мире и без которых он, пожалуй, и не мог бы существовать, Альберт, не
считаясь ни с положением этого лица, ни с тем, как к нему относится его
семья, сразу отдалялся от этого человека, и ничто не могло заставить его
быть с ним хотя бы просто учтивым. Он окружал себя людьми из простона-
родья, обойденными не только судьбой, но часто и природой. Ребенком он
сходился только с детьми бедняков, особенно с увечными и дурачками, с
которыми всякому другому ребенку было бы скучно и противно играть. Этого
пристрастия он не потерял до сих пор, и вы очень скоро сами в этом убе-
дитесь.
ладал прекрасной памятью, имел способности к искусствам, то отец и тетя,
воспитывавшие его с такой любовью, могли не краснеть за него в обществе.
Его наивные выходки объясняли деревенским образом жизни, а когда он за-
ходил в них слишком далеко, старались под каким-нибудь предлогом удалить
его от тех, кто мог бы на это обидеться. Но, несмотря на все его досто-
инства и дарования, граф и канонисса с ужасом наблюдали, как эта незави-
симая и ко многому безразличная натура все более и более порывает со
светскими обычаями и условностями.
ничего, что говорило бы об упомянутом вами безумии.
ответила Амелия. - Но, быть может, я утомила вас своей болтовней и вы
попробуете уснуть?
Консуэло.
тупках и в поведении моего бедного кузена? Сейчас я представлю вам более
несомненные доказательства. Мой дядя и моя тетка, безусловно, самые луч-
шие христиане и самые добрые старики на свете. Эти достойные люди всегда
с необыкновенной щедростью раздавали милостыню, делая это без малейшего
чванства и тщеславия. Так вот, мой кузен находил, что их жизнь противо-
речит духу Евангелия. Он, видите ли, хотел бы, чтобы они, по примеру
первых христиан, продав все и раздав деньги неимущим, стали сами нищими.
Если он из любви и уважения к ним не говорил этого прямо, то и не скры-
вал своих взглядов, не переставая печалиться о судьбе несчастных, кото-
рые вечно надрываются за работой, вечно страдают, в то время как богачи
живут в праздности и роскоши. Все свои деньги он сейчас же раздавал ни-
щим, считая, что это капля в море, и тут же начинал просить еще более
крупные суммы, отказывать в которых ему не решались, так что деньги тек-
ли из его рук, как вода; он столько роздал, что в округе вы уже не
встретите ни одного бедняка; но я должна сказать, что нам от этого не
легче: требования малых сих возрастают по мере того, как они удовлетво-
ряются; и наши добрые крестьяне, прежде такие кроткие и смиренные, те-
перь, благодаря щедротам и сладким речам молодого барина, очень высоко
подняли голову. Не будь над ними императорской власти, которая, с одной
стороны, давит нас, а с другой - все-таки оберегает, я думаю, что наши
имения и наши замки уже двадцать раз были бы разграблены и разгромлены
шайками крестьян из соседних округов. Они голодают вследствие войны, но
благодаря неисчерпаемому состраданию Альберта (его доброта известна на
тридцать миль окрест) сели нам на шею, особенно со времени всех этих пе-
рипетий с наследством императора Карла.
ведь отдать все в один день - значит лишить себя возможности давать
завтра, тот отвечал: "Отец мой любимый, разве нет у нас крова, который
переживет всех нас, тогда как над головами тысяч несчастных лишь холод-
ное и суровое небо? Разве у каждого из нас не больше одежды, чем нужно,
чтобы одеть целую семью в лохмотьях? А разве ежедневно не вижу я за на-
шим столом такого количества разных яств и чудесных венгерских вин, ка-
кого хватило бы, чтобы накормить и поддержать всех этих несчастных ни-
щих, изнуренных нуждой и усталостью? Смеем ли мы отказывать в чем-либо,
когда у нас во всем излишек? Имеем ли мы право пользоваться даже необхо-
димым, если у других и того нет? Разве заветы Христа теперь изменились?"
пеллан, сами же воспитавшие этого молодого человека в таких строгих и
возвышенных принципах религии? И они приходили в большое смущение, видя,
что питомец их все понимает буквально, не желая идти ни на какие требуе-
мые временем компромиссы (на которых, мне думается, и зиждется всякое
общественное устройство).
