этому сосуду, вдыхала волшебный дым и погружалась в забытье. Дикие
необузданные видения утоляли пробуждающуюся чувственность, хотя красавица
никогда не помнила, что происходило с ней во сне. После этого девушка не
думала о мужчинах, а стоило вновь накопиться тоске - она отправлялась искать
хрустальный сосуд.
избранницы выполняли свои ритуальные обязанности по собственному желанию, но
ежедневно.
храм. Затем осмелились войти. Внутри все было из золота - и стены, и крыша,
и широкие оконные ниши, и даже тени, которые отбрасывали отлитые из золота
витые решетки. В центре зала, вымощенного пластинами из слоновой кости,
стояла золотая чаша. Приблизившись к ней и вынув костяную пробку,
ошеломленные девочки с почтением заглянули в темный колодец и вдохнули
тяжелый затхлый запах. Священный колодец был единственным непривлекательным
местом в саду.
людского нуждаются в какой-либо цели, и, предвидя, что девчонки непременно
легкомысленны, она сделала так, что колодец и храм внушали им чувство
собственной значимости и религиозное вдохновение. Поэтому каждые девять дев
создавали свой ритуал восхваления колодца. Обычно это происходило на закате.
Может, этот час напоминал им о прибытии сюда и о появлении волшебной двери.
Как правило, девы исполняли некие ритуальные танцы и разбрасывали вокруг
золотой чаши принесенные в храм цветы и фрукты - приношения эти, видимо
милостиво принятые, всегда исчезали к их следующему приходу. Затем девы
вновь подтверждали свою преданность Богу, целуя пробку в чаше и шепча что-то
вроде: "Отец наш всесильный, узри дочь твою и рабу твою". А потом, то ли из
гордости, то ли от неосознанной обиды, они всегда вновь напоминали Богу о
своей девственности. Как правило, это звучало так: "Узри, я запечатана, как
запечатан и твой колодец, и своей чистотой я буду хранить чистоту святого
дома Бога. Пусть я погибну, если нарушу эту клятву".
значительность. Иначе и не могло быть, если учесть, в какой религиозный
экстаз постоянно приводили себя они. Как же могла Кассафех освободиться от
всего этого? Неизвестно, но тем не менее ей это удалось.
масками, скрывающими ужасный лик Черного Бога. Хотя и ее искушали
дружелюбные пантеры, волшебные книги и музыкальные инструменты, дельфины и
леденцы, она отказалась от всего, не доверяя даже собственным ощущениям.
замечать ее. Тигрицы не предлагали покатать Кассафех по лесам, голубки не
садились на ее плечи, и даже фрукты стали невкусными, а розы не казались
отступнице такими красными, как прежде. В течение года Кассафех натыкалась и
на другие таинственные перемены. Иногда, беспокойно бродя по парку, она
замечала на секунду-другую голые места, где ничего не росло. Проходя мимо
дворца, она слышала скрипучие немелодичные звуки, а войдя внутрь, находила
одну из избранниц играющей на музыкальном инструменте. Остальные девочки
сидели рядом и внимали явно волнующей музыке, исполняемой с непревзойденным
мастерством. "Теперь я вижу, что спрятано под маской, - думала Кассафех
мстительно, но все же со страхом. - Может, это Бог наказывает меня? Ну и
пусть наказывает".
там, то приходила одна и, вынув костяную пробку, всякий раз долго
принюхивалась. "Это больше похоже на тебя", - говорила она Богу, ощутив
затхлую вонь.
Верхнего Мира, Кассафех, без сомнения, досталось в наследство нечто,
мешавшее ей воспринимать соблазны этого рая.
еще больше поглупели и стали полностью похожими на овец. Таясь от всех,
Кассафех часто плакала. Однажды ей снова приснился молодой красивый капитан,
но на этот раз он освободил ее, и они летели над пустыней на спине орла. Но,
проснувшись, девушка увидела одну из девиц, похожую на глупую овцу, блеющую
ей в ухо:
хрустального сосуда, увидела сны и исцелилась от тоски. Посмотри-ка, рядом с
твоим ложем стоит именно такой сосуд.
булькала какая-то темная жидкость.
Кассафех покрытым грязной потрескавшейся эмалью. И все же, изнывая от
беспокойства, Кассафех взяла его, втянула дым и откинулась на подушках.
