Он наполнил свой дворец самыми красивыми девушками королевства,
привезенными сюда по своей воле или даже против нее. Он хулил богов и в
пьяном беспамятстве валялся на полу пиршественного зала, прямо в короне и
заляпанных вином пурпурных королевских мантиях. В приступах кровавого
бреда он заполнял виселицы на городских площадях сотнями тел, заставлял
неустанно работать топоры палачей и рассылал во все стороны отряды
немедийских всадников в опустошительные набеги. Доведенный до разрухи край
был отдан на откуп нескольким гарнизонам, жизнь которых текла сыто и
кроваво. Валерий грабил, насиловал и сжигал дотла свою землю так яростно,
что, наконец, не выдержал и стал протестовать сам Амальрик, который, так и
не понимая истинных замыслов своего союзника, все же стал опасаться, что
Аквилония при таком положении дел может погибнуть и стать бесполезной для
выполнения его собственных планов.
у немедийцев была еще одна тема для разговоров: Ксалтотун, человек в
маске. Он редко появлялся на улицах Бельверуса. Рассказывали, что он
подолгу беседует где-то высоко в горах с представителями древних народов -
таинственными молчаливыми людьми в необычных одеждах, что хвалятся своим
происхождением от жителей какого-то древнего и могучего королевства.
Шептались о бубнах, гремящих на далеких горных склонах, о светящихся в
темноте огнях, о приносимых ветром необычных песнях, о заклинаниях и
ритуалах, забытых уже много столетий назад и передававшихся от поколения к
поколению только как утратившие смысл формулы и бормотанья над кострами
высокогорных селений, где жили люди, чуждые жителям долин.
который теперь с гораздо менее хладнокровным выражением лица довольно
часто следовал за чернокнижником.
распространился слух, пробудивший весь край к активнейшей жизни. Словно
теплый ветер прилетел с юге и разбудил людей, погруженных в зимний сон.
Никто точно не мог сказать, откуда этот слух взялся. Одни рассказывали об
удивительной седой старухе, что с распущенными волосами и ступающим у ее
ног, словно огромный пес, большим серым волком спускались с гор. Другие
шептали о жрецах Асуры, что, как неуловимые привидения, приходили из
Гандерланда, Поинтана и лесных сел Боссонии.
пограничье, словно пожар, охватило восстание. Немедийские отряды и
гарнизоны были разбиты и отброшены, западные области подняли бунт,
принявший теперь уже совершенно другой характер, в отличие от предыдущих
случаев: безумная ярость уступила место явно целенаправленным действиям,
наносили удары по наиболее уязвимым местам обороны оккупантов. Поднялся не
только простой люд - даже бароны укрепляли свои замки и провозглашали себя
независимыми губернаторами провинций. Разведчики доносили о замеченных
передвижениях войск на границах с Боссонией - это шли крепкие, отважные
воины в стальных чепцах и блестящих полупанцирях, сжимая в руках огромные
луки. Из разрухи, руин и упадка начинал гордо подниматься край, полный
жизни, яростный и грозный. Амальрик поспешно сообщил об этом Тараску,
немедленно прибывшему в Аквилонию во главе своей армии.
Амальрик, Тараск и Валерий. Темой их разговора было это неожиданное
восстание. Они решили не приглашать на свое совещание Ксалтотуна и
оставить его в горах Немедии за его таинственными занятиями. С того самого
кровавого дня в долине Валки они больше не были настроены иметь дело с
магией, он же, оставив их наедине с собственными проблемами, с тех пор
тоже редко выражал желание с ними встречаться.
неожиданно пожаловал сам - бледный, как гонимая штормом морская пена, с
бескровными губами. И вот теперь он стоял перед ними, а они задумчиво и с
удивлением рассматривали его трясущиеся от страха руки и дрожащее лицо -
раньше за ним подобного не замечалось.
- Лучше приляг, отдохни. Я прикажу принести тебе вина. Путь твой был
долог...
отдыхать, пока не расскажу, с чем приехал.
стоять на месте, он стал нервно мерить комнату шагами, изредка
задерживаясь перед собеседниками.
догадывались, как опасно тревожить черный прах прошлого. В этом моя вина и
мой грех. Мы думали только о своих амбициях, совершенно позабыв, что
воскрешенный нами человек тоже может их иметь. И, сами того не осознавая,
мы выпустили на свет демона, дьявола в человеческом обличье. Конечно, мы и
так глубоко погрязли в злодеяниях, но и там существуют свои границы,
которые ни я, ни любой другой человек моего народа переступить не сможет.
