. Этот последний, уже солидно нагрузившийся,
согласился спрятать нескольких человек. А Стефан пошел в палату, чтобы
забрать парнишку-скульптора, но, открыв дверь, угодил в сцепившийся клубок
ревущих людей.
общем гаме можно было разобрать кукареканье, свист и, казалось,
бесконечный визгливый крик: "пуническая война в шкафу!" Утопая в вонючей
насыпи из перьев, Стефан остервенело пробивался вдоль стены. Два раза его
сваливали на пол, однажды он упал прямо под ноги Пащчиковяку, который
огромными прыжками пересекал палату из угла в угол, словно стараясь
побороть земное притяжение.
в стены так, что кости трещали, вдвоем-втроем заползали под кровать,
из-под нее выскакивали их дрыгающиеся ноги. Стефану с огромным трудом в
конце концов удалось добраться до парнишки. Отыскав его, он пустил в ход
кулаки, чтобы пробиться к двери. Но там парень уперся ногами в пол и начал
тянуть Стефана в угол. Вытащил из-под матраса что-то большое, завернутое в
мешковину. И только тогда позволил довести себя до двери.
одной пуговицы, из носа сочилась кровь. В палате рев усилился. Стефан
передал паренька Юзефу, который помогал устраивать укрытие в квартире
Марглевского, и спустился вниз. Уже сходя с лестницы, он заметил, что
держит в руках сверток, - тот, что сунул ему парнишка. Взяв его под мышку,
достал сигарету и испугался: руки его, когда он чиркал спичкой о коробок,
ходили ходуном.
укрытием для больных, вездесущий Пайпак велел всем им дать люминал. И на
рассвете тридцать запертых в трех квартирах больных забылись наркотическим
сном.
внимания на опасливо разводившего руками Стефана. И, только поднявшись с
пола и закрыв дверцу печки, в которой догорали эти листочки, вытирая
вымазанные сажей руки, он сказал:
Ксендза Незглобу наскоро оформили на несуществующую должность "духовного
лица учреждения". Он стоял в самом темном углу аптеки, и оттуда разносился
его пронзительный шепот - он молился.
перехватил Секуловский.
халат. - А может, я... дайте мне белый халат... я же знаком с психиатрией,
вы ведь знаете...
перевести дух, немного пришел в себя и задумался.
вам... но с другой стороны...
они дошли до лестницы. На площадке между этажами стоял Пайпак и давал
какие-то распоряжения санитарам.
Кшечотек.
Крупные капли пота сбегали по его лбу, поблескивали на седых перышках
бровей. - А если, Бог даст, все переменится... что тогда? Иначе... мы
просто поставим под удар и спрятанных, и себя.
бросил из угла Ригер. Карман его халата оттягивала бутылка спирта.
подталкивал к старику. - Такое вот дело...
захотели пойти в м...мою квартиру?
навык в этом... в этой писанине...
его Носилевская. - Пойдемте со мной.
Каутерсу. Но я сам - мне не... не с руки.
слонялся по корпусу в белом халате Стефана, даже сунул в карман его
стетоскоп. Но, подойдя к дверям в следующий корпус, услышал нарастающий
адский вой и укрылся в библиотеке.
выглянул в окно - не рассвело ли - и пошел в аптеку глотнуть брому.
Переставляя на полке пузырьки, услышал чьи-то легкие шаги.
стоять в дверях.
очень бледен, на Стефана старался не смотреть. Даже сделал движение, будто
собирался идти восвояси. Положил руку на дверную ручку, но отпустил ее и
подошел к Стефану совсем близко.
хотел было собрать осколки, но вместо этого выпрямился и выжидательно
посмотрел на профессора.
маленьком шкафчике на стене.
стеклянную пробирку из-под пирамидона. Затем взял с полки пузырек, с
помощью маленьких ножниц сковырнул с него пробку и осторожно высыпал в
колбочку с десяток белых кристалликов. Заткнул колбочку пробкой и сунул в
нагрудный карман пиджака. Запер шкафчик, повесил ключ на гвоздь и собрался
было уходить, но раздумал и опять подошел к Стефану:
как-то сверху (схватил обвисшую руку Стефана, сжал ее холодными пальцами и
закончил вполголоса: - Очень вас прошу.
прикосновение пальцев профессора. Он посмотрел на нее. Вернулся к шкафу,
чтобы налить себе брома, и замер, держа бутылку в поднятой руке...
пиджак - тоже и видна впалая, старческая грудь. Он вспомнил всемогущего
короля из сказки и теперь ни о чем другом думать не мог.
прислушивались люди на тысячи миль окрест. Однажды, утомившись, он уснул
на троне, придворные решили сами раздеть его и отнести в спальные
апартаменты. Они сняли с него горностаевую накидку, под которой были
пурпурные, золотом расшитые одежды. Когда они сняли и их, увидели шелковую
рубашку, всю в звездах и солнцах. Под ней оказалась сорочка, сотканная из
жемчуга. Следующую украшали рубиновые молнии. Так снимали они одну рубаху
за другой, и рядом вырос огромный, сверкающий холм. И тогда в ужасе
взглянули они в глаза друг другу, восклицая: "А где же наш король?!" Ибо
видели перед собой множество раскиданных богатых одеяний, а среди них не
было и следа живой души. Сказка эта называлась "Очистка луковицы, или О
величии".
"splendid isolation" [блестящая изоляция (англ.)]: он ничего не знает, ни
во что не вмешивается. Он отвечает только за операционную. Секуловский
стал врачом его отделения. Рассказывая об этом Стефану, Носилевская
обронила, что у Каутерса на двух сдвинутых креслах спит Гонзага. Сестра
Гонзага? У Стефана уже не осталось сил удивляться. Он одеревенел. Все
вокруг видел, словно сквозь легкую дымку. Было уже около шести. Лениво
бредя по коридору первого этажа, Стефан наткнулся на Ригера, который сидел
посреди прохода в кресле-каталке для паралитиков. На полу перед ним стояла
бутылка, он осторожно постукивал по ней ногой, как будто наслаждаясь