Чтение 38–й страницы книги ~Три сердца и три льва~

Алианора увернулась от молотивших по воздуху копыт Папиллона, схватила его
за узду и как-то успокоила на миг. Нагнулась, чтобы разжать впившиеся в
ногу коня челюсти.

Когда она приблизила факел, челюсти разжались сами. Девушка удивленно
вскочила и отбежала назад.

- Го-о-о! - ухнул тролль. Он отвернулся от Хольгера, подошел к
челюстям, поднял их и вложил в рот. И вновь двинулся к датчанину, щелкая
клыками.

И тут Хольгер вспомнил!

- Огня! - крикнул он. - Побольше огня! Спалите его!

Алианора бросила факел в кучу соломы, тут же вспыхнувшей. Дым щекотал
ноздри, выжимал слезы из глаз... Чистый дым, подумал Хольгер отрешено,
чистое пламя, они разгонят смрад этой могилы. Он взял себя в руки. Ударил
мечом.

Отсеченная кисть тролля отлетела далеко. Алианора бросилась к ней,
подняла. Лапища билась в ее руках, пальцы извивались, как зеленые черви,
но Алианора швырнула лапу в огонь. Зеленая ладонь согнулась в кольцо,
выползла из пламени - но почерневшая, уже опаленная. Застыла. Язык огня
метнулся к ней и завершил дело.

Тролль плаксиво взвыл, молотя ручищей, как дубиной. Удар - и меч
вылетел из руки Хольгера. Датчанин нагнулся. Тролль навалился на него всей
тушей. Хольгер лежал, не в силах ни пошевелиться, ни вздохнуть. Но
Папиллон ринулся в бой, и чудище оставило Хольгера.

Шатаясь, встал Сарах и тут же бросился в схватку. Папиллон уже свалил
тролля. Сабля полоснула чудище по ноге, и еще раз. Огонь перекинулся на
куски сухого дерева, его треск превратился в гул, в пещере стало светло,
как днем. Алианора собрала все силы, и ей удалось забросить ногу тролля на
пылающие поленья.

В строй вернулся Хольгер. Зеленые пальцы сомкнулись на его лодыжке,
пальцы другой лапы, отсеченной Сарахом. Датчанин оторвал ее и швырнул в
огонь. Она ухитрилась как-то извернуться на лету, упала в безопасном месте
и поползла, пытаясь укрыться под корягой. На нее бросился Гуги, схватил,
гном и отсеченная рука, сцепившись, покатилась по земле, взметая листья.

Голову тролля уже отрубил Сарах. Она щелкала клыками и брызгала
слюной, когда Хольгер поддевал ее концом меча и швырял в пламя.
Покатилась, пылающая, в сторону Алианоры. Хольгер вновь вонзил в нее меч,
и хотя клинок мог лишиться закалки, придерживал голову в пламени, пока она
не обуглилась.

Оставалось еще туловище. С ним пришлось труднее всего. Борясь со
скользкими змеями потрохов, оплетавшими их, как щупальцами, Хольгер и
Сарах поволокли тяжеленную, словно из металла отлитую тушу в сторону
бушующего в середине пещеры огня. Потом Хольгер никак не мог вспомнить,
как им удалось дотащить ее и сунуть в пламя. Удалось как-то...

Гуги, оборванный и окровавленный, затолкнул в огонь руку тролля.
Потом осел на землю и больше не встал.

Алианора подбежала к нему, присела на корточки.

- Он тяжел ранен! - крикнула девушка. Хольгер едва расслышал ее в
гуле пламени. Жар и дым туманили сознание. - Гуги! Гуги!

- Лучше убраться отсюда, пока пещера не превратилась в печь - крикнул
Сарах в ухо Хольгеру. - Видишь, дым стелется вон туда, в проход? Выход
там! Алианора пусть несет гнома, а ты мне помоги справиться с этой
проклятой клячей!

Соединенными усилиями они успокоили кобылу. И бросились в проход, в
дым, каждый вздох отдавался болью во всем теле, кашель раздирал грудь. Но
они вырвались наконец из пещеры.

Мы на равнине, подумал Хольгер с тупым удивлением. Неизвестно, как
долго они пробыли под землей, но луна уже спустилась на западе к
горизонту.

Луна... Небо очистилось от облаков. Ветер их разогнал. Ветер над
поросшей жесткой травой равниной, теребил засохшие кусты, выгибал голые
ветки стоявших там и сям корявых деревьев. Темно-серая равнина, скупо
освещенная кошмарным блеском луны и безжалостных колющих звезд. Дым,
валившийся из пещеры, тут же раздирало в клочья, и они мгновенно таял. На
севере равнина обрывалась пропастью, залитой непроглядным мраком -
казалось, до нее рукой подать. Хольгер вроде бы разглядел там горные
вершины, но не был в том уверен. Холод пронизывал его до мозга костей.