Предки мои были обыкновенными людьми, безо всяких дьявольских замашек, и
только я ступил на путь, ведущий в пропасть греха, но я никогда не
преступал границ, которые сам себе поставил. А за плечами Ксалтотуна -
тысячелетия черной магии и некромантии, все то, что он впитал в себя от
своих предшественников, целая древняя традиция. Мы не в состоянии понять
его не только оттого, что он - чернокнижник, но еще и потому, что он сам -
наследник и правитель рода чернокнижников.
в горах он разговаривал с душами давно сгинувших, ужасных и страшных
демонов забытого Ахерона. Видел, как ему оказывают почести остатки
проклятых богом и людьми потомков гнусной империи, как они величают его
своим верховным жрецом. И тогда я понял, к чему он клонит, и теперь скажу
об этом вам: он задумал ни больше, ни меньше, как возрождение древней и
ужасной империи Ахерон!
давно превратился в пыль веков. И нет уже стольких ахеронцев, чтобы вновь
создать империю. Или Ксалтотун хочет вернуть жизнь останкам, которым уже
три тысячи лет?
видел, как после его заклятий даже горы начинают приобретать вид нездешний
и древний. И поэтому я уверен, что ему под силу изменить контуры долин и
придать им те очертания, которые они имели в те далекие эпохи... и после
всего этого я чувствую, что становятся реальностью мерцающие далеким
светом в вечернем воздухе пурпурные башни древнего Пифона.
ним, пришло ко мне, когда били бубны, а его отвратительные поклонники
завывали, катаясь в экстазе и посыпая себе головы пеплом, последнее
понимание всей этой магии и его замыслов. Я говорю вам: своими чарами,
своими чудовищными заклятиями, подкрепленными таким количеством
человеческой крови, которое никто из нас еще никогда не видел, он
воскресит Ахерон. Он поработит весь мир и невиданными потоками крови смоет
настоящее, чтобы возвратить прошлое.
довелось увидеть мне, смог бы остаться в здравом рассудке? Но я сказал
правду. Он хочет возродить Ахерон - с его башнями, чернокнижниками,
королями и всеми мерзостями, точно такой же, каким он был в то время.
Остатки народов древнего Ахерона послужат при этом скелетом, каркасом, а
тела людей сегодняшнего дня станут глиной и камнями для построения этого
здания. Я не могу сказать вам, когда и как это произойдет, - в голове моей
все начинает вертеться, как только я начинаю задумываться об этом. Но я
видел! Ахерон вновь станет Ахероном, и горы, долины, леса и реки станут
такими же, что и много тысячелетий назад. А почему нет? Ведь если даже я,
со своим скромным запасом чернокнижных сил и знаний сумел воскресить
человека, умершего три тысячи лет назад, то почему бы величайшему
чернокнижнику всего света не удалось сделать то же самое с королевством,
погибшем в то же время? По его зову Ахерон восстанет из праха!
обеспокоенный Тараск.
у него Сердце Аримана.
обратил на это внимания, и Ораст продолжил:
моих руках, я смогу ставить ему условия. Но как нам его найти? Он,
несомненно, спрятал его в каком-то надежном месте, откуда его не смогут
достать даже разбойники Заморы. Мне не известно, где это место. Ах, если
бы он вновь уснул сном черного лотоса... Но я уверен - он спрятал его еще
тогда, после сраженья на Валке, и...
беззвучно раскрылись, и в комнату спокойно вошел Ксалтотун. Он неторопливо
поглаживал свою бороду ладонью, но можно было заметить, что в глазах его
пылают дьявольские огоньки.
глядя на Ораста.
окаменевшего от ужаса жреца горсть пыли. Коснувшись каменных плит пола,
пыль загорелась дымным пламенем, и вверх потянулась тонкая струйка дыма,
охватывая тело Ораста плотной спиралью. Достигнув плеч, она резко обвилась
вокруг шеи несчастного и с быстротой атакующей змеи затянулась в удавку.
Испуганный крик Ораста тут же перешел в предсмертный хрип. Руки умирающего
рванулись к горлу, глаза выкатились из орбит, а язык вывалился изо рта.
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Березин Федор
Пехов Алексей
Скальци Джон