сгущающегося марева. Это не был мужчина, а скорее, его подобие, сотворенное
фантазией четырнадцатилетней колдуньи-блудницы, испытывавшей лишь презрение
к уловкам мужчин, которым она продавалась. Он казался одновременно и
смешным, и жутким. Равнодушие, которое Кассафех питала к саду, помешало
высвободиться ее чувственности, и бурлящий сосуд уже ничем не мог помочь.
Все наслаждения испарились, оставив лишь голое представление колдуньи о
совокуплении. Волосатый и грубый гигант с клыками вместо зубов схватил
Кассафех руками, похожими на железные клещи. Фаллос величиной с башню
устремился меж ее бедер, готовый, казалось, пронзить насквозь тело
несчастной. Кассафех пронзительно закричала.
казавшуюся сложенной из лоскутков: наполовину зеленой, наполовину выжженной
солнцем. В следующие месяцы Кассафех пристрастилась бродить вдоль стены,
пытаясь найти волшебную дверь (ведь лестница, ведущая к ней, конечно,
передвинулась в другое место), но изнутри никто и никогда не мог даже
увидеть дверь, не говоря уже о том, чтобы пройти сквозь нее, за исключением
того единственного дня, когда кончался срок. Но сколько бы ни было иллюзий в
долине, ее охраняли вполне реально. В скалах жили настоящие чудовища, стена
и дверь существовали на самом деле, не менее реальным был и дьявольский
страж двери.
стали хранительницами. Девятая оказалась загнанным в ловушку врагом.
Глава 3
сада. Азрарн преподнес ему три дара: огненный поцелуй, талисман эшв и цель.
без помощи Владыки Ночи дорога казалась юноше слишком длинной.
которому суждено изменить мир. Это вдохновляло и пугало его.
- как, впрочем, и сейчас - герои не могли существовать без приключений. Но
как же иначе, если путешествовать приходилось по диким странам, кишащим
свирепым зверьем, не всегда естественного происхождения, по землям, где на
каждом мосту или перекрестке стоял, требуя дани, атаман местных разбойников.
других. И вот мало-помалу он начал вновь открывать свои способности. Когда
на его пути появилась стая голодных псов, юноша застыл в страхе, но разум
простого смертного уступил место мудрости эшвы. Не осознавая, что творит,
Симму навел чары на псов. И огромные звери, тяжело дыша, опустились на землю
и добродушно завиляли хвостами. По щекам Симму потекли слезы. Так он вновь
обрел то, что считал навсегда потерянным, - свое колдовское искусство, и
поводом для этого послужила опасность. Позже, все еще побаиваясь, он
намеренно спустился в лощину, где грелось на солнце несколько львов. Хищники
почуяли человека и, рыча, поднялись, но Симму уже ощутил в руках магическую
силу эшв, окружил себя ею, и вскоре его страх исчез, а рычание львов стихло.
Эти львы не были кроткими и ласковыми. Напротив, в любое другое время они бы
с удовольствием разорвали и сожрали то, что минуту назад очаровало их.
Именно поэтому их спокойное поведение казалось удивительным.
предназначении. Люди видели некоторые из его подвигов. Это принесло Симму
известность среди охваченных почтительным страхом жителей окрестных
деревень. К тому времени и сам Симму изменился, так как считал теперь
колдовство частью самого себя.
перевоплощению - сначала Зайрем, а потом Азрарн - исчезли. Симму-мужчина был
поджарым и сильным, как лев, с солнечно-желтой гривой волос. Теперь он носил
бороду, которую коротко подрезал ножом, и одежду, украденную где-то по
дороге. Но это был не бесформенный крестьянский балахон, годившийся и для
женщины, а мужской костюм странника, нуждающегося в свободе движений, чтобы
защитить себя. А сражений во время странствий на его долю выпало
предостаточно... Как и в случае с псами, впервые столкнувшись с
необходимостью драться, Симму растерялся. Никто никогда не учил его
воинскому искусству, он даже ни разу не дрался с детьми на храмовых
площадках для игр, так как внушал им почти благоговейный страх. И вот,
встретив у брода шайку разбойников, он спросил себя, что же с ним будет и не
попадет ли он в конце концов в сети Смерти.
Эй, ягненочек! Эй, котеночек с янтарными глазками! Этот брод наш, и ты или
плати, или Свирепый Вепрь убьет тебя на месте!
настолько уродливым.
Вепрь, - я готов! Клянусь своими десятью бородавками, - чуть подумав,
Контровский Владимир
Флинт Эрик
Корнев Павел
Каменистый Артем
Шилова Юлия
Сертаков Виталий