Чтение 38–й страницы книги ~Стальные сны~

- Ас такими вещами шутки плохи. В этом их тихое очарование. - Излишний
сарказм. Просто я была не в себе. Мне хотелось поскорее покинуть эту рощу.
Не слишком приятное место. Здесь полегло немало народу, и все умерли
преждевременной смертью. Земля пропитана кровью, усыпана костями, а воздух
еще дрожит от крика. И запах, и сама атмосфера вполне в духе Кины.

- Как долго мы тут будем, Нарайян? Я пытаюсь идти вам навстречу. Но не
собираюсь торчать в этой роще всю оставшуюся жизнь.

- О Госпожа, Фестиваля уже не будет. Чтобы очистить храм от скверны,
требуется несколько недель. Жрецы расстроены. Обряды отложены до Надама. Это
незначительный праздник, когда у групп начинается сезон отдыха и общение
между ними на время прерывается. Тогда жрецы призывают их обращаться к Дщери
Ночи в своих мольбах. По их словам, она медлит с приходом из-за того, что мы
недостаточно усердно молимся.

Неужели он всю жизнь будет выдавать мне информацию по крупицам? С другой
стороны, думаю, ни один верующий не стал бы распространяться о своих
религиозных праздниках, святых и прочих вещах так подробно, как это делал
он.

- Тогда почему мы до сих пор здесь? Почему не отправляемся на юг?

- А мы здесь не только ради Фестиваля. Это точно. Но каким образом,
интересно, я могла убедить этих людей в том, что являюсь их мессией? Об этом
Нарайян умалчивал. Ни одна актриса не способна сыграть роль, не зная о ней
ничего.

Вот в чем загвоздка. Нарайян искренне верил, что я и в самом деле Дщерь
Ночи. Потому что хотел этого. Это означало, что он отказался бы
проинструктировать меня, если бы я попросила. Он полагал, что моя интуиция
должна была подсказать мне мою сущность.

Я же об этом не имела ни малейшего представления.

Похоже было, что джамадары разочарованы, и Нарайян нервничал. Тот факт,
что я заметила осквернение их храма, еще не доказывал мое соответствие их
надеждам.

Я спросила его шепотом:

- Как я могу совершать чудеса в месте, утратившем святость?

- Не знаю, Госпожа. У нас нет никакого представления об этом. Все в руках
Кины. Она пошлет нам знамение.

Знамение. Замечательно. Но у меня до сих пор не было возможности узнать,
что именно они под этим понимали. Важный сакральный смысл имели вороны. С
точки зрения верующих, то, что Таглиос осаждали полчища этих тварей, было
просто замечательно. Да уж. Эти могли накаркать Год Черепов. Что еще?

- А на кометы вы обращаете внимание? - спросила я. - В прошлом году на
севере видели комету, и еще раньше тоже была одна. Здесь их наблюдали?

- Нет. Это вестники несчастья.

- Для меня.

- Их еще называют Мечом или Языком Шевы, Шевылинка, они отбрасывают свет
Шевы на землю.

Одно из древних имен верховного божества гуннитов. Его еще называли
Владыка Света.

- По словам жрецов, когда на небе появляется комета, Кина теряет свою
силу, ибо свет, отбрасываемый кометой, заполняет небо и светит и ночью и
дНем. - Но луна...

- Луна - светило тьмы. Луне принадлежат Тени, она создана, чтобы Дети
Тени могли охотиться.

Он болтал без умолку. Что-то по поводу местных религиозных представлений
о том, что есть свет и тьма, добро и зло, порок и добродетель. В общем, если
верить Обманникам, Кина, несмотря на свою любовь к Тьме, была вне и над этим
извечным противоборством, и враг Света и Тьмы, и одновременно союзник
каждого из них - в зависимости от обстоятельств. И может, чтобы запутать
меня окончательно, никто не мог толком объяснить мне, как в действительности
обстояли дела с точки зрения их богов. И веднаиты, и шадариты, и гунниты
относились друг к другу с большим уважением. У большинства гуннитов
различные божества - неважно, с чем связанные, со Светом или Тьмой, -
пользовались одинаковым почитанием. У всех были свои храмы, культы и жрецы.
Но некоторые - как, например, культ Хади Джахамара Джа - были заражены
учением Кины.

Вначале, пока Нарайян разглагольствовал обо всем этом, переливая из
пустого в порожнее, глаза его бегали; потом он и вовсе перестал смотреть на
меня. Уставившись в огонь, он все говорил и говорил и становился все более
мрачным. Но старался этого не показывать. Кроме меня, этой перемены в нем
никто не заметил. Но я много общалась с людьми и обратила внимание, что и
другие джамадары как-то напряжены.

Что-то должно случиться. Очередное испытание? Если да, то от этих людей
не стоит ждать любезного обращения.