вищными человеческие законы, дающие право государям посылать на убой
миллионы людей, разорять целые огромные страны ради удовлетворения свое-
го тщеславия и жажды славы. Эта политическая нетерпимость становилась
опасной, и родные не решались везти его ни в Вену, ни в Прагу, ни вообще
в большие города, опасаясь, как бы его фанатические речи не повредили
им. Не менее беспокоили их и религиозные убеждения Альберта. При такой
экзальтированной набожности его вполне могли принять за еретика, достой-
ного костра или виселицы. Он ненавидел пап, этих апостолов Христа, опол-
чившихся в союзе с королями на спокойствие и благо народа. Он порицал
роскошь епископов, светский дух священников и честолюбие всех духовных
лиц. Он по целым часам излагал бедному капеллану то, что в далеком прош-
лом уже говорили в своих проповедях Ян Гус и Мартин Лютер. Альберт про-
водил целые часы, распростершись на полу часовни, погруженный в глубо-
чайшие религиозные размышления, охваченный священным экстазом. Он соблю-
дал посты и предавался воздержанию гораздо строже, чем того требовала
церковь. Говорили даже, что он носит власяницу, и понадобилась вся
власть отца и вся нежность тетушки, чтобы заставить его отказаться от
этих истязаний, конечно, немало способствовавших его экзальтации.
колько лет растратить все свое состояние, да к тому же еще, как против-
ник католической церкви и правительства, рискует попасть в тюрьму, они с
грустью в душе решили отправить его путешествовать. Они надеялись, что,
сталкиваясь с различными людьми, знакомясь в разных странах с их основ-
ными государственными законами, почти одинаковыми во всем цивилизованном
мире, он привыкнет жить среди людей, и жить так, как живут они. И вот
его поручили гувернеру, хитрому иезуиту, светскому и очень умному чело-
веку, понявшему с полуслова свою роль и взявшемуся исполнить то, чего не
решались ему высказать прямо. Откровенно говоря, требовалось обольстить
и притупить эту непримиримую душу, сделать ее годной для общественного
ярма, вливая в нее по капле необходимые для этого сладкие яды - тщесла-
вие, честолюбие, безразлично-спокойное отношение к религии, политике и
морали. Не хмурьтесь так, милая Порпорина! Мой почтенный дядя - простой
и добрый человек. С юных лет он смотрел на все так, как ему это было
внушено, и умел в течение всей своей жизни без ханжества и излишних рас-
суждении примирять терпимость и религию, долг христианина и обязанности
владетельного вельможи. В нашем обществе и в наш век, когда на миллион
таких людей, как все мы, встречается один такой, как Альберт, мудр тот,
кто идет вместе с веком и вместе с обществом; а кто стремится вернуться
за две тысячи лет назад, тот безумец: никого не убедив, он только приво-
дит в негодование людей своего круга.
Пруссию, Польшу, Россию и даже Турцию. Вернулся он через Венгрию, Южную
Германию и Баварию. За все время этого долгого путешествия он вел себя
вполне благоразумно: не тратил больше, чем позволяло приличное содержа-
ние, которое назначили ему родные, писал им ласковые, нежные письма и,
не вдаваясь ни в какие рассуждения, просто описывал все виденное; аббату
же, своему гувернеру, он не давал ни малейшего повода для жалоб или неу-
довольствия.
всеми, тотчас, говорят, удалился в комнату своей покойной матери и, за-
першись, просидел там несколько часов; затем, выйдя оттуда, страшно
бледный, отправился один в горы.
капелланом, потребовавшими, чтобы он без утайки рассказал им все о физи-
ческом и моральном состоянии молодого графа. "Граф Альберт, - сказал он
им, - уж не знаю, право, отчего - оттого ли, что путешествие сразу изме-
нило его, оттого ли, что по вашим рассказам о его детстве я составил се-
бе о нем неверное представление, - граф Альберт, говорю я, с первого дня
нашей совместной жизни был таким же, каким вы его видите сейчас: крот-
ким, спокойным, выносливым, терпеливым и необыкновенно учтивым. За все
время он ни разу не изменил себе, и я был бы самым несправедливым чело-
веком на свете, если бы пожаловался хоть на что-либо. Того, чего я так
боялся, - безумных трат, резких выходок, высокопарных наставлений, эк-
зальтированного аскетизма, - мне не пришлось наблюдать. Он ни разу не
выразил желания самостоятельно распорядиться теми суммами, которые вы
мне доверили. Вообще он никогда не проявлял ни малейшего неудовольствия.
Правда, я всегда предупреждал его желания и, видя, что к нашей карете
подходит нищий, спешил подать милостыню прежде, чем он успевал протянуть
руку. Могу сказать, что такой способ действия оказался очень удачным:
почти не видя нищеты и недугов, молодой граф, казалось, совершенно пе-
рестал думать о том, что его прежде так удручало. Никогда я не слышал,
чтобы он бранил кого-нибудь, порицал какой-нибудь обычай или отзывался
неодобрительно о каком-нибудь установлении. Его экзальтированная набож-
ность, так пугавшая вас, уступила место спокойному исполнению обрядов,
приличествующему светскому человеку. Он бывал при самых блестящих дворах
Европы, проводил время в лучшем обществе, ничем не увлекаясь, но ничем и
Шилова Юлия
Семенова Мария
Максимов Альберт
Посняков Андрей
Сапковский Анджей
Ибсен Генрик