Сарах, хромая, подошел к нему. Должен быть, Хольгер выглядел точно
так же - измученный, весь в ссадинах, измазанный кровью и копотью, одежда
висит клочьями, шлем покрыт вмятинами, меч затупился. Облако заслонило
луну, и Хольгер ничего теперь не видел.

- Все целы? - прохрипел он.

Сарах ответил так тихо, что его голос едва слышен был в беспокойном
шелесте травы:

- Боюсь, с Гуги дело скверно.

- Ничего, - ответил голос, сохранивший басовитые нотки. - Сколько я
получил, столько и сам влепил.

Луна выглянула из-за облаков. Хольгер присел на корточки рядом с
Алианорой, державшей на коленях голову гнома. Ручеек крови из раны на его
боку становился все тоньше.

- Гуги, - прошептала Алианора. - Ты не можешь умереть... Представить
немыслимо...

- Не плачь, девочка, - пробормотал гном. - Вон та орясина за меня
хорошо оплатила.

Хольгер склонился над ним. В белом, нереальном лунном блеске
застывшее лицо гнома казалось вырезанным из старого, очень темного дерева.
Только ветер трепал его бороденку, да кровяные пузыри вздувались на губах.
Перевязать его рану было невозможно - чересчур она была велика для столь
маленького тела.

Гуги поднял руку и потрепал ладонь Алианоры.

- Ну, не плачь, - вздохнул он. - И так с полсотни баб моего
собственного племени уж найдут причины по мне поплакать. Но ты была мне
дороже всех, - он втянул воздух. - Дал бы тебе добрый совет, да не
успею... в... башке... шумит...

Хольгер снял шлем.

- Авве, Мария... - начал он. Здесь, на продуваемой ветрами равнине
среди гор он не мог сделать ничего лучшего - и ничего другого. Он просил
господа о милости и покое для души гнома, а когда Гуги отошел, закрыл ему
глаза и начертил над ним знак креста.

И отошел, оставив Алианору наедине с гномом. Они с Сарахом выкопали
клинками неглубокую могилку. Уложили в нее тело и прикрыли горкой камней.
На вершине импровизированного надгробья Хольгер воткнул кинжал Гуги,
рукояткой вверх. Где-то, примерно в миле отсюда, завыли волки. Хольгер
надеялся, что до тела им не добраться.

И лишь после этого они осмотрели свои раны.

- Мы понесли тяжелые утраты, - сказал Сарах. От его обычного
балагурства не осталось и следа. - Потеряли не только друга, но еще и коня
и мула со всем имуществом. Наши мечи - тупые железки, наши доспехи вот-вот
рассыплются. И вдобавок Алианора не сможет летать, пока ее крыло... ее
плечо не заживет.

Хольгер смотрел на серый, безрадостный пейзаж. Ветер бил ему в лицо.

- Это было мое дело, - сказал он. - Я в ответе перед вами за все, что
вам пришлось перенести.

После долгого молчания Сарах сказал спокойно:

- Думаю, это дело всех людей чести.

- Сарах, я должен тебя предупредить, что мы сражаемся против самой
королевы Морганы. Она узнает, сто мы здесь. Думаю, она уже в Серединном
Мире и ищет помощи у тех, то в состоянии нам помешать.

- Ну да, они могут очень быстро передвигаться, эти, из Серединного
Мира, - сказал Сарах. - Так что не стоит нам тут долго засиживаться.
Послушай, а что будет, когда мы наконец доберемся до церкви?

- Тогда мои поиски окончатся... скорее всего... и мы, быть может,
окажемся в безопасности. А может, и нет. Не знаю.

Хольгер наконец решился рассказать все, с самого начала, но Сарах уже
отвернулся и пошел к своей лошади - уходило драгоценное время.

Алианора села на Папиллона за спиной Хольгера. Ее руки обвили талию
датчанина с шальной силой. Когда конь тронулся, она обернулась, чтобы
взмахом руки попрощаться с тем, кто оставался на равнине.

Даже Папиллон был утомлен, а белая кобыла чуть не падала от
усталости. Подковы стучали по камням, трава расступалась с сухим шорохом,
шелестели кусты, поскрипывали мертвые деревья. Луна над горизонтом светила
в глаза Хольгеру, словно хотела его ослепить.

Вскоре Алианора спросила:

- Те, туземцы, в ущелье, случайно на нас наткнулись, как думаешь?

- Нет, - Хольгер окинул взглядом лишенные красок, покрытые тенями
окрестности. Далеко впереди на фоне звезд и облаков белел силуэт Сараха;
видимо, он спал в седле, потому что никак не реагировал, когда Хольгер
сказал: - Сначала пришла Моргана. Мы поговорили, она ушла и послала
дикарей.

- Поговорили? и что она сказала?

- Да ничего особенного. Просто хотела, чтобы я сдался.

- Думаю, она хотела гораздо большего. Когда-то она была твоей
женщиной, правда?

- Да, - ответил Хольгер бесстрастным тоном.

- Она мгла бы обеспечить тебе жизнь в роскоши.

- Я сказал ей, что предпочитаю остаться с тобой.