Мои пальцы автоматически скользнули к желтой повязке на поясе. Последнее
время я мало тренировалась - слишком была занята. Я удивилась собственному
машинальному движению и подумала:

"Зачем?" Это оружие вряд ли оказалось бы эффективным в подобной ситуации.

Давила какая-то опасность. Теперь я почувствовала ее. Джамадары были
взволнованы, нервничали. Я попыталась сконцентрировать свою психическую
энергию, хотя аура рощи мешала мне. Это можно было сравнить с попыткой
сделать глубокий вдох в душной комнате, в которой находился труп недельной
давности. Но я была настойчива. Если даже сны до сих пор не сломили меня, то
с этим я тем более справлюсь.

Я опять задала вопрос Нарайяну, чтобы вызвать очередной приступ
болтливости, сама же сконцентрировала свою энергию.

И нашла опасное место.

К испытанию я уже была готова.

Он был джамадаром-веднаитом с черным румелем и такой же легендарной
репутацией, как у Нарайяна. Звали его Мома ШарраилКогда нас представили друг
другу, у меня сразу возникло подозрение, что этот-то убивал не во имя Кины,
а ради собственного удовольствия.

Его румель мелькнул, словно черная молния. Я ухватила его тяжелый конец
на лету, вырвала оружие и, прежде чем тот обрел равновесие, накинула петлю
на его шею. Выглядело это так, словно я всю жизнь только тем и занималась..,
или кто-то другой направлял мою руку. Впрочем, я чуть-чуть схитрила,
прибегнув к заклинанию, поразившему его в самое сердце. Жалости к жертве я
не испытывала. Возможно, потому, что понимала: это может сыграть такую же
фатальную роль, как и отсутствие реакции с моей стороны.

Никто не вскрикнул, слова не вымолвил. Все были потрясены, даже Нарайян.
Боялись смотреть на меня. Непонятно почему, я вдруг произнесла:

- Мама недовольна.

Это вызвало тревогу в их глазах. Я сложила румель Шарраила, как учил меня
Нарайян, сняла с себя желтый и надела черный. Ни один не попытался оспорить
это самовозвышение.

Да, эти люди без сердца. Сейчас они потрясены, но не надолго и не
окончательно.

- Рам.

Рам вышел из темноты. Молчал, потому что боялся выдать свои чувства.
Думаю, если бы Шарраилу удался его маневр, Рам ринулся бы в бой, даже
сознавая, что погибнет. Мои наставления, обращенные к нему, были достаточно
краткими.

Взяв веревку, он обвязал одним концом колено мертвого джамадара, а затем,
закинув другой конец на ветвь дерева, приподнял труп в воздух так, чтобы тот
повис вниз головой над костром.

- Отлично, Рам. Просто замечательно. А теперь все встаньте вокруг. Нехотя
они повиновались. Когда все собрались вокруг огня, я перерезала шейную
артерию Момы.

Медленно закапала кровь. Каждая капля, падая в костер, вспыхивала с
помощью моих заклинаний. Я схватила Нарайяна за руку и заставила его
протянуть ее к костру, чтобы несколько капель упало на его раскрытую ладонь.
Затем, выпустив его руку, я приказала остальным:

- И вы тоже.

Последователи Кины не любили пролитой крови. На этот счет существовало
некое путаное, маловразумительное объяснение, каким-то образом связанное с
легендой о демонах, которых покарала Кина. Позже Нарайян рассказал об этом.
Этот вечер должен навсегда остаться в их памяти именно тем, что теперь их
руки обагрены кровью товарища.

Во время всего ритуала они избегали смотреть на меня. И я рискнула
произнести еще одно заклинание, которое, к моему удивлению, сработало без
промаха. Пятна от крови на их руках стали несмываемыми, словно татуировки. И
если только я не захочу снять с них заклятие, они так и останутся на всю
жизнь с руками, залитыми кровью.

Хотели они того или нет - все они, джамадары и жрецы, были теперь в моей
власти. Я их заклеймила кровью. И если узнают о происхождении клейма, оно
станет для них смертным приговором. Люди с красными ладонями просто не
смогут отрицать, что они присутствовали при первом появлении Дщери Ночи.

Теперь ни у кого не было и тени сомнения В том, что я из себя
представляю.

Сны в ту ночь были яркими, но не мрачными. Я парила, окутанная теплом,
которое исходило от того, кто стремился превратить меня в свое орудие.

Рам разбудил меня, когда было еще темно. Он, я и Нарайян выехали перед
самым рассветом. На протяжении всего дня Нарайян молчал. Он все еще не мог
оправиться, от шока.

Мечты его сбывались. Но он уже не был уверен в том, что хотел именно
этого. Он был напуган.

И я тоже.

Глава 39

Длиннотень все глубже погружался в омут бессильной злобы. Это
ничтожество, колдун Копченый, упрямился. Ему, видишь ли, не хочется попадать
в зависимость. Значит, сдохнет.